Олег Колесников, «Камское долговое агентство»: «Через нас проходили и известные предприятия, и влиятельные политики»

– Олег Иванович, у вас любопытный бизнес. Как вы в нем оказались?

– Так сложилось исторически. Я много работал в этом профиле в разных структурах, научился просчитывать мошенников, на глаз определять, кто есть кто. Эта отрасль дает мне уверенность в результате, отсюда и возникло агентство. Я с 1989 года работал в милиции: угрозыск, ГАИ, потом отдел по работе с потребительским рынком. Этот отдел был первым подобным в Татарстане, мы нарабатывали практику по уголовным статьям о незаконном предпринимательстве. Сырая доказательная часть, готового механизма не существует – все формировалось на ходу, методом проб и ошибок…

В милиции тоже так. С этим опытом в 2002 году я пришел на должность начальника подразделения ОБЭП в звании капитана. А потом решил уйти из милиции. В 2006 году в город пришел Альфа-Банк, меня пригласили главным кредитным специалистом. Опять пришлось выстраивать работу с нуля. Я совмещал функции и верификатора, и взыскателя, и организации проверял на платежеспособность, на негатив в репутации. Кризис застал меня в банковской сфере. Сотрудников сокращали прямо отделами, целые направления сворачивались – ипотека, автокредитование. Тогда, в 2009 году, я и ушел работать в одно федеральное долговое агентство. А через полгода, в апреле 2010-го, создал свое.

– Значит, сейчас долговому агентству два с половиной года. Что ему дал этот срок?

– Мы начинали с моих партнерских связей и сразу взялись за федеральное поле, крупные предприятия. Но в какой-то момент я понял, что мой бизнес существует вне четкой ниши, и это экономически невыгодно нам. Держать штатных сотрудников за пределами республики не было смысла, постоянные командировки били по карману. И мы пошли в обратную сторону – локализовались в Татарстане. Сегодня челнинский офис охватывает близлежащие города – Нижнекамск, Менделеевск, Елабугу, Мензелинск. В крупных городах – Казани, Альметьевске – мы держим по одному взыскателю, они работают в мобильном режиме. Если надо, подключаем резервных сотрудников. Наш бизнес большого штата не требует, 15 человек на всю республику нам хватает.

ПОЙМИТЕ ПРИРОДУ ДОЛГА: ОН НИКУДА НЕ ИСЧЕЗАЕТ, ЭТО ВЕЧНОЕ ТРЕБОВАНИЕ

– Каковы сегодня полномочия взыскателей?

– Наши права определяются тесным сотрудничеством с госслужбами, просто с нами можно решить вопросы до суда. Правда, сейчас обсуждается апгрейд закона о коллекторской деятельности, проект урезает наши возможности. Завзятые должники радуются: можно будет написать заявление о том, чтобы дебитора не беспокоили лично. Для непреднамеренных должников это, скорее, ловушка: наш-то сотрудник все равно придет, но уже в паре с судебным приставом, на которого заявление не действует. А визит пристава, как известно, не подразумевает компромиссных переговоров. Судебный исполнитель приходит по судебному решению – изымать имущество. Если должник подпишет отказ от контактов с коллекторами, он тем самым инициирует обращение в суд.

– Что же могут предложить ваши взыскатели до суда?

– Я вижу миссию своей компании в посредничестве между кредитором и должником. Бывает, нам удается найти обоюдовыгодное решение для обеих сторон – реструктурировать долги например. В какой-то степени мы реабилитируем должников: снижая проценты, организуя рассрочку долга, наставляя, мы даем шанс расплатиться и избавиться от многих последствий для репутации дебитора. Не только кнутом, но и пряником.

– Подскажите лазейку от долга – тем заемщикам, у которых денег нет и не будет.

– Многие именно так и думают: «Скажу, что денег нет». Вы поймите природу долга: он никуда не исчезает, это вечное требование. Долг передается по наследству. Бывают случаи: приходит к человеку взыскатель и требует оплатить пятилетней давности кредит бывшего супруга, оформленный в эпоху общего имущества. Нынешнее имущество изымается. Даже уголовное наказание, тюрьма не отменяет задолженности. Если человек в колонии зарплатой не отработал – он вернется и все равно будет должен кредитору.

– И большие суммы вы отрабатываете?

– Должники очень разные, не усреднишь. Много крупных – по 3, по 10 миллионов взыскиваем. Через нас проходили и известные предприятия, и влиятельные политики, и опустившиеся мужички, владеющие одним матрасом в маминой квартире.

Как-то московская строительная фирма купила у большой федеральной компании – дилера КАМАЗа, несколько челнинских грузовиков. Поставщик получил по предоплате около 10 миллионов рублей, но поставки не начал. Оказалось, что в процессе сделки у него вскрылся старый долг, и директор компании отдал чужие деньги. В итоге предоставить москвичам спецтехнику он не смог, денег нет, документы на банкротство его предприятие не предоставило. Заказчик подал в суд, после чего директор компании-должника исчез. Тогда москвичи обратились к нам. Мы обнаружили, что имущества у директора тоже уже нет – все переписано на другие лица, офис пуст. Начали розыски беглеца по нескольким адресам, вышли на родственников, объяснили его маме: либо мы ему поможем, либо инициируем уголовное дело. На тот момент возбуждение уголовного дела по данному факту реально было проблемой: закон позволял, но судебная практика еще не была наработана, и судебный дознаватель этот вариант не одобрял. Однако внушение сработало, и беглец сам вышел на контакт. Мы переговорили, и он начал вносить первые платежи, со временем вошел в ежемесячный график. Помогли ему оформить кредит под залог имущества, дали время, даже нашли один заказ для его компании. Он не обанкротился, к настоящему моменту полностью расплатился, компания работает, исполнительное производство прекращено.

«Сейчас в работе порядка 35 миллионов рублей долгов»

"ДОЛЖНИКИ БОЯТСЯ СУДА, ПОКА ОН НЕ СОСТОЯЛСЯ. ПОСЛЕ СУДА ТЕРЯТЬ НЕЧЕГО"

– С физлицами проще работать?

– В законодательном плане – да: они отвечают всем своим имуществом. С юрлиц можно взыскать только имущество организации и уставный капитал. Но когда предприятие поступает к нам в работу, основные средства из него часто уже выведены. Поэтому я и ориентирую клиентов на оперативное реагирование, в досудебном порядке – чтобы было, что брать. И между прочим, судебное решение не дает кредитору ожидаемого эффекта. Должники боятся суда, пока он не состоялся. После суда терять нечего – репутация испорчена, время работает на дебитора.

Когда мы в порядке эксперимента работали с управляющими компаниями, все переданные нам долги имели в комплекте судебные решения двух-трехлетней давности. Ни в коей мере не хочу умалять эффективность наших коллег, судебных приставов, но оперативность им только снится. Конвейер судебных решений заваливает их столы пачками выше головы. Мы были в разы эффективнее, только начав работать, лишь потому, что берем работу по силам. Приставы просто физически три года не могли отработать долги по ЖКХ. А мы это сделали – даже неимущих убедили поменять квартиры на меньшие и уладить свои проблемы с законом.

– Каким образом?

– Человек всегда думает, что квартиру-то уж не заберут. Но по суду ее можно продать без согласия владельца. Процедура эта долгая и сложная, но, как говорится, вода камень точит. Главное – довести эту мысль до хозяина. К примеру, у одного должника накопилось на 200 тысяч рублей неоплаченных счетов по квартплате. Квартира была не приватизирована, да и справок, необходимых для продажи, управляющая компания не выдавала из-за долгов. С коммунальщиками мы сами договорились о справках, а приставы помогли решить юридические вопросы с Регпалатой. Сумму долга нам тоже удалось немного скостить, и за полтора месяца долг был погашен путем обмена квартиры на меньшую. Главный инструмент в нашей работе – это талант убеждения, опыт конструктивного общения: чтобы долг был взыскан, человек сам должен этого захотеть.

ДО 10 ПРОЦЕНТОВ НАШИХ КЛИЕНТОВ – БАНКИ, ДО 25 ПРОЦЕНТОВ - МИКРОФИНАНСОВЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ

– Как вы оцените рынок коллекторских услуг в Татарстане?

– Общий объем портфелей, я думаю, намного превышает миллиард рублей. Точнее не посчитаешь – долги бродят от одной фирмы к другой. Фирм-однодневок много, сильных игроков по пальцам можно пересчитать: «Волжско-Камское долговое агентство», несколько федеральных компаний… Мелкие фирмы привлекают людей низким процентом, какими-то хитрыми условиями, но их клиенты со временем уходят или к нам, или к «федералам». Рассказывают потом: передал фирме должника, отдал предоплату, через некоторое время фирма запросила судебное решение. Оплатил еще и судебные издержки, а в итоге отдачи – ноль. Эти «специалисты» даже не в курсе, что суд лишь усложняет ситуацию. Я считаю, что в Челнах мы лидеры, по Татарстану – в пятерке сильнейших.

– Какие отрасли представляют ваши заказчики?

– 5 - 10 процентов кредиторов – это банки. Когда-то они были основой бизнеса, но сейчас банки привлекают долговые агентства только в тех случаях, когда не справляется собственная служба безопасности. Откровенно говоря, банки опасаются с нами работать, дорожа репутацией: постоянные изменения законодательной базы снижают предсказуемость правовых норм в долговом бизнесе. Около 25 процентов забирают микрофинансовые организации, они обычно не держат своих служб безопасности. 30 - 40 процентов – телекоммуникационные компании. Это работа с физлицами: долги небольшие, зато большие портфели. Еще четверть наших клиентов набирается с прочих юридических лиц, и процентов 5 – это частные лица. С муниципальными предприятиями мы поддерживаем разовые контакты. Опыт сотрудничества с управляющими компаниями повторять нет желания: тяжкий бюрократизм и работа практически в ноль, несмотря на высокую взыскаемость. Им просто некуда закладывать оплату наших услуг.

– Насколько явно отражаются на количестве должников законодательные встряски? Например, скачкообразный рост налогов?

– Любая подобная ситуация заметно сказывается на объемах нашей работы. Даже сокращения на КАМАЗе дают волну должников по потребительским кредитам – небольшую, но заметную. Мои личные знакомые, имея много сотрудников в фирме, должны были ежемесячно выплачивать по несколько миллионов рублей одного лишь социального налога – после его повышения. Чтобы не попасть под «опеку» моих коллег, они полностью сменили направление деятельности, открыли новый бизнес с небольшим штатом.

ДОЛГОВОЙ ПОРТФЕЛЬ НАШИХ КЛИЕНТОВ – 35 МИЛЛИОНОВ РУБЛЕЙ

– Сколько стоит ваш бизнес, если его капитализировать?

– Ну, если продавать, то немного – тысяч 700 - 800 в рублях. У нас же нет ни станков, ни товара. У нас есть долговые портфели. Сейчас в работе - порядка 35 миллионов рублей долгов.

– А собственная прибыль организации растет? Какова динамика?

– На второй год работы, в 2011-м, на рынок Татарстана вышло много микрофинансовых организаций – большинство из них стало нашими клиентами. С их появлением наша выручка выросла процентов на 40 за два года.

На рост прибыли влияет и повышение эффективности работы: мы постоянно отслеживаем законодательство, мониторим новые методы взыскания, все «фишки» пробуем первыми. Сейчас, к примеру, нашли новый рычаг воздействия. Есть должник, который не открывает двери. Машину водит по доверенности, ее не забрать. Мы пробили его по базе ГИБДД, подключили участкового. Полицейский задержал должника на дороге, составил протокол за неоплату штрафов и дал законные 15 суток административного ареста – наконец, мы смогли спокойно поговорить. Еще одна новая возможность – законное вскрытие квартиры после трех извещений в присутствии участкового, представителей управляющей компании, понятых. Пока такой практики у коллекторов нет, но мы о ней знаем. Актуальная информация экономит время – вот выручка и растет. С другой стороны, вместе с прибылью растет и затратная часть.

– То есть все-таки расширяетесь потихоньку, раз расходы увеличиваются?

– У нас сейчас есть предложения от федеральных компаний, которые хотели бы видеть нас в партнерах, но мы пока не стремимся возвращаться на федеральный уровень. Мы с москвичами и так работаем, потому что у нас есть козырные возможности перед ними. Эффективность работы коллектора прямо зависит от живого общения с должником. Федеральные компании либо ведут работу дистанционно, что непродуктивно, либо обращаются к нам. И клиенты, в том числе московские и питерские, на нас выходят, когда нужно взыскать долг в Татарстане. Мы можем оценить ситуацию на месте, можем при необходимости и найти пропавшего должника – я ведь бывший милиционер.

– А перед местными коллегами у вас есть преимущества?

– Дело в том, что сегодня на коллекторском рынке довольно много разных предложений – как по условиям взыскания, так и по процентам вознаграждений. Большинство организаций берут предоплату на расходную часть. Мы же все риски берем на себя – никакой предоплаты, кредитор в любом случае ничего не теряет, обратившись к нам. Текущего оборота всегда достаточно для работы: ежедневно к нам поступают деньги, месяц мы их аккумулируем, в первых числах делаем сверку, выставляем счета и на часть гонораров ведем дела новых клиентов.

БЕЗРАБОТНЫЕ МОШЕННИКИ НЕ ОБРАЩАЮТСЯ В БАНКИ

– Вы сказали о росте затратной части наравне с прибылью – во что же вы вкладываетесь?

– В модернизацию, как ни странно. По большей части в программное обеспечение. Мы пользуемся собственной модульной системой, специально разработанной под наши «хотелки». Кроме того, регулярных и немалых вложений требует наш новый проект. У отраслей, работающих с займами, есть одна незакрытая потребность: нам всем нужна база неблагонадежных персон и организаций. У нас, к примеру, встречаются регулярные должники от разных заказчиков. Для того чтобы и нам иметь более качественные портфели, и нашим клиентам сократить убытки, мы с несколькими дружественными фирмами организовали обмен информацией и мало-помалу формируем требуемую базу. Уже сейчас она помогает организациям оставаться на плаву, в первую очередь микрофинансовым. Из-за отсутствия информации многих их коллег «съела дебиторка».

Конечно, существует национальное бюро кредитных историй (НБКИ), и им пользуются, но в базе НБКИ нет ничего, кроме банковской хроники. Безработные мошенники не обращаются в банки, и кроме того, мы даем обобщенное досье – весь негатив о предприятии или человеке. Доступных аналогов у нашей базы не будет. Сейчас мы располагаем предварительным продуктом для узкого круга пользователей, в базе - сотни предприятий и многие тысячи физлиц, она охватывает Татарстан. Когда начнем информацию продавать, думаю, спрос будет очень высоким.

– Какой процент вы берете с клиента за взыскание долга?

– От 20 до 50 процентов в зависимости от размеров портфеля, от долгосрочности сотрудничества, от сложности взыскания. Идет ли речь о долге физического лица, или предприятия – это на размер гонорара не влияет. Просто иногда нужно одного человека подключить, а иногда – госслужбы. Если должник ни разу не заплатил по кредиту – это наверняка мошенник, который платить и не собирался. «Обналичник», например, взявший кредит по чужому паспорту. Фактический состав преступления налицо, и мы сразу пишем заявление в полицию. Полиции тоже нужны показатели: мы им – информацию, они нам – помощь. Когда не получается договориться с должником, зовем приставов. Не отдает имущество добровольно – обращаемся в суд, или заказчик обращается по нашей рекомендации.

– Сколько в среднем договоров постоянно в работе?

– Это плавающий показатель, но для определенности скажем – порядка 40. Кроме них есть еще долгосрочные взыскания, которые тянутся по несколько лет, они все начинаются от миллиона, таких в работе штук 20.

ВЫГОДНО ВЫКУПАТЬ ТОЛЬКО МНОГОМИЛЛИОННЫЕ ПОРТФЕЛИ

– Кредиторов всегда устраивают ваши гонорары и сроки?

– Нет, конечно, все хотят получить деньги сразу. Мы не волшебники – некоторые долги вообще невозможно взыскать: фирма на стадии ликвидации, из офиса съехала, учредитель в розыске… За такие дела мы и беремся редко. А сроки и проценты мы прописываем в договоре после оценки ситуации. Если должник готов платить, но сразу не может, то мы согласуем с заказчиком график платежей. Большой срок – полгода, но берем в работу и год, и больше.

– Получить деньги сразу кредитор может путем продажи долга…

– Мы работаем только за процент по факту. Конечно, долговые портфели выкупаются задешево – допустим, если мы берем 20 процентов за взыскание, то в случае выкупа все наоборот – 20 процентов достается клиенту. Но на практике выгодно выкупать только многомиллионные портфели, это поле деятельности федеральных компаний. В Челнах нет организаций, выкупающих долги.

– Кризис для коллектора – самая страда, наверное?

– Естественно, работы прибавляется, должников больше, однако платежеспособность их на нуле. Это ведь не мошенники – это люди и предприятия, которые оказались на грани вследствие известных внешних причин. Для нас они тяжелые должники, в основном это ООО. Кризис характеризуется крупными долгами. Во время последнего сыпались организации, завязанные в том числе и на госзаказах – некоторые из них мы до сих пор отрабатываем. Иные нам все еще пытаются передать в работу, но, стоя в очереди должников после процедуры банкротства, практически нет шансов что-то получить. В конечном счете, прибыль в кризис, конечно, растет вместе с количеством должников, но это не прямая корреляция, поскольку процент взыскиемости сильно страдает.

«ЦЕЛЬ ПЕРВОГО КОНТАКТА С ДОЛЖНИКОМ – ОБЕЩАНИЕ»

– Каковы методы убеждения современных коллекторов? Дубинки и утюги не требуются?

– Первым делом взыскатель объясняет должнику правовые последствия его поведения, приводит примеры судебных решений. Последствий много – это и попадание в черные списки НБКИ, базы исполнительных производств, и запрет выезда за границу, что портит жизнь состоятельным людям, и сама процедура судебного взыскания. Она ведь принудительная, что само по себе драматично. Кроме того, сейчас в моде новая практика: можно вывешивать фотографии должников в общедоступных местах. Представьте – стоит биллборд с фотографией и именем человека и подпись: «Он не платит алименты». Весь город смотрит на это безобразие. Решение о применении такой меры воздействия принимают судебные приставы-исполнители, а мы с ними плотно сотрудничаем и даем рекомендации по своим должникам. Крайний случай – уголовная статья. Сам я не сторонник возбуждения уголовных дел, но есть среди наших должников-физлиц такие, которых просто необходимо изолировать, хотя бы для защиты их же родственников.

– От разорения?

– И от насилия. Мы ведь работаем и с так называемыми «асоциальными элементами» – встречаются алкоголики, которые колотят своих родных, выбивают из них деньги. Что касается обязательств, переходящих на родственников, именно с ними мы чаще всего идем на компромисс, снижаем проценты по долгу. Они тоже идут навстречу охотнее, потому что занесение в черные списки банков и исполнительных производств касается и родственников.

– Много ли среди ваших подопечных тех, кто не собирался возвращать долг?

– Навскидку – 20 процентов. Это основной потенциал «уголовки». Дела на явных мошенников мы сразу передаем в полицию.

– Ваши взыскатели – это крупные мужчины? Момент антуража имеет значение?

– Мои полевые сотрудники – это молодые энергичные люди. Внушительный вид взыскателя, конечно, влияет на ход переговоров, из-за ассоциаций с фильмами о 90-х годах. Но юридическая грамотность переговорщика – более эффективный инструмент. На работу мы берем ребят без опыта, потому что каждое агентство работает по-своему. Все наши сотрудники имеют высшее образование, хотя такого требования к соискателям тоже нет. Естественно, в поле работают мужчины, готовые к риску и к тому, чтобы риска избежать. На телефонах – женщины.

– Какова реакция директора предприятия на первый звонок из коллекторского агентства?

– Кто как реагирует – и с нервами, и спокойно. Приходится быть психологами, чтобы поймать эмоциональную связь с человеком на том конце провода. Первый этап разговора – это убеждение дебитора в том, что долг никуда не денется. Затем нужно вывести человека на конструктивный диалог и начинать искать решение проблемы. Задача телефониста – получить обещание. Потом уже следует личный контакт, анализ вариантов погашения долга.

ВКЛЮЧАТЬ ПОХОРОННЫЙ МАРШ ПО ТЕЛЕФОНУ – ЭКОНОМИЧЕСКИ НЕ ОПРАВДАНО

– Навязчивые звонки и SMS – эффективные инструменты?

– Некоторые еще похоронный марш по телефону включают… Нет, подобная навязчивость не только морально сомнительна, но и экономически не оправдана. Мы отправляем одно-два сообщения, если человек недоступен по звонку. Если реакции нет – ее и не будет, человек просто поменяет SIM-карту. Я знаю, что некоторые наши коллеги злоупотребляют SMS, шлют через каждые полчаса. Для этих целей даже есть специальный автомат, заменяющий нескольких операторов. Нужно, однако, учитывать хотя бы то, что телефонные номера часто меняют хозяев и под SMS-обстрел может попасть посторонний человек. Мы стараемся вести себя цивилизованно.

– Тяжело ли договариваться с «серьезными» людьми?

– Таких «серьезных» людей среди объектов нашей работы много. Нам все равно, кто он – родственник чей-то, сам по себе «крутой»… Я так считаю – у серьезного человека должно быть серьезное отношение к своим обязательствам. Да, бывает, они вспоминают о своих покровителях, но в ходе общения эта шелуха облетает. Мы предельно терпеливо напоминаем, что закон для всех один.

– Есть ли в вашей практике примеры взыскания долгов с работников смежных ведомств, правоохранительных органов?

– Для примера: был в работе человек, близкий к власти, с друзьями в прокуратуре, отец – почетный пенсионер МВД в высоком чине, а сын назанимал денег по нескольким распискам. У одного из знакомых, тоже влиятельного и известного лица, взял больше миллиона. В этом случае мы начали с судебного решения – ходили к должнику домой с приставами, он не открывал. Закон позволяет арестовывать имущество по любому адресу проживания, прописка тут не критична. Мы попробовали общаться с папой должника. Он первым делом вызвал милицию, но мы работали в рамках закона, как представители взыскателя. В общем, из квартиры родителей была изъята большая часть имущества.

В подобном случае мы обязаны оставить предметы первой необходимости – из дорогих это холодильник, телевизор и тому подобное. В итоге все изъятое было реализовано, а должник, наконец, объявился сам. Родители опасались публичности – мы и так соседей вызывали в качестве понятых, когда выносили нажитое. Отцу было стыдно. Поэтому, лишив родителей имущества, должник все равно подписал график погашений, устроился на работу и начал выплачивать долг зарплатой. А потом и родственники помогли.

– Насколько высок фактор риска в работе взыскателя? Требуется ли личное оружие?

– Ни у сотрудников, ни у меня личного оружия нет, хотя угрозы изредка бывают. Чаще случаются обращения должников в полицию, но мы к этому готовы. Если что не так – наш сотрудник включает диктофон, оклеветать нас сложно.

– К вам когда-нибудь обращались ради взыскания долга с госпредприятия?

– Такого не бывало. Думаю, в целом работать с госпредприятием было бы проще, потому что над ним всегда имеется вышестоящий орган. Вертикаль власти предполагает совсем другой механизм взыскания.

ПЕРЕД ЛИЦОМ БАНКРОТСТВА ПРЕДПРИЯТИЯ ОБЫЧНО НАХОДЯТ ДЕНЬГИ

– Можно ли выделить классифицирующие признаки организаций - потенциальных должников?

– Разве что для тех предприятий, которые намерены стать должниками. В этом случае симптомы известны: создание новых компаний для вывода средств, смена учредителя. А вообще, выбирая партнера, нужно пользоваться интернетом, списками неблагонадежности, консультироваться у знакомых игроков на рынке или обращаться в фирмы, занятые экономической разведкой. Мы тоже такие услуги иногда оказываем.

– Какой из долгообразующих факторов первичен: личные качества руководителя или неблагоприятные обстоятельства?

– Как бы трудно ни было, внутренняя порядочность и дисциплина – критичный фактор. В конце концов, перед лицом банкротства предприятия обычно находят деньги.

– Какие принципы нужно соблюдать предпринимателю, чтобы не встретиться с вашими сотрудниками ни в качестве клиента, ни в роли должника?

– Это элементарный вопрос партнерской честности. В трудной ситуации важно сразу уведомить компаньона о своих проблемах. Я бы также рекомендовал дорожить проверенными партнерами – не менять их ради более выгодных условий сотрудничества.

– В какой момент кредитору пора обращаться к коллекторам?

– После возникновения долга начинается этап обещаний. Одно, второе, пятое – кредитор ждет, хочет сэкономить на коллекторских и судебных издержках. А потом на дебиторе повисают новые долги, образуется очередь. Когда появляется второй кредитор – момент упущен. Чем раньше долг передают нам в работу, тем ближе эффект к желаемому, критической отметкой я бы условно назвал второе обещание.

"ЕСЛИ БЫ ОДНАЖДЫ Я НЕ УВОЛИЛ ВЕСЬ СВОЙ ШТАТ, СЕЙЧАС У МЕНЯ НЕ РАБОТАЛИ БЫ ЛЮДИ,
ДВИЖУЩИЕ АГЕНТСТВО В ГОРУ"

– Сколько можно занимать?

– Собственный двухмесячный оборот. Дальше начинается риск.

– Какой народной мудрости вы придерживаетесь в жизни и работе?

– Все, что ни делается, все к лучшему. Я верующий человек, а уныние – это грех. Жизнь неоднократно доказывала истинность этого постулата. Если бы не кризис в банковской сфере, я бы, возможно, не начал свое дело. Если бы однажды я не принял тяжелое решение и не уволил весь свой штат подчистую, сейчас у меня не работали бы люди, движущие агентство в гору. Как-то от нас ушла к «федералам» крупная компания, мы много потеряли на этом. Но вскоре ее место занял клиент еще более серьезный. Бизнес, как известно, – это взлеты и падения, примеров тому множество.

– У вас остается свободное время?

– Я его трачу на семью: езжу с детьми по циркам, зоопаркам… Чем больше ребенку дашь впечатлений, тем быстрее сформируешь в нем развитую личность. Семья для меня первична – она дает смысл жизни и стимул к работе. Прежде очень любил автоспорт, как болельщик. Ездил на республиканские гонки и в Челнах, конечно, не пропускал – в районе старого аэропорта часто были заезды: рев моторов, всеобщий кураж!.. Вот на это сейчас времени не остается.

– Назовите, пожалуйста, три фактора успеха в бизнесе.

– Работоспособность – это само собой. Важно уделять внимание саморазвитию: идти в ногу со временем, следить за новациями в своей отрасли. Ну и конечно, кадровая политика делает погоду. Нельзя жалеть времени и сил на отбор людей – на них держится и репутация предприятия, и успех в целом.

– Вы кому-нибудь должны?

– Абсолютно никому.