Ильгиз Халиков: «Если мы будем принимать сторону масс, зачем тогда нормы языка?»

Ильгиз Халиков: «Я не сторонник того, чтобы все снести и заново строить. Для меня важно, чтобы институт продолжал работать и постепенно какие-то новшества появлялись в его деятельности» Фото: Сергей Елагин

«Не каждый день предлагают возглавить институт с 85-летней историей…»

— Ильгиз Ильдарович, меньше года назад вас назначили директором Института языка, литературы и искусства имени Галимджана Ибрагимова. Как вы восприняли такое предложение?

— Для меня это было не будничное событие — не каждый день предлагают возглавить институт с 85-летней историей, который носит имя Галимджана Ибрагимова, моего земляка, известного писателя, публициста, общественного деятеля. Конечно, я это воспринял, во-первых, с большой гордостью, во-вторых, с настороженностью: справлюсь ли я? Это произошло в министерстве образования и науки РТ, где я в то время возглавлял управление национального образования.

Как начальник данного управления я сотрудничал с Институтом языка, литературы и искусства. Сотрудники ИЯЛИ на постоянной основе были членами жюри предметных олимпиад по родному татарскому языку и родной татарской литературе, международной олимпиады по татарскому языку. Созданный в 2016 году в ИЯЛИ отдел национального образования являлся нашим основным помощником и партнером, поскольку на базе этого отдела разрабатывались учебники нового поколения по родному татарскому языку. Кстати, на сегодня наши учебники татарского языка и татарской литературы с 1-го по 11-й класс внесены в федеральный перечень учебников. Это очень большое достижение, результат кропотливого труда.

ИЯЛИ — это моя научная альма-матер, связь с которой я никогда не обрывал, значительную часть сотрудников знал, общался с ними. Возглавить институт — это для меня и вызов, и возможность послужить татарской гуманитарной науке. Честно говоря, после защиты кандидатской в 2008 году из-за нехватки времени я редко занимался наукой. Сегодня пытаюсь все это восполнить — работаю над докторской диссертацией, продолжаю свою кандидатскую работу «Жанровое и стилевое своеобразие татарской поэзии второй половины XIX века». Сейчас я более детально изучаю данный вопрос.

— Как вас, чиновника, без докторской степени, приняли в академическом институте в качестве руководителя?

— Очень хорошо приняли. За время деятельности в министерстве образования (а это в целом около трех лет) я старался придерживаться открытости в работе. Такой стиль общения сложился у меня в период работы в исполкоме всемирного конгресса татар. По сути, я перенес этот стиль в министерство.

«Хорошо, что Ким Мугаллимович остался в системе института. Сегодня ученые, которые занимаются татарской гуманитарной наукой, — «штучный товар» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Вы возглавили ИЯЛИ после известного профессора Кима Миннуллина, который был директором 18 лет. Он продолжает участвовать в жизни института?

— Ким Мугаллимович является главным научным сотрудником отдела фольклористики, разрабатывает свое научное направление. Отдел фольклористики — один из старейших, и нам очень важно, чтобы традиции там сохранились, чтобы были наставники. Хорошо, что Ким Мугаллимович остался в системе института. Сегодня ученые, которые занимаются татарской гуманитарной наукой, — «штучный товар». Это к вопросу подготовки кадров: где мне дальше искать молодых ученых, которые готовы войти в данный процесс?

— Вам приходится обращаться за советом к Киму Мугаллимовичу?

— Бывают моменты, когда совет необходим, даже в организационном плане, особенно в прошлом году при подготовке к 85-летию нашего института. Это тоже была моя задача — достойно провести международную научно-практическую конференцию, посвященную юбилею ИЯЛИ. И вот здесь опыт Кима Мугаллимовича нам очень понадобился. А вообще заместители директора и ученый секретарь работают давно, свою работу они знают прекрасно.

— Вы никого не меняли?

— Один из заместителей перешел в министерство образования и науки РТ на ту должность, которую ранее занимал я. В целом я не сторонник того, чтобы все снести и заново строить. Для меня важно, чтобы институт продолжал работать и постепенно какие-то новшества появлялись в его деятельности.

«Институт с 85-летней историей уже имеет свой бренд. ИЯЛИ известен во всем тюркском мире, в регионах России» Фото: Андрей Титов

«Было указано на некоторое дистанцирование ИЯЛИ от коллег»

— Какие задачи поставило перед вами руководство Татарстана и Академии наук республики?

— Институт с 85-летней историей уже имеет свой бренд. ИЯЛИ известен во всем тюркском мире, в регионах России. Руководством Академии наук перед нами поставлена задача активно сотрудничать с коллегами из федеральных научно-исследовательских институтов и вузов. Было указано на некоторое дистанцирование ИЯЛИ от коллег. Сейчас мы выстраиваем работу так, чтобы у нас была максимальная открытость, чтобы появились совместные проекты.

Так, например, в апреле текущего года мы провели ряд встреч с коллегами из Института языка, литературы и искусства имени Гамзата Цадасы и Института истории, археологии и этнографии федерального исследовательского центра РАН в Республике Дагестан. Мы обсудили возможности публикаций совместных статей в ведущих научных журналах. Один из аспирантов ИЯЛИ имени Цадасы изъявил желание защитить свою кандидатскую диссертацию в нашем диссертационном совете. Возможно, в ближайшем будущем мы выйдем на совместные проекты в области языка и литературы.

Я рад, что у нас есть хорошее взаимодействие с Федеральным институтом родных языков народов РФ. В прошлом году институт получил статус научно-исследовательского. Учитывая, что цели и задачи у нас одинаковые, мы настроены на плодотворную работу. В 2025 году у ФИРЯ появился свой научный электронный журнал, нас пригласили публиковаться. Буквально недавно меня включили в рабочую группу по разработке вопросов, связанных с внедрением единого учебника родного языка. Такое взаимодействие в разы поднимает статус нашего института. Для меня самое главное, чтобы на федеральном уровне ИЯЛИ был узнаваем. Одна из моих задач — вывести взаимодействие с федеральными и региональными институтами на новый уровень.

Ильгиз Халиков: «Для меня изучение родных языков по заявлению стало этномаркером»

В этом году меня пригласили в качестве основного спикера на научный семинар в Российский университет дружбы народов. Общаясь с коллегами из РУДН, мы определили для себя ряд интересных направлений, которые мы могли бы вместе развивать. В частности, мне было предложено стать членом редколлегии журнала «Русский тест». Поскольку мы разрабатываем учебники татарского языка, тестовая часть очень интересна для нас. И я уже рекомендовал сотрудникам готовить соответствующие статьи.

— А почему институт дистанцировался от коллег в последние годы?

— Возможно, сказался период, связанный с пандемией, когда общение больше шло в дистанционном формате. Очное общение не заменишь ничем. Важно держать руку на пульсе, быть в постоянном поиске и разрабатывать перспективные направления. Сейчас мы стремимся восполнить этот пробел.

Например, языковеды института мне говорят о необходимости создания лаборатории фонетического анализа. У нас эта тема пока не развита, хотя потенциал для фундаментальных исследований в данном направлении достаточно высок. В последнее время мне часто приходится слышать о том, что наш институт больше занимался прикладными проектами, а не фундаментальными исследованиями. Найти баланс между фундаментальным и прикладным — еще одна из моих задач.

— У ИЯЛИ есть международные проекты?

— Есть отдельные проекты. Например, недавно отдел реальной лингвистики совместно с казахстанскими коллегами завершил исследование топонимов тюркского мира: были изучены топонимы Казахстана, Татарстана и Башкортостана. Есть действующие соглашения о сотрудничестве. В рамках этих соглашений публикуются совместные статьи и рецензируются научные труды. Кроме того, мы активно сотрудничаем с коллегами из Азербайджана, Киргизии, Узбекистана, Туркменистана.

— «В прошлом году ИЯЛИ отметил 85 лет. Вы возглавляете его менее года, но тем не менее какие достижения института считаете основными?» (Маршида Валиуллина)

— Первое достижение — это сам факт создания института в 1939 году. Это было знаковое событие, институт стал основной базой для создания в последующем Академии наук РТ. Институт в разные годы именовался по-разному, в свое время от него отделялись институты истории и археологии. Можно сказать, что ИЯЛИ — альма-матер для этих институтов. Это тоже определенная веха в истории нашего института. Еще одна важная веха — 1967 год, когда институту присвоили имя Галимджана Ибрагимова. Он очень много сделал для развития татарской гуманитарной науки. Приведу лишь одну его цитату из статьи «Научные истины»: «Для того чтобы какая-то общность людей стала нацией, недостаточно только наличия литературы на родном языке, у нее должна быть и наука на своем языке». Передо мной как руководителем ИЯЛИ стоит задача следовать этому принципу — развивать татарскую гуманитарную науку.

В развитии ИЯЛИ были разные периоды — советский, постсоветский, период новейшей истории, когда возникла Академия наук РТ. И каждый из периодов был со своими фундаментальными трудами, учеными и их научными школами.

В новейшей истории нужно отметить период, когда были успешно реализованы прикладные проекты. Так, в 2018 году у нас заработал электронный фонд словарей татарского языка TATZET и появилась возможность донести до широкого круга населения продукты ИЯЛИ. У условного налогоплательщика всегда возникает вопрос: а чем занимается этот институт, какую пользу он приносит? До сегодняшнего дня прикладные проекты актуальны, но, считаю, должен быть баланс между фундаментальным и прикладным. Заниматься только лишь прикладными проектами — это вредить фундаментальным исследованиям. А научных задач еще достаточно.

— «Много чего хорошего научного сделал ИЯЛИ. Молодцы! Но как насчет распространения этих изданий, какой тираж? Я из Актаныша — в районной библиотеке ни одного академического издания нет. Необходимо создать систему, чтобы все эти великолепные издания были в каждой библиотеке республики, в каждом сельсовете, администрациях, школах, техникумах и вузах». (Гафуров)

— Все наши труды издаются в Татарском книжном издательстве, и их можно приобрести в его фирменных магазинах, в том числе в книжном кафе в офисе «Татмедиа». Тот, кто не имеет возможности купить книги в Казани, может прочитать их в электронном виде на сайте Академии наук РТ.

— В какие библиотеки ваши книги поступают?

— Книги поступают в библиотеки по определенной разнарядке.

— Тиражи большие?

— К сожалению, не могу похвастаться, что тиражи большие. В основном это 1,5–2 тысячи. А в советское время тиражи были по 8–12 тысяч. Конечно, это мечта! Но сейчас время другое, кроме того, есть электронные варианты книг. Многие предпочитают читать через планшеты и телефоны.

— Кто купит эти книги за 2–3 тысячи рублей?

— Тот, кто желает их приобрести. У академических изданий читательская аудитория особая.

«Наши сотрудники систематически организовывали научные десанты в школы республики, проводили квизы, выискивали детей, которые планируют сдавать ОГЭ и ЕРЭ по татарскому языку» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Потенциальный научный сотрудник сегодня сидит за школьной партой»

— Какой средний возраст научных сотрудников ИЯЛИ? Обновление кадрового состава происходит, молодежь идет в науку?

— Сегодня средний возраст наших ученых составляет 47–48 лет. Процесс обновления кадрового состава идет, но не так быстро, как нам хотелось бы. Тут есть свои объективные причины. Потенциальный научный сотрудник, который в будущем может закрепиться в нашем институте, сегодня сидит за школьной партой. Мы напрямую зависим от тех изменений, которые происходят в системе национального образования. Выпускник школы, будущий наш сотрудник, должен владеть татарским языком, прекрасно читать и писать на нем. И любить это дело! А это надо воспитывать.

Следующая ступень — он должен пойти учиться в профильный вуз, окончить бакалавриат, магистратуру, и уже на этапе магистратуры мы должны его привлечь в институт. В прошлом году мы так и сделали, у нас были ребята из Института международных отношений КФУ, которые владеют арабским языком, и мы рекомендовали их по направлению деятельности центра письменного наследия.

Я говорю коллегам: надо обратить внимание на школы, детские сады. Наши сотрудники систематически организовывали научные десанты в школы республики, проводили квизы, выискивали детей, которые планируют сдавать ОГЭ и ЕРЭ по татарскому языку. Спрашивали их, в какой вуз они хотят поступать. Я понимаю, что наш ближайший кадровый резерв — это школы, где на высоком уровне преподается татарский язык, готовят победителей олимпиад по татарскому языку и так далее.

— А у нас достаточно таких школ?

— По информации министерства образования и науки РТ, в текущем году в республике функционирует 591 татарская школа. Но бо́льшая их часть находится в сельской местности. В большинстве своем это малокомплектные школы. В Казани, если ничего не изменилось, 38 татарских гимназий, школ и лицеев, в которых мы можем проводить профориентационные мероприятия. Мы даже начали работать с детскими садами и начальными классами. В прошлом году инициировали детские конкурсы, а в качестве призов победителям мы приобретали билеты в театр «Экият» на татароязычные спектакли. Этот маховик закрутился, и нас уже начали узнавать, интересоваться нашими конкурсами. Это еще одна моя задача — всколыхнуть интерес к ИЯЛИ у детей.

Знание родного языка идет из семьи. Я отец двоих сыновей, и мое обязательное условие, чтобы дома была татарская речь. Кто в этом меня может поддержать? Детский сад и школа. Это главные мои соратники. Но это очень кропотливая работа. Я пока не могу назвать цифру, что будет в сухом остатке — кто дойдет до магистратуры, а затем придет в аспирантуру нашего института. Но я хочу, чтобы цифра такая была, хотя бы прогнозируемая.

И есть почва, на которую я могу держать ориентир. В период моей работы в министерстве образования наше управление инициировало создание дорожной карты по сдаче экзаменов по родным языкам. Министр нас поддержал, и мы направили дорожную карту в муниципалитеты. Для районов сначала это было неожиданно, но потом они выстроили работу. Управления и отделы образования определили перечень мероприятий, который будет способствовать вовлечению школьника на сдачу ОГЭ по родному языку. В первый год у нас таких было 1 497 детей, а в последующие годы мы дошли до отметки в 4 тысячи учащихся. Если из этих 4 тысяч хотя бы 10 процентов затем сдадут ЕРЭ по родному языку, какая это хорошая цифра будет! Насколько я знаю, в этом году ЕРЭ хотят сдавать 38 детей. Напомню, в 2021-м была только одна ученица из Балтасинского района. Динамика налицо, надо только системно работать в этом направлении.

— И куда может пойти учиться выпускник школы со знанием татарского языка?

— В КФУ на татарскую филологию, на журналистику, на педагога. Туда, где пригодится знание татарского языка.

— Татарская филология КФУ не растеряла свои позиции?

— Конечно, контрольные цифры приема снизились. И это повсеместно, а не только в КФУ. Какой запрос — такие контрольные цифры приема спускают федералы. Например, я в 2005 году окончил кафедру татарской и чувашской филологии Стерлитамакской государственной педагогической академии, тогда у нас в группе было 25 человек. Сегодня там в разы меньше мест. Кстати, помимо Татарстана, Башкортостан — единственный регион, где есть три кафедры татарского языка в вузах Уфы и Стерлитамака, в которых готовят учителей татарского языка и литературы.

— А в КФУ сколько бюджетных мест на татарскую филологию?

— В КФУ реализуется программа подготовки би- и полилингвальных кадров. Насколько я знаю, ежегодно на обучение принимаются 125 человек, которые на протяжении всего периода обучения получают специальную стипендию.

— В самом вузе говорят, что абитуриентов отпугивает тот факт, что по окончании вуза нужно отрабатывать пять лет, поэтому надо уменьшить срок отработки. А вы как считаете?

— Есть термин «закрепляемость специалиста». Чтобы специалист закрепился, должен пройти один цикл. Я считаю, что это не менее пяти лет. На первые три года специалиста можно привлечь под грант «Наш новый учитель» с дополнительными выплатами в течение трех лет. Считайте, на три года его уже закрепили. Чтобы удержать еще на два года, директор школы может дать дополнительные часы, кружки, найти еще какой-нибудь грант или проект. Ну и надо удачно выдать замуж или женить (смеется).

— Многие после отработки пяти лет уходят из профессии педагога. Выходит, они занимали чье-то бюджетное место в вузе, учились только ради того, чтобы бесплатно получить какое-то высшее образование. Как это отрегулировать?

— Это вопрос профориентационной работы школы. У министерства образования и науки сегодня реализуется прекрасная инициатива — создание педагогических классов. Эти ребята осознанно идут в профессию.

— КФУ уделяет внимание работе с педклассами.

— Потому что они заинтересованы в качестве абитуриентов. Считаю, инициатива по созданию педклассов будет плодотворно влиять уже в ближайшее время.

«С учетом этих выплат ведущие специалисты получают в целом порядка 70–75 тысяч рублей ежемесячно, рядовые научные сотрудники — около 50–55 тысяч. Но они могут получить грант за научно-исследовательскую деятельность» Фото: «БИЗНЕС Online»

О зарплатах и грантах, бюджете и внебюджете ИЯЛИ

— «Какая зарплата у сотрудников вашего института? Не у директора и его заместителей, а у рядовых сотрудников? И что выгоднее — быть ученым или, например, продавцом сотовых телефонов с зарплатой в 100 тысяч рублей?» (Анвар Каримов)

— Институт является обособленным структурным подразделением и входит в Академию наук РТ. Мы финансируемся из бюджета республики, и нам ежегодно дают государственное задание. Исходя из целей и задач, сформирован штат по всем направлениям деятельности института.

Что касается заработной платы, наши сотрудники получают дополнительные выплаты в рамках майских указов президента РФ. Это очень хороший стимул для ученого. С учетом выплат ведущие специалисты получают в целом порядка 70–75 тысяч рублей ежемесячно, рядовые научные сотрудники — около 50–55 тысяч. Но они могут получить грант за научно-исследовательскую деятельность. Благодаря президенту АН РТ Рифкату Нургалиевичу Минниханову уже второй год у нас реализуется программа на предоставление грантов молодым кандидатам наук (постдокторантам) для защиты докторской диссертации, выполнения научно-исследовательских работ, а также трудовых функций в научных и образовательных организациях Татарстана. Это порядка 600 тысяч рублей. Конечно, есть несколько условий для участия в этой программе: предоставление необходимого количества статей в ВАК (высшая аттестационная комиссия при министерстве науки и высшего образования РФ — прим. ред.), выполнение работ в определенный срок. Это хороший стимул для продолжения научных исследований. К тому же не стоит забывать и об именных стипендиях и премиях.

Плюс к тому научные сотрудники могут участвовать в реализации государственных программ. Например, выезды в экспедиции по программе «Сохранение национальной идентичности татарского народа». Если бы не госпрограмма, институт своими силами вряд ли смог бы организовать экспедиции, поскольку это очень затратное мероприятие.

— Куда вы ездите в экспедиции?

— Как правило, три-четыре направления ежегодно. В прошлом году это были Пермский край, Мордовия, Бурятия, Челябинская область и Бугульминский район РТ. Кроме того, в рамках стажировки научные сотрудники выезжали в Азербайджан. Сегодня формат экспедиций поменялся по сравнению с теми, что были лет 20 назад. Они стали комплексными, в экспедицию выезжает целый коллектив: литературовед, историк, фольклорист, этнограф, языковед, диалектолог, искусствоведа эпиграфист. Они занимаются сбором материала, опросом населения, затем обрабатывают материал, и на следующий год мы издаем полноценное исследование.

— Какой бюджет у одной экспедиции?

— Около 250 тысяч рублей на одну экспедицию.

— Сколько в ИЯЛИ сотрудников?

— Сегодня у нас трудятся 93 человека, из которых 73 — научные сотрудники. У нас свое здание, и мне как руководителю нужно следить и за хозяйством.

— Какой у института годовой бюджет без учета госпрограмм?

— Более 60 миллионов рублей в год. Здесь основные статьи расходов — заработная плата и оплата коммунальных услуг. Кроме того, не все наши сотрудники работают в одном здании, часть находится на территории манежа Казанского кремля, часть — в здании Академии наук РТ.

— Наверное, хотите объединиться в одном здании?

— Конечно, это ведь напрямую влияет на эффективность работы. Чуть более 840 квадратных метров в основном здании — это не так уж и много. Для организации рабочего процесса важно, чтобы все структурные подразделения были под одной крышей.

— Хоздоговорной деятельностью институт занимается? Чем вы зарабатываете внебюджетные средства?

— Это тоже одна из задач, которая была поставлена передо мной, и в прошлом году первый шаг к этому мы сделали: начали проводить курсы повышения квалификации для учителей татарского языка. Курсы финансируются республикой, и это дополнительные вливания в бюджет института.

— И сколько ИЯЛИ заработал на этом?

— В прошлом году за один курс мы получили порядка 140 тысяч рублей. В текущем году мы договорились с министерством образования и науки РТ на проведение еще трех курсов по 50 человек. На первый взгляд, это скромная цифра, но это пока лишь первые шаги.

«Процесс оцифровки продолжается и сейчас» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Даже FineReader дает ошибки, а тут речь идет о рукописях…»

— Какие в ИЯЛИ структурные подразделения?

— На сегодняшний день у нас 10 структурных подразделений: отдел общей лингвистики, отдел ареальной лингвистики, отдел лексикографии, отдел литературоведения, отдел текстологии, отдел народного творчества, отдел национального образования, центр письменного наследия, центр искусствоведения, лаборатория сопоставительного татароведения. Также есть редакционно-издательский отдел и научная библиотека.

— Рифкат Минниханов на интернет-конференции «БИЗНЕС Online» говорил, что ИЯЛИ завален проверкой всяких вывесок на правильность написания на татарском языке. Он считает, что академическое учреждение не должно этим заниматься. Такая работа у вас продолжается?

— В течение недели к нам на экспертизу поступает довольно-таки большое количество заявок, и отделом общей лингвистики проводится экспертиза вывесок, которые планируют разместить на фасаде зданий. Конечно, это отвлекает от научной работы. Но сегодня тенденция идет на спад, поскольку переводчики стали появляться в штате муниципалитетов и ведомств, для них даже отдельные курсы подготовили. Когда в штате есть переводчик, он и правовые акты переводит, и делает экспертизу по всем вывескам. И мы на себе почувствовали, что переводчики стали выполнять работу вместо нас — количество заявок значительно уменьшилось.

— «Пять лет назад ИЯЛИ презентовал программу чтения и перевода на кириллицу старотатарских печатных текстов на арабской графике. Но почему она до сих пор не доступна всем желающим?» (Айдар)

— Уточню: институт сделал презентацию кода этой программы, после чего запустили программу в тестовом формате. Сегодня качество перевода составляет 60–65 процентов. Чтобы программа стала более комфортной для использования, мы должны довести качество до 85 процентов. Когда проект только запускался 5–6 лет назад, не было возможности его интеграции с искусственным интеллектом. Но уже тогда понимали, что программа может быть самообучаемой на хорошей базе. Вот сейчас мы над этим работаем, ищем дополнительное финансирование, чтобы докрутить эту программу. Да, патент получен, программа есть, мы ее используем в тестовом режиме, но для хорошего перевода нужна большая база данных. Допустим, варианты написания слов могут быть разные у двух авторов, и оба эти варианта должны быть в базе, чтобы ИИ их распознавал.

Материалы, которые мы уже отсканировали, и составляют базу. Процесс оцифровки продолжается и сейчас.

«Мы для себя определили, в каком направлении двигаться и к какому сроку выйти на 80–85 процентов качества. Но и после этого надо будет вручную какие-то вещи дорабатывать» Фото: «БИЗНЕС Online»

— Сколько осталось оцифровать?

— Достаточно много. Когда мы пробовали работать с ИИ, программа больше уводила в сторону узбекских рукописей, потому что нашей базы было еще недостаточно. Мы для себя определили, в каком направлении двигаться и к какому сроку выйти на 80–85 процентов качества. Но и после этого надо будет вручную какие-то вещи дорабатывать. Даже FineReader дает ошибки, а тут речь идет о рукописях…

— «В 2021 году на самом высоком уровне обсуждалась идея создания научного центра по изучению и реставрации редких книг, рукописей и архивных материалов. Что сделано на сегодняшний день?» (Альмир)

— У института есть четкая позиция по этому вопросу. Сегодня различные архивные материалы и рукописи хранятся в нескольких местах: в центре письменного наследия ИЯЛИ, в отделе редких книг и рукописей научной библиотеки КФУ, в Национальной библиотеке РТ и Госархиве РТ. Но одно дело обеспечить условия для хранения, другое — описательная часть, третье — введение в научный оборот. Сегодня введением в научный оборот полноценно занимается ИЯЛИ. Работники центра письменного наследия — это наши сотрудники, которые знают старотатарский язык и арабскую вязь. Текстологи — тоже наши сотрудники, отделы фольклористики, литературоведения и общей лингвистики — также наши. По сути, фактически координационным центром является Институт языка, литературы и искусства АН РТ. Весь полный цикл — сбор, хранение, реставрация, описание и введение в научный оборот — есть только у нас.

— Раис Татарстана одобрил этот проект четыре года назад, почему до сих пор научный центр не создан?

— Я полагаю, что вопрос как раз в определении координатора этого процесса. Принимая во внимание потенциал нашего института, в качестве координационного центра я вижу ИЯЛИ. И все, кто знаком с деятельностью института, понимают наш потенциал.

— «Наверное, лицам, претендующим на руководящие должности, например глав администраций, надо сначала пройти как бы проверку в ИЯЛИ, чтобы умели культурно разговаривать, общаться с подчиненными, ибо, смотря на них и слыша, что они говорят, как себя ведут, люди делают свои заключения. От этого страдает имидж и республики, и страны». (Ренат)

— Наш институт как научно-исследовательское учреждение специально не занимается данным вопросом. Мы можем лишь предложить наши труды по орфографии, орфоэпии, пунктуации и так далее. У нас нет таких курсов, но на будущее как вариант можно рассмотреть. Повышением квалификации муниципальных и государственных служащих занимается Высшая школа государственного и муниципального управления КФУ. До 2024 года я тоже был там лектором по вопросам использования государственных языков РТ на муниципальной и государственной службе. Курсы делового татарского языка ведут сотрудники кафедры татарского языка и литературы Института развития образования РТ.

А вообще, чтобы правильно и красиво излагать свои мысли, необходимо много читать как на русском, так и на татарском языке.

«Мы с согласия родителей тестировали детей осенью прошлого года. Родители поняли, что для них нужна эта первичная информация, потому что, анализируя, как ребенок читает, можно выявить на ранней стадии проблемы дислексии» Фото: «БИЗНЕС Online»

«На перспективу — исследования в области когнитивной и социальной лингвистики»

— Во время разговора вы уже несколько раз сказали: «И это моя задача». Выходит, современность диктует какие-то новые требования к академическому институту, ставит новые задачи. А если заглянуть в будущее? Как вы считаете, какие темы будут востребованы, к которым вам уже сегодня надо готовиться?

— Первый шаг мы уже сделали — переводим наши фундаментальные труды на русский язык, чтобы с ними могли ознакомиться другие народы. И затем мы можем выйти на совместные проекты — по Урало-Поволжью, Сибирскому региону и так далее.

На перспективу мы должны обратить внимание на исследования в области когнитивной и социальной лингвистики. Лично для меня это очень интересная область для научных изысканий. Вопросами русско-татарского билингвизма я занимался в период работы в министерстве образования и перенес некоторые ее аспекты реализации в ИЯЛИ.

В 2023 году состоялось подписание дорожной карты по сотрудничеству между правительством Татарстана и НИУ «Высшая школа экономики». Мы инициировали три пункта этого соглашения, один из которых был связан с созданием планшетного приложения стандартизированного теста по оценке навыков чтения школьников 1–4-х классов на татарском языке. До этого тест был только на русском языке. И мы совместно с доцентом Набережночелнинского института КФУ Айгуль Хановой, которая раньше была научным сотрудником центра языка и мозга (научное подразделение национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» — прим. ред.), при поддержке программистов разработали планшетное приложение, и на нем уже можно тестировать детей. У приложения есть функции электронной разметки чтения: идет автоматическая запись чтения ребенка с отметками, где он ошибался, в каких словах были сложности с произношением и так далее. Сегодня мы продолжаем это исследование, чтобы выйти на другие точки взаимодействия.

— Для кого это приложение — для учителей, родителей?

— И для учителей, и для родителей. Мы с согласия родителей тестировали детей осенью прошлого года. Изначально нам требовалось протестировать порядка 150 детей, а количество желающих превысило 300. Родители поняли, что для них нужна эта первичная информация, потому что, анализируя, как ребенок читает, можно выявить на ранней стадии проблемы дислексии. А это уже напрямую связано с усвоением учебного материала. Это практическая сторона темы. После проведения первого этапа исследования нужно будет проанализировать собранные данные, чтобы выявить определенные закономерности, где появляются сложности и на каком этапе это можно корректировать. Все это уже подразумевает междисциплинарный характер исследований.

— У ИЯЛИ есть отдел искусствоведения, который ведет изучение истории татарского театра, татарской народной и профессиональной музыки, татарского народного декоративного искусства и архитектуры. Это просто сбор данных или о том, как налажен процесс?

— Научные сотрудники центра не просто осуществляют сбор информации, но еще и ведут кропотливую работу по систематизации и введению ее в научный оборот. Отдельное внимание уделяется вопросам популяризации декоративно-прикладного искусства и народно-художественных промыслов. С этой целью нами проводятся презентации трудов наших ученых. Причем мы каждый раз стараемся выбирать новые пространства, будь то музей или библиотека. Предлагаю читателям газеты подписаться на наши официальные аккаунты в социальных сетях и быть в курсе наших мероприятий.

— Вопрос читателя о влиянии современности на язык: «Почему в России хотят изменить ударение в слове „звонить“ и род слова „кофе“ с мужского на средний?» (Михаил) Вы как относитесь к этому?

— Я к этому отношусь отрицательно. Если мы всегда будем принимать сторону масс, то зачем тогда нормы языка? Я окончил классический филологический факультет, где нас учили нормам русского и татарского литературного языка. Да, язык — это живая структура, она подвергается реформам, но нельзя из крайности в крайность бросаться. Я, как представитель академического института, против того, что мы каждый раз будем что-то менять в нормах языка.

— «Как ИЯЛИ готовится к 140-летнему юбилею Тукая, который будет в следующем году?» (Ирина Хайруллина)

— У нас планируется международная научно-практическая конференция, издание словаря «Образы и мотивы произведений Тукая», издание обновленного 6-томника произведений Тукая на русском языке. Есть предварительная договоренность с Национальной академией наук Азербайджана об открытии на их базе мемориального кабинета имени Габдуллы Тукая. Подобные кабинеты, посвященные известным личностям, уже есть. В частности, это кабинеты имени Махтумкули Фраги, Юнуса Эмре и других. На очереди наш кабинет.

«Воспитание получал от своих бабушек и дедушек, которые были учителями в соседней деревне. Они в большей степени и повлияли на то, что я выбрал профессию учителя» Фото: Сергей Елагин

«В центре переливания крови ДРКБ передаю частичку своей татарской души»

— Из какой вы семьи?

— Я родился в селе Стерлибашево Республики Башкортостан в семье музыканта и медицинского работника. Я с детства знаю, что такое милли көй: папа — профессиональный баянист, аккомпаниатор, заслуженный работник культуры РБ. Мама всю жизнь посвятила помощи людям. Оба сейчас на заслуженном отдыхе. Воспитание также я получал от своих бабушек и дедушек, которые были учителями в соседней деревне. Они в большей степени и повлияли на то, что я выбрал профессию учителя.

— Почему вы в Башкортостане не остались?

— Я должен был поступать в аспирантуру в Башкирский госуниверситет под руководство профессора Радика Галиевича Сибагатова. Но в год, когда я дописывал дипломную работу, он скончался после тяжелой болезни. И тогда я принял решение ехать в Казань.

— «Знаем, что вы являетесь донором крови. Как пришли к этому? Не вредно ли для здоровья?» (Марат)

— Это было 2021 год, я тогда работал в ВКТ. Коллега подошла узнать, какая у меня группа крови и не могу ли я пожертвовать кровь ребенку ее знакомого, который был в очень тяжелом состоянии. Для меня это было волнительно, потому что меня частенько приглашали стать донором, но всегда что-то останавливало. Как будто я частичку себя отдаю, которая не восстановится.

Сейчас, честно скажу, у меня 20 донаций, и это уже стало доброй привычкой. Это не вредно. Тем более вы сразу получите экспресс-анализ крови. Раз в два месяца я стабильно хожу в центр переливания крови ДРКБ и передаю частичку своей татарской души (смеется).

— «БИЗНЕС Online» читаете?

— Да, как только появляется возможность.

— Ильгиз Ильдарович, спасибо за интересный разговор. Удачи и успехов вам на новом месте работы!