«Что меня подвигло заключить контракт? Дроны, которые стали долетать до Казани»

Родом Татарин, как легко догадаться, из Татарстана. Еще совсем недавно здесь он занимался бизнесом и вел активную общественно-политическую деятельность, был муниципальным депутатом одного из районов республики

О герое

Его зовут Айдар Хабибуллин, но среди сослуживцев известен больше по позывному «Татарин». Он действующий военнослужащий в составе группировки войск «Север» 128-й отдельной мотострелковой бригады 44-го армейского корпуса.

Родом Татарин, как легко догадаться, из Татарстана. Еще совсем недавно здесь он занимался бизнесом и вел активную общественно-политическую деятельность, был муниципальным депутатом одного из районов республики.

В марте 2025 года заключил контракт с минобороны РФ и добровольцем отправился в зону СВО. На днях Татарин отметился подвигом (хотя и всячески просит не называть свои действия таковыми) — оперативно под атаками вражеских БПЛА восстановил поврежденную линию связи с передовыми подразделениями, чем обеспечил выполнение батальоном боевой задачи. Об этом сообщили федеральные СМИ. За свои действия Татарин представлен к награждению государственным знаком отличия минобороны РФ.

Сейчас он продолжает нести службу на одном из направлений фронта.

«Я прекрасно понимал, зачем это все происходит. И ранее видел, что делали с нашими людьми в Донецкой и Луганской республиках, как их там мучили. Попав в зону СВО, я только убедился во всем этом»

«Помогал я из-за своей позиции, а не от наличия денег»

— Айдар, вы из Казани? Расскажите немного о себе.

— Да, коренной житель. Родился, учился здесь же, в 69-й школе. Полностью вырос в Казани, в Приволжском районе. И проживаю сейчас там же. У меня высшее юридическое образование, диплом с отличием. Что вам еще рассказать? Разведен, есть дочка 11 лет.

— Помните день начала СВО? Как вы восприняли произошедшее?

— Все прекрасно помню. Первое, конечно же, — сразу захотелось отбыть и принять участие во всем этом. Я прекрасно понимал, зачем это все происходит. И ранее видел, что делали с нашими людьми в Донецкой и Луганской республиках, как их там мучили. Попав в зону СВО, я только убедился во всем этом. Общаясь сейчас с коренными жителями Донецка и Луганска, слышу от них только одно — как все эти неонацисты мучили, издевались, отбирали бизнесы, дома мирных жителей. Именно неонацисты. Это действительно так все и было. Приехал сюда — все подтвердилось, все увидел своими глазами.

Когда началась СВО, так вышло, что я не мог сразу запрыгнуть в сапоги и уехать. Нужно было сначала утрясти некоторые дела. Как решил свои вопросы — отбыл сюда. До этого здесь воевал мой друг, я помогал ему с гуманитаркой. Отправлял от себя и других неравнодушных все необходимое.

— Вы были директором предприятия?

— Все верно, у меня было свое небольшое дело. Занимался грузоперевозками. Когда решил стать военным, свою организацию я закрыл.

— Получается, была финансовая возможность помогать нашим бойцам?

— Ну деньги никогда лишними не бывают. Помогал я из-за своей позиции, а не от наличия денег. Часто же так бывает, что вроде и хочется помочь, но не знаешь, как, куда, что. Один не знает, второй не понимает. Потому и занялся этим, замкнул неравнодушные порывы разных знакомых.

Там у меня друг, наш земляк, Бармалей (позывной на фронте — прим. ред.). С ним держал связь. Сейчас он попал в госпиталь, его прооперировали. Теперь уже вторая операция на ту же руку. Автомобиль, в котором он ехал, атаковал вражеский БПЛА.

— Сами ездили с гуманитаркой в зону СВО?

— Ездил к Бармалею как раз. Нет, непосредственно в зону боевых действий я не заезжал, он меня встречал в более-менее безопасных местах, там разгружали гуманитарку. Это еще одна из причин, почему решил подписать контракт. Будучи там, увидел, как люди живут и что происходит, понял, что нужен именно там.

«С отправкой мне очень помогли друзья и товарищи»

«Контракт заключается проще простого: республика сделала все для комфортного оформления»

— Когда вы подписали контракт?

— В марте этого года.

— В центре отбора «Батыр»?

— Сначала я обращался к своему другу, спрашивал его, как лучше оформиться. Он мне и рассказал, что сейчас контракт заключается проще простого, что республика сделала все для комфортного оформления и что есть такой центр «Батыр». Я пришел туда, заполнил документы, анкету, тут же оформили мое личное дело с уточнением разных подробностей. Как зарегистрировали, в тот же день прошел медосмотр, и все, алга.

С отправкой мне очень помогли друзья и товарищи. Спасибо главе Вахитовского и Приволжского районов Казани Альберту Салихову, его заместителям, отвечающим за СВО. И отдельные слова благодарности Юрию Михайловичу Беляеву, военкому Татарстана, настоящий боевой офицер. Он с виду такой суровый. На деле же очень открытый человек, который и слушать умеет, и слышать, который всем сердцем болеет за каждого отправленного сюда. Я это все знаю не понаслышке. По воле случая приходилось обращаться к нему по вопросу в рамках его полномочий — отреагировал за секунды.

— Что брали с собой на СВО?

— Знаете, тут надо поблагодарить нашу республику, ее руководство. Это я сейчас не для красного словца, а искренне. Огромная благодарность за все выдаваемое отбывающим. Это реально очень крутой стартовый набор, полностью укомплектованный военный рюкзак. Мой спальный мешок, который мне выдали при отправке, в разы круче и теплее тех, что выдают другие регионы своим бойцам. Они еще так нахваливают: «Ого, а ты где купил такой?» Я им говорю, что моя республика выдала. Откуда здесь только нет ребят: из Питера, Самары, Саратова, Улан-Удэ, Москвы… Самые крутые мешки со снаряжением готовит Татарстан. Сапоги, аптечка первого эшелона — все качественное и незаменимое.

— С вами, когда уходили, было много ребят?

— Вообще достаточно. Сейчас же как? В «Батыр» со всех регионов России приезжают заключать контракт и отбывать именно от Татарстана. Потому что, сами знаете, республика выплачивает, если не ошибаюсь, одни из самых крупных подъемных. Порядка 2,8 миллиона вроде платят.

— Это основной стимул?

— Нет, конечно. Я просто говорю как есть, по факту. Чтобы ехать сюда из-за финансовой составляющей, мне кажется, надо быть совсем недалеким человеком. Потому что те деньги, которые получают военнослужащие, можно заработать и вне зоны боевых действий, не рискуя своей жизнью. Здесь все прекрасно это понимают. Поэтому нет, это все точно не из-за денег.

«Если честно, не всегда удается установить визуальный контакт с противником. Они понимают, что в стрелковом бою нам нет равных, поэтому стараются избегать близкого контакта, прячутся и бьют исподтишка»

«Война — это та же жизнь, только чуть в других условиях и обстоятельствах»

— Самый популярный вопрос от гражданского военным сейчас: а как там?

— Очень повезло с командованием, которое горой стоит за нас. Командир нашей бригады и командир батальона — вот те два настоящих примера, на которые мы все тут равняемся. Это примеры того, каким должен быть настоящий боевой офицер: бесстрашным, отзывчивым и внимательным к личному составу. Наши командиры — те люди, которые делают невероятно много для России. Настоящие патриоты!

Каково нам тут? Даже не знаю, что вам сказать. Да обо всем и не нужно, наверное, рассказывать. Находимся мы в зоне боевых действий. То есть живем, окапываемся, чтобы противнику на глаза не попадаться лишний раз. Живем под землей в блиндажах. Условия, сами понимаете… Это не квартира, не дом. Но обустраиваемся, протягиваем свет, ставим дизельные генераторы, заряжаем свое оборудование разное.

— Всего хватает?

— В плане еды вообще проблем нет. Война — это та же жизнь, только чуть в других условиях и обстоятельствах. Скажем, первое время было непривычно мне, как человеку, регулярно принимавшему душ, обходиться без него. Когда живешь в квартире, не задумываешься об этом. Или если ты в доме живешь, у тебя там скважина, постоянный доступ к воде. А здесь как? Не будешь же в лесу выкапывать колодец. Воду привозят на позиции. С тем, чтобы помыться или постираться, тяжело здесь. Но решаемо, конечно. Не так часто получается в силу того, что мы тут тоже не на прогулке. Поэтому, попав сюда, сразу начинаешь ценить все, что связано с гигиеной. Ну и ценишь каждый момент.

— А если говорить о непосредственно боевых действиях, стрелять часто приходится?

— Тут это регулярно приходится делать. Если не по живой силе противника, то по тому, что летает. А летает много чего. Приходится концентрировать огонь на этом.

— Не первый раз приходится слышать от бойцов, что нынешние боевые действия — это вообще не про стрелковый бой. Сначала это была война арты, сейчас война дронов…

— Если честно, не всегда удается установить визуальный контакт с противником. Они понимают, что в стрелковом бою нам нет равных, поэтому стараются избегать близкого контакта, прячутся и бьют исподтишка. В результате действительно происходит, как вы сказали, война дронов.

К слову, что меня еще подвигло заключить контракт? Это дроны. Вы сами знаете, что они стали долетать и до Казани. В конце прошлого года была массированная атака на город. Слава богу, никто не пострадал. Но это показало, что враг не остановится ни перед чем, в том числе перед ударом по мирным жителям и жилым домам.

— У вас какая специализация в подразделении?

— Знаете, когда сюда ехал, то, как и любой, наверное, мальчишка, думал, что вот спецназ, штурмовики или те, кто там на «передке», — это самые крутые ребята. Но, оказавшись здесь, я понял, что тут каждый человек полезен. Будь это водитель грузовика, который перевозит воду для бойцов, или ГСМ, или даже дрова, — каждый что-то делает важное. А в зоне боевых действий все важно. От дров и воды до составления бумажек и сводок каких-то — прилететь может в любой момент что тем, что другим. Все находятся в равных условиях. Если человек на гражданке занимался какой-то офисной работой, печатал на компьютере, он здесь тоже нужен, например для быстрого составления бумаг на поощрение бойцов, составления наградных листов. Бойцы здесь такие же люди, когда получаешь поощрения, это приятно, ценно. Нет, мы сюда не за медалями, конечно, пришли. Но небольшой знак внимания — это всегда согревает и приободряет.

— Многие ребята хранят детские письма в нагрудных карманах.

— Конечно, потому что это напоминание о доме, о том, за что мы боремся. А боремся мы за то, чтобы отодвинуть противника подальше от наших границ, чтобы увеличить расстояние. Чтобы никакая арта, никакие дроны больше не долетали до мирных россиян. Правильно Владимир Владимирович говорит о необходимости создании такой буферной зоны. Некоторые этого не понимают почему-то. Но это вообще одна из важнейших задач — обезопасить наших граждан от любого рода угроз.

«Лучше сейчас довести все до логического завершения, чтобы в будущем у них и мысли не было снова угрожать России»

«Они просят мира, чтобы просто перегруппироваться. Мы это уже все проходили»

— Вы сказали, у вас есть дочка. Как семья восприняла ваше отбытие на СВО?

— Родителей у меня уже давно нет. Воспитывала меня сначала бабушка, которая 1913 года рождения, то есть вообще прабабушка, получается, была ветераном труда. Сначала она нас с сестрой воспитывала, потом мой дядя.

Все-таки в сравнении с нынешним поколением по времени мы поближе к живым участникам Великой Отечественной войны были. Их, к сожалению, с каждым годом становится все меньше. Поэтому новым поколениям немного труднее сориентироваться.

Не знаю, как остальные, но у меня у самого никаких сомнений не было в том, что если бы Крым тогда не присоединился к нам, то сегодня там бы нацистские корабли стояли. Я в этом искренне убежден. Более того, я не понимаю, почему мы 10 лет смотрели на все эти издевательства над населением Донецка, Луганска… Сколько их мучили, бомбили, убивали. Я считаю, что мы даже поздно вмешались. Надо было раньше. Но понимаю, что возможности не было такой.

— Как относитесь к противнику?

— Среди них разные есть. Когда сдаются, на одного взглянешь — с виду обычный мужик, тракторист, как он говорит, которого прямо с поля сняли и принудительно отправили в окопы. А есть реально убежденные нацисты, с кем разговаривай не разговаривай — он все равно будет сидеть и нас ненавидеть. Вот таких надо давить, потому что их уже не исправишь. Им десятилетиями промывали мозги, настраивали против России, и они уверены, что на самом деле мы какие-то плохие, неполноценные. Вот этого я понять не могу: как им это вдолбили так глубоко? У нас же никогда подобного не было, никто никогда не настраивал против украинцев, никто никогда и нигде не говорил, что вот они такие плохие. А у них много лет вдалбливали, что вот есть россияне, москали, орки…

— Как думаете, закончится ли все это в ближайшее время?

— Постоянно менять позиции, окапываться — это же все деньги, ресурсы, силы. Мы уже сделали все, чтобы победить. Прекращать сейчас, чтобы потом заново начинать все это… А зачем? Лучше сейчас довести все до логического завершения, чтобы в будущем у них и мысли не было снова угрожать России.

Сейчас они наименее боеспособны, на определенных позициях мы их давим, причем весьма успешно. Они и просят мира как раз для того, чтобы просто перегруппироваться, найти свежие силы и ресурсы, поправить, может, свой моральный дух, укрепиться на позициях. Мы это уже все проходили. Они пользуются перемирием именно для этого. И правильно наши делают, что не соглашаются ни на какие перемирия, передышки.

Подавляющее большинство, что здесь находится, убеждено именно в том, что необходимо их добивать. Понимаете, если мы дадим им передышку, то потом придется заново начинать. Когда это может начаться снова? Лет через 10? Так это может выпасть на долю уже наших детей, племянников. Не хотелось бы этого — ни призывов, ни мобилизации. Лучше уж если мы поставим точку во всей этой истории.