Артем Козлов, «Орт-профи»: «Помните стрельбу в гимназии №175? Мы протезировали пострадавшего мальчика…»

Артем Козлов: «Я учился профессии на предприятии и к окончанию института уже знал, что посвящу свою жизнь протезированию»
Фото: Сергей Елагин

«Протезистами чаще всего становятся случайно»

— Артем Владимирович, вы протезист в третьем поколении. Расскажите, пожалуйста, с чего все началось. Бизнес передавался от отца к сыну?

— Началось все в 1942 году. Моему деду исполнилось 18 лет, его призвали в армию. Он уехал в Москву, но не прошел заключительную медкомиссию — и молодого парня из Тетюшского района направили в Казань, на работу в мастерскую по протезированию.

Позже туда попадает и моя бабушка. Она родом из Воронежа, угодила в плен, но партизаны отбили ее эшелон на территории Украины. После этого бабушка через полстраны добиралась в Казань — сюда из-за ранения госпитализировали ее отца и эвакуировали одну из сестер. Естественно, в войну просто так никто кормить никого не будет — и бабушку направили на работу на то же предприятие. Там она и познакомилась с будущим мужем, у них родилась моя мама.

После школы мама пошла по стопам родителей, а ее будущий муж, мой папа, попал на предприятие только в 1980-м — до этого он, врач по образованию, работал в санэпидемстанции в Бауманском районе Казани. Когда в мастерской протезирования появилась вакансия врача, папа решил попробовать свои силы и остался. Со временем ему стало скучно ставить диагнозы и выписывать назначения, он заинтересовался изготовлением протезов и даже сам что-то пытался делать руками.

В начале 90-х приходит понимание, что технологии шагнули вперед, что протезы можно делать не конвейерным способом, а индивидуально. Тогда мой отец и еще два участника задумали сделать свое протезное предприятие — первое частное предприятие такого рода в Татарстане и одно из первых в России. Туда после третьего курса (я учился на биолога-физиолога в КФУ) пришел работать и я.

Вообще протезистами чаще всего становятся… случайно. Кто-то приходит, как мой отец, из параллельной сферы, кто-то оканчивает медколледж и знакомится с этой работой в процессе учебы, а кто-то устраивается протезистом, хотя вообще о протезировании ничего не знает! Вот у меня Павел работает, он автомеханик по образованию, но у него рабочие руки, а это немаловажно. Остальное в человека можно «доложить»: отправить работника на специализированную учебу в колледж или на обучающие семинары и так далее. Я также учился профессии на предприятии и к окончанию института уже знал, что посвящу свою жизнь протезированию.

— Глядя на отца?

— Да, он всегда был для меня большим примером. Я видел довольных пациентов, которым он помогал, хотелось так же. У меня быстро начало получаться, и отец потихонечку передавал мне часть своих пациентов. С 2003 года я полностью ушел в протезирование.

В 2021-м отец решил выйти на пенсию — ему на тот момент было уже 70. Параллельно я подумывал уйти в свободное плавание, организовать предприятие так, как это вижу. Два данных обстоятельства совпали, и мы с отцом решили выйти из состава соучредителей, получили за это финансовую долю компании. На эти деньги я открыл «Орт-профи». Отец здорово меня поддержал.

— Предприятие, которое открывал отец, еще функционирует? Вы конкуренты или коллеги?

— Функционирует, сейчас там один собственник, он передал управление дочери. Мы работаем в одном рынке, технически конкуренты.

«В штате 11 человек, из них 4 протезиста, иногда 4,5, когда я веду прием, врач, остальные — административный персонал»

«Искушать ребят лишний раз не хочется»

— Артем Владимирович, каковы активы «Орт-профи» сейчас?

— Главный актив — люди. В штате 11 человек, из них 4 протезиста, иногда 4,5, когда я веду прием, врач, остальные — административный персонал. Сейчас задумываюсь, что мне нужен еще и инструктор ЛФК, чтобы ребят не отвлекать от производства. Они молодцы, справляются, но необходим отдельный человек, который займется реабилитацией пациентов.

— В узкой сфере протезирования, наверное, кадровый голод чувствуется особенно остро? Какая средняя зарплата в отрасли, у вас на предприятии?

— Кадровый голод — большая проблема на самом деле. Пальцев на двух руках хватит, чтобы пересчитать топовых специалистов в России. Если и появится на рынке такой мастер, то он скорее уедет в Москву или Санкт-Петербург, сейчас там большая нагрузка и возможность заработать приличные деньги.

В регионах сильных протезистов очень немного, у конкурентов в отрасли есть неплохие ребята, но топов нет, все они давно в столицах. А посредственного я бы не хотел брать, придется его переучивать, «ломать» под себя, это тяжело. И я решил, что самое простое — нанимать молодых ребят и учить их. Да, это долго и затратно, но лучше так.

Зарплата выше средней по отрасли — у профессиональных протезистов хороший доход. Конкретную «вилку» не хотел бы озвучивать: сейчас очень жесткая борьба за специалистов, и мои конкуренты сто процентов будут читать это интервью… Я, конечно, уверен в своих ребятах, они для меня не просто наемные сотрудники и знают это, но лишний раз искушать их не хочется.

— Этот кадровый дефицит мешает развитию?

— Пока меня ограничивает помещение. Сейчас у нас часть здания в аренде. Мы бы, честно говоря, согласились на все здание, но здесь много арендаторов, они съезжать не хотят. В прошлом году при поддержке гарантийного фонда РТ мы купили помещение на 900 с лишним квадратных метров, взяли на него большой для нас кредит, но объект надо кардинально переделывать под наш профиль.

И тут мы столкнулись с рядом административных проблем. Во-первых, здание было не привязано к земельному участку, но этот вопрос мы как-то сообща решили. Потом выяснилось, что границы участка проходят четко по периметру здания, а нам для работы с людьми с ограниченными возможностями нужны свои подъездные пути и парковка минимум на 6 мест, территории под них физически нет, докупить ее невозможно — у земли вокруг здания свои собственники, они вряд ли нам ее продадут. И мы в раздумьях, что делать. Если дальше это пытаться развивать, нужны большие вложения, а у нас уже кредит. Да, мы закрываем платежи каждый месяц, но в это время купленное здание пустует, не можем ни арендаторов туда запустить, ни самим его использовать, пока нет четкого понимания, сколько нужно денег вложить туда, чтобы организовать то, что нам подойдет.

Еще один нюанс: в ближайшее время в нашей отрасли на законодательном уровне планируют ввести аккредитацию для протезных предприятий, значит, появятся утвержденные требования к помещениям для производства, для приема пациентов, штату, лицензиям (насколько знаю, будет требоваться две лицензии). Будущее помещение нужно проектировать под критерии аккредитации, которые пока непонятны.

Я, как правило, всегда занимаю выжидательную позицию: либо что-то образуется, либо будет какой-то знак, что надо действовать. Может, это неправильная стратегия бизнеса, но у меня неоднократно было так, что в какой-то момент обстоятельства начинают складываться в пользу решения проблемы.

— И что станет с рынком после введения аккредитации? Игроков «вымоет»?

— Да. Думаю, малому бизнесу (а его довольно-таки много сейчас) придется как-то приспосабливаться, или сливаться, или входить в группу более сильных игроков. Пока я вижу лоббирование интересов крупных компаний.

«С прошлого года в индивидуальной программе расписывают технические характеристики протеза под конкретного пациента. Это здорово, потому что, например, бабушке с низким уровнем активности высокофункциональный протез просто не нужен, и наоборот»

«Пациент скажет: «Ходил я два года на протезе и еще похожу, а на эти [деньги] я лучше сарай поставлю!»

— Артем Владимирович, на сайте «Орт-профи» говорится, что протезы вы предлагаете бесплатно. Кто компенсирует их стоимость? И какой алгоритм: больницы сами к вам направляют пациентов или те могут самостоятельно выбрать предприятие?

— После ампутации конечности каждому пациенту по закону оформляют индивидуальную программу реабилитации. Это документ, где расписано, что именно из технических средств реабилитации пациенту нужно от государства.

Если случилась ампутация на уровне голени, то государство должно предоставить трость, костыли, в каких-то случаях механическую коляску (если пациент возрастной, например), а также протез голени модульный и протез голени для купания. Бойцам СВО государство оплачивает в дополнение к перечисленному также спортивный протез. С прошлого года в индивидуальной программе расписывают технические характеристики протеза под конкретного пациента. Это здорово, потому что, например, бабушке с низким уровнем активности высокофункциональный протез просто не нужен, и наоборот.

На основании данной программы у пациента есть два варианта получить протез от государства бесплатно. Первый — написать заявление на обеспечение протеза по контракту, социальный фонд России (СФР) даст пациенту направление на то предприятие, которое выиграло годовой контракт. Как правило, это одно предприятие в регионе.

Второй способ — воспользоваться так называемым электронным сертификатом. Его введение я считаю лучшим из того, что за последние годы произошло в отрасли. Это когда на основании наличия программы реабилитации и уровня активности пациента за ним закрепляется определенная сумма, которой он оплачивает протезы на любом понравившемся предприятии, которое аккредитовано в СФР или в фонде «Защитники Отечества», который доплачивает за протезы бойцам СВО.

Обналичить этот сертификат нельзя, пациенты его технически даже в руках не держат, у них есть только выписка на «Госуслугах». Стоимость сертификата указывается в электронных баллах, которые конвертируются в рубли при оплате протезов на предприятии. Это сделано для того, чтобы не было соблазна для пациента, иначе он, например, может отказаться от замены протеза: «Хожу же на протезе, ну еще похожу, а на эти [деньги] я лучше сарай поставлю или еще что-нибудь куплю».

«Мы занимаемся только протезами ног, протез голени стоит обычно дешевле протеза бедра, там еще нужен коленный модуль»

— Баллов сертификата хватает для покрытия стоимости протеза? Сколько стоят протезы в принципе?

— Разбег очень большой. Мы, например, занимаемся только протезами ног, протез голени стоит обычно дешевле протеза бедра, там еще нужен коленный модуль. Самый бюджетный протез голени, что мы делали, стоил 130 тысяч рублей, самый бюджетный протез выше колена с механическим коленным модулем — 300–350 тысяч рублей, с электронным коленным модулем — 3,5 миллиона минимум. Сейчас у нас на согласовании три протеза для наших бойцов. Там высокий функционал, стоят хорошие коленные модули, очень хорошая комплектация. Их стоимость их составляет порядка 5,5 миллиона за каждый.

Обычно баллов сертификата хватает на покрытие стоимости протеза. Если есть потребность в каком-то другом виде протеза, более дорогостоящем, нужны дополнительные средства пациента или спонсора. Еще помогают благотворительные фонды. Недавно, например, делали для девушки протез голени стоимостью 800 тысяч рублей, где с оплатой помогали фонды. Там современная стеклопластиковая стопа стои́т, это дорогое удовольствие, но оно того сто́ит: девочка молодая, активная, сейчас поступает в медицинский институт, занимается танцами. Ей действительно нужен протез такого качества, она ходит в тренажерный зал, абсолютно ни в чем себя не ограничивает.

Мы работаем с двумя благотворительными фондами, оба, к сожалению, не татарстанские. Хотелось бы, чтобы у нас был какой-то контакт с региональным фондом, который может помогать при протезировании.

Иногда помогают организации. У нас есть активный пациент, в свое время ему потребовался беговой протез. Пока такие протезы государство оплачивает только бойцам с СВО, обычный человек, если нужно, покупает его за свой счет. Пациенту помогла одна из структур «Татнефти», оплатили протез в 1,2 миллиона рублей.

Причем с этим протезом история приключилась: мы заказывали его в московском филиале немецкой компании Ottobock — это один из лидеров рынка. Такие протезы делаются индивидуально под мерки пациента, срок поставки — 4–6 месяцев. Юристы «Татнефти» справедливо требовали от нас четких сроков поставки. А на дворе — 2022 год, проблемы с логистикой. Слава богу, в диапазон поставки мы уложились, но переживали, конечно, чтобы не выглядеть со стороны какой-то мошеннической фирмой, которая просто так деньги собирает.

— Если не брать форс-мажоры, есть ли очередь на протезы?

— У нас конкретно нет. Единственное, возможна бюрократическая заминка с первой активацией сертификата, она может занять около месяца. Мы, как правило, идем навстречу, начинаем заранее заказывать комплектующие, если их нет на складе, слепки снимаем, работаем над пробной гильзой. Особенно если это не первичный пациент и мы понимаем, что он не пропадет.

Второй сценарий — когда у поставщиков бывают перебои: например, большое количество заказов пришло на конкретный вид стоп, образовался дефицит. Или в Германии, например, на производстве сбой — мы как-то до полугода ждали поставку комплектующих. Но это нечастое явление, в 2025-м, например, таких задержек не было. Иногда даже пациента предупреждаешь, что комплектующие, наверное, полтора-два месяца придется ждать, а оказывается, что они есть в наличии.

«Много сейчас используем комплектующих российского производства. Эти компании существовали давно, но с началом СВО активнее включились в работу»

«Еще ни одной выплаты не получили за бойцов СВО, но не переживаем, главное, что помогаем ребятам»

— Артем Владимирович, поговорим об экономике предприятия. На чем вы зарабатываете, на что тратитесь, какова рентабельность бизнеса?

— У нас две статьи доходов — производство протезов и корсетов при травмах позвоночника — в основном для детей с компрессионными переломами позвоночника. Но протезирование, конечно, приносит основной доход.

Процесс протезирования у нас заключается в изготовлении индивидуальной приемной гильзы и сборке протеза по правильной схеме под конкретного пациента, его рост и индивидуальные размеры, также занимаемся обучением пользованию и ходьбе на протезе. Естественно, все детали — стопы, коленные модули при необходимости и так далее — закупаются нами индивидуально под пациента у сторонних производителей, российских и зарубежных. Много сейчас используем комплектующих российского производства. Эти компании существовали давно, но с началом СВО активнее включились в работу: например, крупный производитель протезов «МЕТИЗ» при поддержке минпромторга РФ строит уже второй завод.

Выручка по итогам прошлого года — 163 миллиона рублей. Для сравнения: по итогам 2023-го это было 95 миллионов. Рентабельность предприятия на уровне 20 процентов. Но в этом году она будет пониже: стоимость электронного сертификата с 2021-го практически не изменилась, а цена комплектующих всегда растет, поставщики каждый год в начале января присылают нам новый прайс, выше прежнего. И в целом за январь – май мы в текущем году отстаем от прошлогодних показателей, хотя и тогда, и теперь у нас полная загрузка.

Правда, сейчас много протезов на согласовании у фонда «Защитники Отечества», который обеспечивает участников СВО. К слову, компания «Орт-профи» первой в Татарстане аккредитовалась в фонде «Защитники Отечества», с начала спецоперации к нам обратились около 80 бойцов. В большинстве случаев мы их взяли на протезирование, кому-то что-то уже сделали, кто-то в процессе. На данный момент еще ни одной выплаты не получили за бойцов СВО, но мы не переживаем, главное, что помогаем ребятам, деньги — это уже следующий этап.

Основные расходы — аренда текущего помещения, ФОТ, оплата кредита — в районе 1,2 миллиона ежемесячно. Постоянно вкладываемся в оборудование. Недавно купили дорожку для реабилитации пациентов, систему оценки качества ходьбы — надеемся, скоро нам ее установят.

«Опытный мастер в течение месяца нормально от начала до конца может сделать 7−8 протезов, максимум 12 — при условии, что рабочие процессы удачно сложились»

— При необходимости вы готовы масштабировать производство, чтобы обслуживать бо́льшее количество пациентов? И что для этого нужно?

— На короткий срок можно попытаться увеличить объем производства за счет увеличения рабочего времени. А чтобы действительно масштабироваться, нужно добавлять производственные мощности и сотрудников, а этот вопрос для нас пока остается больным из-за ситуации с помещением. Больше никак, если стоит задача сохранить качество работы.

Если не стоит такой задачи, то можно делать больше, конечно. Опытный мастер в течение месяца нормально от начала до конца может сделать 7−8 протезов, максимум 12 — при условии, что рабочие процессы удачно сложились. Все — дальше только потеря качества. Когда вам будут рассказывать: «У нас мастер на производстве делает 20, 30, 40 протезов», — надо помнить, что вопрос качества будет открытым. Кому-то, может, повезет, ему в таком потоке сделают хорошо, но кому-то не повезет.

— Протез все же не тот предмет, качество которого должно определяться везением…

— А именно так сейчас и происходит, особенно с протезами, которые оплачиваются фондом по линии минобороны: появилось достаточно компаний, которые зарабатывают на этой теме и просто штампуют протезы. Первичный пациент приехал к ним, недельку походил в пробной гильзе — все, ему делают постоянный протез, и до свидания.

Если человека перестает устраивать протез, в норме можно сделать ремонт, но такие компании прописывают в договоре, что срок гарантии на протез не распространяется на физиологические изменения. Все. К нам потом такие ребята приходят, стараемся помочь, оформляем протезы через комиссию на ремонт за счет средств СФР — спасибо ему большое, он идет навстречу.

— Может ли пациент выбрать протез или узел? Например, попросить себе дорогой немецкий коленный модуль?

— Он может высказать свои пожелания, но здесь есть два нюанса. Первый — соответствует ли его желание стоимости сертификата, которую ему определили. Второй — соответствует ли его желание уровню его активности: возможно, у пациента есть какие-то медицинские противопоказания. Мало ли что сам себе выбрал и назначил, он же не знает нюансов. Часто бабушки или дедушки показывают видео со словами: «Я хочу так же ходить». А в ролике молодой парень! Здорово, конечно, но, к сожалению, это уже физиологически невозможно в таком возрасте, никакой коленный модуль не вернет молодости движения.

«Когда вам будут рассказывать: «У нас мастер на производстве делает 20, 30, 40 протезов», — надо помнить, что вопрос качества будет открытым»

«Подключился к системе — и никто тебя не контролирует. Но государство всегда придумает, как защититься»

— Артем Владимирович, СВО способствовала появлению новых компаний по протезированию на рынке Татарстана? Как к новичкам относитесь?

— Тут не только СВО сыграла, хотя и она тоже: несколько лет назад в нашей отрасли отменили лицензирование, компаний с каждым годом становилось все больше. Фактически с тех пор можно даже не открывать свое ООО, достаточно открыть ИП, пройти регистрацию в СФР и фонде «Защитники Отечества» — и работай себе, никто тебя не контролирует. Но это пока, до поры до времени. Государство всегда придумывает, как защищаться.

Некоторые такие компании, к сожалению, нацелены только на заработок. Есть вообще предприятия, где ни одного официального сотрудника! Они работают на аутсорсинге, ищут пациента и передают в руки протезиста. У нас есть в Татарстане несколько переходящих протезистов, которые работают официально в одной фирме, но с большим удовольствием шабашат на такие предприятия.

Сколько таких компаний в РТ, не скажу, не отслеживаю, но очень обидно, что татарстанские пациенты настолько наивны, что им доверяют. У них не стоит задача сохранить пациента, там поток — обслужили, как смогли, отправили, все. Когда крен на скорость, то и качество соответствует. А когда у тебя индивидуальный подход, когда заинтересован в возврате пациента, естественно, тратишь гораздо больше времени на изготовление: общение, консультации, делаешь дополнительную пробную гильзу и так далее.

— А если говорить о добросовестных игроках, кем представлен рынок?

— В России свои представительства и мастерские есть у двух иностранных компаний: немецкой Ottobock и британской Endolite. Это два мировых лидера. Они не занимают большую долю рынка, но выполняют очень интересную функцию по обучению российских протезистов новым технологиям, которые заводят в страну.

Среди российских предприятий, помимо МЕТИЗ, есть резидент «Сколково» — компания «Моторика». Начинала она как производитель протезов рук, но сейчас делает и нижние конечности. В отличие от МЕТИЗ, у «Моторики» нет представительств в регионах, но она предлагает протезистам из регионов страны работать с фирмой напрямую: снимать с пациентов мерки, направлять в «Моторику», а организация будет отправлять назад готовые изделия. Очень интересная компания есть в Питере, «Сколиолоджик», основана врачами. Много интересных игроков на рынке России. В Татарстане есть как сетевые представительства этих компаний, так и собственные игроки вроде нас.

— Конкуренция у вас здоровая?

— Когда как. Часто бывает, что когда большое предприятие организует свою региональную мастерскую, то никаких протезистов они с собой не приводят, переманивают местных ребят. В первую очередь, конечно, от этого страдало государственное протезно-ортопедическое предприятие в регионе.

У нас все в целом стабильно, пожаловаться не на что. Есть только одна не до конца понятная вещь — статус социального предприятия. Мой коллега из Нижнего Новгорода благодаря такому статусу имеет налоговую ставку в 1 процент. У нас тоже статус социального предприятия, но мы никаких послаблений не чувствуем. Вот такая особенность нашего региона, что дает этот статус именно в Татарстане, мне пока неясно. Хотя где-то я даже читал, что вроде бы в республике задумываются о послаблениях для социальных предприятий. Что ж, если их примут, мы порадуемся.

«Большой скачок в развитии технологий пришелся на начало 2000-х и прошел до 2010–2013 годов: появлялись кардинально новые стопы, коленные модули, электронные колени. Для нас это был просто прорыв!»

«Человечество научится отращивать конечности, как саламандры»

— Куда движется рынок протезирования, каким он будет в России через 5−10 лет?

— Я уже упоминал законопроект о лицензировании протезных предприятий. На мой взгляд, его введение приведет к жестким требованиям, с которыми малые предприятия просто не справятся. Им придется либо закрыться, либо, действительно, сливаться, входить в состав крупных предприятий. Но чем это для пациентов и для рынка плохо?

— Монополией.

— Верно. Конкуренции будет меньше или не будет вообще, что скажется на развитии отрасли. Думаю, лет через пять или даже раньше у нас появится возможность проверить мою теорию.

— А с точки зрения запросов пациентов, развития технологий куда движется отрасль?

— Большой скачок в развитии технологий пришелся на начало 2000-х и прошел до 2010–2013 годов: появлялись кардинально новые стопы, коленные модули, электронные колени. Для нас это был просто прорыв! Теперь это обыденность, нового прорыва я, честно говоря, пока не вижу. Да, в прошлом году нам показали новый коленный модуль Ottobock. Он достоин внимания, но цена такая, что я очень сомневаюсь, что мы кому-то в ближайшее время сможем его поставить.

А если говорить об отдаленных перспективах… Когда я пришел на предприятие и делал первые шаги в протезировании, мне посчастливилось поработать рядом с замечательным мастером, кандидатом технических наук. У него была теория, что с протезированием рано или поздно случится то же, что произошло с парусниками — их веками оттачивали, а потом появился паровой двигатель, необходимость в парусниках отпала. На мой вопрос, что станет «паровым двигателем» в сфере протезирования, он ответил так: «Человечество научится отращивать конечности просто-напросто, как саламандра». Я тогда задумался над этим, а он сказал: «Ну Артем, не переживай, на твой век хватит!» (Улыбается.)

— А как же бионические протезы, экзоскелеты?

— Смотрите, в простонародье модно называть любой электронный протез бионическим. Если с точки зрения рук это худо-бедно оправданно, то в части нижних конечностей к бионике относят просто электронные коленные модули с микропроцессорным управлением.

Но все они управляются внешними датчиками. Наверное, по-настоящему бионическое будущее — управление протезами уже через центральную нервную систему. В прошлом году на выставке в Лейпциге немецкая фирма показывала костюм, который позволяет ходить абсолютно парализованному человеку. В него встроены датчики, которые получают сигнал от мышц. Если получится развить эту технологию, будет тот самый прорыв.

К сожалению, наша страна немножко пропустила момент, когда надо было развивать свои технологии, мы немного отстали в этом плане. Но и у нас есть свои таланты, которые, например, пытаются делать электронные коленные модули, — компания «Актив-2», к примеру. Ребята молодцы, они инженеры, но, к сожалению, немножко далеки от протезирования, поэтому процесс вывода коленного модуля на рынок медленный, зато действительно делают все сами, что достойно уважения.

«Я прихожу на предприятие в статусе уже руководителя, но всегда стараюсь пообщаться с пациентами, даже если времени в обрез, хоть несколько слов сказать. И это очень заряжает энергией»

«Мы последняя инстанция, после которой, может быть, что-то станет лучше»

— Артем Владимирович, сфера протезирования предполагает столкновение с человеческой трагедией, травмой, которая кардинально меняет жизнь. Как научились абстрагироваться от этого?

— Я думал над данным вопросом. Да, если смотришь со стороны, то сфера у нас специфическая. Год назад мы искали уборщицу. Пришла женщина на собеседование, когда она поняла, чем мы тут занимаемся, что к нам приходят без ноги или ног, повернулась ко мне и сказала: «Знаете, у вас, наверное, здесь очень тяжелая энергетика. Не знаю, смогу ли у вас вообще работать…» Помню, очень удивился тогда и задумался.

А в действительности, после того как с человеком случилось несчастье, мы последняя инстанция, после которой, может быть, что-то станет лучше. К нам люди приходят с надеждой. И на самом деле в нашей работе масса позитива: когда ты ставишь человека на ноги в первый раз — это такие эмоции! У него совершенно другое лицо, улыбка, родственники улыбаются. Это простая банальность, простые эмоции, но в этой простоте весь смысл. Потому я, честно говоря, не вижу этой боли.

Да, часть пациентов к нам приходили в глубокой депрессии. Мы не профессиональные психологи, но стараемся разговаривать, показывать на примере других пациентов, что жизнь не заканчивается — начинается ее новый этап. Помните стрельбу в гимназии №175 Казани? Мы протезировали одного из пострадавших. Он потерял одну конечность, вторую спасли, но множество операций провели, чтобы это случилось. Первый протез делали в Москве, но так как он живет здесь, то ведем теперь пациента мы. Так вот мальчик начал играть в следж-хоккей, причем настолько успешно, что его приглашали в молодежную сборную, был шанс сделать профессиональную карьеру, но он выбрал учебу, хочет стать врачом.

— Интересно. Вы ради этих эмоций продолжаете работать протезистом?

— Скорее всего, так и есть. На самом деле мне очень нравится общаться с пациентами. Я прихожу на предприятие в статусе уже руководителя, но всегда стараюсь пообщаться с пациентами, даже если времени в обрез, хоть несколько слов сказать. И это очень заряжает энергией: потому что их эмоции — то, ради чего ты работаешь. Это и есть результат.

— Какой случай протезирования вам запомнился?

— Есть один: это пациент моего близкого друга и коллеги, дрессировщик Виталий Смолянец. Это был 2015 год, Смолянец — восходящая звезда цирка, работает со львицами и тиграми. Однажды на вечерней трассе он замечает аварию, из-за обледенения машина врезалась в ограждение. Смолянец остановился помочь, оттащил раненого с дороги, но сам перепрыгнуть ограждение не успел: фура вышла на этот лед, не смогла оттормозиться, дрессировщик угодил под нее. Очнулся в больнице — двух ног нет выше колена.

Меня в этой истории поразило то, что, когда Смолянец приехал на протезирование, он не спрашивал: «Доктор, я смогу ходить? А как быстро?» Он сказал: «У меня через несколько месяцев шоу, я должен быть на протезах». Представляете?

Протезист, мой друг, человек с огромным опытом, не давал Виталию никаких гарантий (и никто в здравом уме не дал бы, ведь мало успеть изготовить протезы, надо научиться на них ходить), но сделал все, что смог, поставил на ноги. Естественно, в своих кругах мы знали, что наш коллега справился с таким случаем, что дрессировщик без ног выступает. Ну выступает и выступает, хорошо.

Году в 2017–2018-м я купил билеты в цирк жене и детям, в программе выступал Смолянец. Жена предложила мне сходить с детьми — вдруг мне будет интересно? И я сходил. И если остальные зрители видели экзотику — дрессировщика на протезах, я видел удивительную волю человека! Я же прекрасно понимаю, что, во-первых, надо управлять протезами четко. Не дай бог что-то случится — хищник в любой момент… Он же только силу понимает! Понимаю, насколько Смолянец смелый, насколько он быстро собрался. Вышел с выступления и позвонил другу, который протезировал его, сказал: «Знаешь, ты молодец, что такого человека [на ноги] поднял!» Надеюсь, я Смолянца лично увижу в конце этого года, он приедет на протезирование в Подмосковье, я лично выражу ему восхищение!

— Как отдыхаете от работы, что помогает вам переключаться?

— Раньше я уставал от потока пациентов, сейчас меня больше выматывает управленческая работа. Я все же технический специалист, работа с бумагами мне не свойственна. Помогают переключиться абсолютно банальные вещи — общение с семьей, путешествия, рыбалка: люблю просто уехать куда-нибудь на небольшую речку вглубь Татарстана и полдня-день ходить со спиннингом.

Еще у нас с коллегами есть традиция: с 2021-го мы раз в год компанией протезистов со всей страны едем в Астрахань на недельную рыбалку. Тоже помогает отвлечься. Ну и спорт: раньше активно занимался любительским футболом, сейчас из-за недостатка времени перешел на спортивные нарды. Состою в федерации, участвую в турнирах внутри республики и за ее пределами. Нравится, что можно головой подумать. И соревновательный эффект всегда любил.

— Традиционный вопрос: три секрета успешного бизнеса в вашей отрасли?

— В нашей отрасли первый секрет — трудолюбие, без этого никак. Второй — честность по отношению к пациентам, сотрудникам и партнерам. Если ведешь себя корректно и не пытаешься никого обмануть, то все будет хорошо. Ну и третий — постоянное развитие. Есть хорошая фраза из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла: «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее». Согласен полностью, это действительно работает: как только ты чуть-чуть сбавляешь темп, тебя уже догоняют.