Михаил Онуфриенко: «Мосты можно уничтожать «Искандерами», «Кинжалами». Почему не делаем – объяснения нет»

Михаил Онуфриенко: «В целом можно отметить, что наступление продолжается. Наибольшие успехи достигнуты на новопавловском и покровском направлениях» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Противник всегда отдает предпочтение политическим соображениям»

— Михаил Борисович, какова ваша оценка линии фронта на текущий момент?

— На текущий момент можно подводить уже предварительные итоги июня. Причем самое интересное, что, по данным противника, июнь стал самым успешным месяцем, освобождено, по данным противной стороны, 556 квадратных километров. Это чуть-чуть не дотягивает до показателей, которые были максимально достигнуты в ноябре прошлого года, — 730 квадратных километров, опять же, по данным противника. В целом можно отметить, что наступление продолжается. Наибольшие успехи достигнуты на новопавловском и покровском направлениях.

Мы как минимум в четырех местах зашли в Днепропетровскую область. На новопавловском направлении освобожден первый населенный пункт в Днепропетровской области, это поселок Дачное.

Вместе с продвижением в Новосергиевке, Новониколаевке, западнее Орехово это позволяет нам усилить наступление на западном фасе в окружении Покровско-Мирноградской агломерации, продвигаясь на север, перерезать М30, которая сегодня является основной трассой снабжения данного укрепрайона противника.

— В Сумской области мы там вышли, скажем так, на дальность артиллерийского выстрела по пригородам Сум. Насколько там мы успешно продвигаемся и насколько это противнику неприятно?

— По движению на любом из наших направлений наступление противнику, мягко говоря, неприятно. Наступление в Сумской области болезненно, потому что это еще одна область, в которую мы вошли, заняв там порядка 130 квадратных километров на границе с направлением в Сумы. Что касается обстрелов из ствольной артиллерии, то мы это в состоянии делать из-за старой границы между Сумской и Курской областями, областной центр достаточно близко расположен. Сейчас мы просто находимся менее чем в 20 километрах от города и получили возможность дополнительно к этому работать дронами, причем тактическими, которые летают там до 20 километров, это тоже уже отмечал противник. Фактически Сумы превратились в настоящий прифронтовой город.

— И вместе с тем противник чуть севернее, в районе села Теткино, пытается контратаковать российскую территорию. На ваш взгляд, зачем он это делает?

— Изначально противник всегда отдает предпочтение политическим соображениям, которые у него превалируют над здравым смыслом и целесообразностью. Наступление на Теткино продолжается в течение нескольких месяцев, точно так же, как ранее — и в прошлом, и позапрошлом годах — были попытки захода в Теткино диверсионных групп. Связано это с тем, что, отойдя в 2022-м за линию бывшей госграницы, мы позволили противнику окружить Теткино с трех сторон. Именно такая форма этой бывшей границы позволяет ему постоянно наступать и пытаться зафиксировать для себя, что какую-то часть Курской области он по-прежнему контролирует. Никакой военной целесообразности и смысла в этом нет, но атаки на Теткино продолжаются не первый месяц.

Значительно успешнее у него был контрудар как раз по нашей группировке, наступающей на Сумы, где ему удалось отбить обратно населенный пункт Андреевка. Это произошло буквально пару недель назад. Сейчас за этот поселок будут бои.

«Отойдя в 2022-м за линию бывшей госграницы, мы позволили противнику окружить Теткино с трех сторон» Фото: © РИА «Новости», пресс-служба губернатора Курской области

— Бытует мнение, что при удачном развитии дел на сумском направлении это будет как раз наиболее эффективной дорогой уже в сторону Харькова. Насколько это верно?

— Это неверно, потому что сегодня ничто не говорит о том, что целью нашего наступления на сумском фронте является освобождение города Сумы. Пока никаких данных об этом нет. Что касается наступления на Харьков, то это целесообразно было бы в том случае, если наступление носило бы стратегический характер прорыва линии фронта и выхода к Днепру.

Тогда действительно вся левобережная группировка противника осталась бы под ударом, потому что единственными путями снабжения для нее оставались бы мосты и дороги через дамбы, идущие через Днепр, а их меньше двух десятков.

— Тогда спустимся чуть-чуть ниже, а именно в сторону Славянско-Краматорской агломерации, константиновского участка и так далее. Судя по картам, фронт там тоже движется, но что там происходит, на ваш взгляд, и какие у нас задачи?

— Ну если говорить о, скажем так, глубине обороны противника — это Славянско-Краматорская агломерация, то до них нам нужно уничтожить северскую группировку противника, охватом которой мы в настоящий момент и занимаемся. Со стороны Соледара, с юга, мы достаточно давно подошли к городу на расстоянии 15–20 километров, а вот с востока долгое время линия фронта была стабильна, удерживаясь благодаря возведенным укреплениям и контролю противника над Меловой, или Белой, горой, расположенной южнее Белогоровки.

Белогоровка — это село на берегу Северского Донца, его излучины отделяют Северское от Серебрянского лесничества и лиманского направления. Серебрянское лесничество в значительной части пока еще контролирует противник — это один из небольших участков в Луганской Народной Республике, который остается под его контролем.

Сейчас Белая гора полностью зачищена от войск противника, идет зачистка западных пределов Меловой горы, высот, расположенных на западе Меловой горы. Это позволило нам полностью освободить Белогоровку, следующую за ней и западнее Гравировку и завязать бои за Серебрянку.

Продвижение на этом направлении, а также освобождение Серебрянского лесничества позволяют взять северский укрепленный район противника в полноценные клещи и приступить уже к его штурму, после которого можно говорить о начале боев за Славянско-Краматорскую агломерацию.

Вообще, нужно понимать, что от Славянска и южнее — через Краматорск и Дружковку вплоть до Константиновки — выстроена самая мощная, пожалуй, цепь укреплений противника. Она опирается на переходящую друг в друга городскую и сельскую застройку. Она буквально сплошная, из одного города в другой вдоль дороги, и с 2015 года превращена в мощнейший укрепрайон. Наглядным примером может служить вынесенный вперед, но в непосредственной близости от Константиновки Часов Яр, бои в котором идут уже 14 месяцев.

Часов Яр — самый маленький из городов, выступающий аванпостом этого укрепрайона, но тем не менее бои за него идут уже второй год, и до полного занятия и зачистки этого городка и окрестностей еще очень далеко. А приступить к штурму Константиновки без него невозможно — в этой цепи укреплений такое не представляется возможным.

Сейчас мы выходим на Константиновку, продвигаясь не только с востока, где нас удерживает Часов Яр, но и с юга, где после освобождения Дзержинска наши войска сейчас ведут бои уже севернее Дылеевки, и с юго-востока, где вышли к Клебан-Быкскому водохранилищу — бои идут в районе Яблоновки.

Это позволяет, охватив летом Константиновку, тоже взять ее в клещи и приступить к штурму этого крайнего укрепрайона, что будет чрезвычайно сложно, потому что перерезать полноценное снабжение этого укрепрайона невозможно, опять же в силу того, что вся дорога в тылу застроена капитальными строениями и без физического перерезания их в Орехово-Дружковке, которая расположена на северо-западе от Константиновки, прекратить снабжение этого укрепрайона невозможно.

— Насколько вообще данный участок для противника важен? Вы верно отметили, это очень крепкий укрепрайон, но, с другой стороны, можно же обойти его и с севера, и с юга?

— Противник считает (и небезосновательно), что, продолжая удерживать часть территории Донецкой Народной Республики, он получает какие-то выгоды в будущих переговорах, так как удерживает конституционно закрепленную территорию Российской Федерации.

«С запада бои носят наиболее ожесточенный характер, так как наше продвижение здесь неизбежно приведет к перерезанию трассы М30, которая вместе с железной дорогой сегодня является основным пунктом снабжения данного укрепрайона врага» Фото: © Станислав Красильников, РИА «Новости»

«Мы перекроем пути снабжения»

— Красноармейский карман практически образовался, и вместе с тем мы выходим в Днепропетровскую область. Насколько это для противника неприятно и насколько нам важно вообще освобождение Красноармейского в рамках общего сражения?

— Так как это территория по-прежнему опять же Донецкой Народной Республики, для нас это важно. С востока охват Мирноградской (пока еще) агломерации можно считать состоявшимся — мы находимся сейчас на рубежах реки Казенный Торец. С юга это тоже произошло — мы находимся непосредственно в пригородах того же самого пока еще Покровска: Зверево, Бельгийки.

С запада бои носят наиболее ожесточенный характер, так как наше продвижение здесь неизбежно приведет к перерезанию трассы М30, которая вместе с железной дорогой сегодня является основным пунктом снабжения данного укрепрайона врага. Попытки с ходу взять Удачное успехом не увенчались.

После этого мы начали заходить в Днепропетровскую область, прежде всего западнее Орехово. Это нам позволило укрепить тылы наших частей, ведущих бои за Удачное. Сейчас завершено освобождение Новониколаевки, Новосергеевки, расположенных южнее Удачного. И в ближайшее время, я имею в виду, штурм мощного укрепрайона на западном фланге Покровска идет и с востока, и с юга.

Выход в Днепропетровскую область для нас — это именно военная необходимость, а не политический ход, так как позволяет прикрыть наступающие на Удачное (на северо-запад — прим. ред.) части. Нам осталось взять фактически приграничное, на границе ДНР и Днепропетровской области, село Муравка, бои за которое начались. После чего можно действительно широким фронтом продвигаться. Но взять надо не только Удачное, но и расположенные чуть западнее, почти впритык, Молодецкое и Новоподгорное.

Одно — со стороны ДНР, другое — на Днепропетровщине. И продвигаться на север вдоль границы к селу Сергеевка, которое уже находится на железной дороге возле трассы М30. Это будет неполноценный охват, но необходимо будет еще перерезать идущую на север железную дорогу и тянущееся вдоль нее шоссе. Этот укрепрайон требует колоссального количества поставок боеприпасов, а мы пути снабжения перекроем.

Видимо, это будет ближайшая задача летней кампании, так как никаких более мощных наступлений пока, судя по характеру боевых действий, не предвидится. С другой стороны, в общем-то и не должно предвидеться — все должно быть неожиданно для противника.

— Есть мнение, что продвижение групп войск «Центр» и «Восток» будет идти в том числе на запад, с целью — одной из целей — зайти в тыл к расположенной в Запорожье группировке противника. Насколько это верно?

— Это достаточно разумно, так как линия обороны противника на запорожском фронте выстраивалась не один год, опираясь на Гуляйполе, Орехов. Во-первых, при подготовке своего провального наступления летом 2023-го и в последующем естественно, что почти за два года обороны они выстроили мощную линию укрепрайонов, опирающихся на эти города, в том числе и с востока на запад.

Продвижение нашей группировки из Донецкой Народной Республики — от Великой Новоселки на запад — во многом ставит эту оборону под удар, так как срочно сейчас возводятся укрепрайоны именно для защиты данного участка фронта с востока. Одна из этих линий идет по реке Гайчур и проходит как раз от Гуляйполя и дальше на север, в сторону Нового Запорожья и Днепропетровской области.

Это единственная удобная, скажем так, с топографической и географической точки зрения линия, которая тем не менее ведет непосредственно через Гуляйполе и угрожает одному из крупнейших укрепрайонов противника. А мы для этого создаем все предпосылки, потому что после освобождения Марфополя вышли уже на юго-восточную окраину Гуляйполя. Сейчас бои за освобождение идут чуть восточнее Малиновки.

То есть вполне логично, что мы таким образом пытаемся преодолеть линию обороны по реке Гайчур и тем самым создать предпосылки для наступления и удара во фланг запорожской группировки противника.

«Мосты в Запорожье мы в состоянии накрывать даже из реактивных систем залпового огня — я имею в виду с калибрами свыше 240 миллиметров, 240–300 миллиметров» Фото: © РИА Новости, Пресс-служба Минобороны РФ

«Режим Зеленского боится массового саботажа»

— Несмотря на то что противник строит все новые укрепления, они, мягко говоря, не очень — ни по качеству исполнения, ни по заполнению. Насколько это верно?

— Нужно различать укрепления, которые строятся усилиями военно-гражданских администраций и финансируются из Киева. Средства действительно разворовываются, строятся эти укрепления для галочки, что вызывает волну возмущения у вояк киевской хунты. Но суть в том, что они и сами строят укрепления. Те укрепления, которые строят военные, они возводят под себя, потому что от этого зависит их жизнь, и делают они их качественно.

К сожалению, темпы нашего наступления позволяют им, дают время на то, чтобы эти укрепления строить. И вот те, скажем так, укрепрайоны, которые мы взяли — например, освобожденное только что Дачное, — они построены достаточно грамотно. Что касается наполнения, то недостаток личного состава действительно сказывается, и противник сетует на то, что многие из ДОТов и даже некоторые укрепрайоны у него защищают одиночки или группы по три-пять человек.

Ни о какой сплошной линии фронта здесь вообще речи быть не может, потому что и у нас, и у противника личного состава для столь масштабных боевых действий на огромной территории все-таки банально не хватает.

— То есть можно ли говорить о том, что там существует очаговая оборона, или это излишне?

— Нет. Это констатация факта. По всему фронту — и у нас, и у противника — именно очаговая система укреплений. Для того чтобы создать сплошную линию фронта, нужно иметь по обе стороны в 10 раз больше личного состава.

— Недавно появилась новость, что наш некий новый модернизированный ФАБ долетел до Днепропетровска. Можно ли ожидать, что мы наконец-то начнем громить мосты, если не в Днепропетровске, то хотя бы в Запорожье?

— Я думаю, что этого ожидать не стоит. Наглядным примером может являться Запорожье. Мосты в Запорожье мы в состоянии накрывать даже из реактивных систем залпового огня — я имею в виду с калибрами свыше 240 миллиметров, 240–300 миллиметров. Тем не менее по каким-то причинам мы этого не делаем. А ведь эти мосты — большие неподвижные цели, их можно уничтожать любыми ракетами, имеющимися на вооружении.

Это и «Искандеры», и «Кинжалы», и все что угодно. Но я уже не говорю о том, что «Герани», несущие в себе 50 или 90 килограммов взрывчатки, аппараты следующего поколения, которые вовсю применяют сейчас в глубину обороны противника, в состоянии наделать такого количества дырок в любом мосту, что продвижение по нему станет невозможным.

Это продемонстрировали и доказали многочисленные дырки от HIMARS в Антоновском мосту, который сам разрушен не был — мы его взорвали при отступлении, но движение по Антоновскому мосту прекратилось именно из-за регулярного обстрела HIMARS, которые несут значительно меньше взрывчатки, чем наши аналоги.

Поэтому тот факт, что у нас появилось еще одно средство поражения, позволяющее наносить удары, в том числе и по мостам в Днепропетровске, — преимущество. Но мы этим преимуществом пока еще не пользуемся и не пользуемся тем арсеналом, который у нас есть, не считая единичных ударов по мостам, которые можно охарактеризовать не иначе как пристрелку или случайные удары, когда мы обстреливали гидроэлектростанцию и уничтожали электрическую составляющую.

Больше такого не происходило. Почему так происходит — я не знаю, у меня объяснения нет. Да и ни у кого нет, его никто не дает.

— Где-то в начале июня вышла статистика, что у ВСУ дезертиров за пять месяцев этого года 90 тысяч, а за всю кампанию чуть более 200 тысяч. Соответственно, вопрос: насколько в целом морально-психологическое состояние войск противника влияет на возможности армии?

— Скажем так, чтобы не вдаваться в теории и объяснения, которые всегда можно найти, какие-то возражения, ограничимся фактами. Массовой сдачи в плен — не то что поротно, а даже повзводно — не наблюдается. Противник воюет в клещах, в окружении, как это было в Белогоровке, где два очага сопротивления продержались почти два месяца, снабжались только дронами. С этой точки зрения нам рассчитывать на какую-то катастрофу и крах обороны, на то, что противник побежит, не приходится.

— А можно ли предположить, почему противник так упорствует?

— Если возвращаться к непопулярной правде, то по ту сторону фронта воюют русские, которые тоже умеют воевать. Те, кто в этом сомневаются, могут послушать сказанное Путиным — неоднократно сказанное. Президент России говорил, что по обе стороны фронта находится один и тот же искусственно разделенный народ. Это дословно.

— Насколько противнику хватает боеприпасов и прочего материально-технического имущества?

— Противнику хватает его ровно настолько, чтобы сдерживать наше наступление в тех темпах, которые мы сегодня наблюдаем. Причем с каждым последующим месяцем этих ресурсов у него будет все меньше, так как, скажем, возможности Запада не безграничны, а ресурсы, которые он готов выделить, несколько ограничены. Это говорит не о том, что у них не хватает боеприпасов или чего бы то ни было — тех же «Абрамсов» в пустыне стоит, снятых с вооружения, где-то 2 тысячи или 2 250 и даже больше.

Но киевской хунте поставлен был только один танковый батальон — 31 машина. То есть здесь совершенно очевидно, что Запад — что при Байдене, что при Трампе — не желает снабжать хунту всем, что есть в его распоряжении. Их устраивает, скажем так, долгоиграющая война.

Количество территорий, которые контролирует хунта, их не интересует, интересует сам процесс и его продолжение. Чтобы там они ни говорили о миротворчестве, а получаемых вооружений Киеву хронически не хватает. Тем более что кратное наращивание военно-промышленного производства в России приводит к тому, что у нас уже есть преимущество даже в дронах, дронах-камикадзе, а это в общем-то основная ударная сила сегодня, потери от которой при нынешнем характере боевых действий составляют 75 процентов от всех потерь в личном составе.

«Они объявили о том, что молодежь с 18 лет может идти на фронт добровольно. Как вы понимаете, после того как в лапы ТЦК попал, никто уже не будет выяснять и отстаивать в суде, доказывая, что его мобилизовали насильно. Никто его с фронта в суд не отправит, да и жаловаться оттуда проблематично» Фото: © Viacheslav Madiievskyi / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

— Бытует мнение, что мы не столько освобождаем территорию, сколько уничтожаем силы противника. Дескать, это вот наша основная стратегическая задача. Насколько это верно?

— Это в корне неверно. Во-первых, потому, что у нас не стоит цель уничтожения людей по ту сторону мушки, в том числе и потому, что (вы в курсе дела, равно как и те, кто подобную теорию выдвигает) у противника достаточно большие мобилизационные ресурсы. В настоящее вермя под контролем киевской хунты остается около 20 миллионов человек.

Понятно, что порядка 6–7 миллионов из них — это мужчины призывного возраста. С учетом того, что призывают и женщин тоже, не зря киевский режим до сих пор не снизил призывной возраст до 18 лет, как этого требуют от него западные партнеры, которые как раз заинтересованы в том, чтобы оставить территорию бывшей Украинской ССР и без населения, и без промышленности.

Потому что для Запада как раз (сомнений в данном вопросе не существует) это тоже русские люди, которые неизбежно после нашей победы так или иначе поменяют свой взгляд. Это происходило во времена всех гражданских войн во всех странах, и никто по такому поводу иллюзий на самом деле не питает.

— А почему тогда сам режим Зеленского не хочет снизить? Он чего-то опасается или ему кого-то жалко?

— Нет, ему никого не жалко. Режим Зеленского просто боится массового саботажа. О восстании, каком-то перевороте речи не идет, а вот опасения, что снижение призывного возраста приведет к еще большему объему дезертирства и более эффективному сопротивлению мобилизаторам из ТЦК, испытывает.

Но плюс ко всему прочему они для этого применяют обходные маневры: они объявили о том, что молодежь с 18 лет может идти на фронт добровольно. Как вы понимаете, после того как в лапы ТЦК попал, никто уже не будет выяснять и отстаивать в суде, доказывая, что его мобилизовали насильно. Никто его с фронта в суд не отправит, да и жаловаться оттуда проблематично.