«Я бы сказал, что украинцы очень поднаторели в строительстве фортификаций. Они, откатываясь, когда на них наступают, очень быстро готовят новые линии обороны. Они довольно быстро вкапываются в землю, быстро строят землянки, блиндажи. Но речи о серьезных линиях обороны, какие у нас были, например, в 2023 году в Запорожской области, когда противник предпринял свой беспримерный контрнаступ, не идет», — говорит военный корреспондент Александр Коц. Кроме этого, он отмечает, что противник по-прежнему обладает достаточно мотивированным личным составом, необходимым вооружением, а также по целому ряду направлений обходит нас в области беспилотной авиации. Об этом и многом другом — в его интервью «БИЗНЕС Online».
Александр Коц: «Практически на всей протяженности ЛБС мы ведем наступательные действия, где-то позиционные, но позиционные сейчас в меньшей степени»
«Ничего у противника, конечно, не посыпалось»
— Александр, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущий момент?
— Сейчас по всей линии боевого соприкосновения идет тяжелая повседневная рутинная боевая работа. Практически на всей протяженности ЛБС мы ведем наступательные действия, где-то позиционные, но позиционные сейчас в меньшей степени. Это, наверное, все-таки участок Серебрянского лесничества, участок северского направления, граница ЛНР и Лиманского района.
Там больше «позиционки», а на всех остальных практически везде мы наступаем. Одно из самых ярких событий последнего времени — это освобождение города Часова Яра. Мало того что это город — а мы давно городов не освобождали, — это еще и возвышенность, господствующая высота на подступах к Константиновке. А Константиновка — это, собственно, начало основной линии обороны противника в Донбассе, которая проходит по городам Константиновке, Дружковке, Краматорску, Славянску.
При этом основные бои сейчас разворачиваются, естественно, на покровском направлении. Там у противника остаются еще две трассы, основные трассы снабжения, по которым налажена логистика. И они, конечно, зубами цепляются за эти дороги, потому что прекрасно понимают: как только мы их отрежем от Днепропетровской области, гарнизон внутри города будет обречен.
Это очень похоже на то, что мы показывали во время освобождения Курахово, Селидово, Угледара. То есть мы не штурмуем города в лоб, а создаем условия, при которых противник вынужден будет отходить. Естественно, сразу ему команду на отход не дадут.
Будет, как обычно, история с людьми, которые вопреки приказу сами выводят своих, потому что Зеленский очень часто, а точнее не часто, а всегда, руководствуется текущей политической конъюнктурой, нежели военной целесообразностью. Поэтому ждем, пока будет освобождена Мирноградско-Покровская агломерация. Я думаю, что вот это оперативное окружение будет оформляться до конца августа. Вероятно, с осени уже приступим непосредственно к освобождению города.
Но и вместе с тем мы видим, что вот в этой будничной рутинной работе периодически есть какие-то такие яркие вспышки, как, например, недавние удары авиации по мосту, который соединяет Херсон с островом Корабельный на Днепре. Собственно, этот остров является микрорайоном Херсона и отделен от него протокой, соединяется с материком двумя мостами: один железнодорожный, один автомобильный.
Вот по автомобильному было несколько прилетов, два дня подряд мы его бомбили. Надо сказать, что мост так и не рухнул, — в Советском Союзе умели строить. Этот мост вообще был построен в 1954 году, то самое советское наследие, от которого Киев так маниакально пытается избавиться. Ну вот мы ему помогаем.
Александр Игоревич Коц (родился 3 сентября 1978 года в Южно-Сахалинске, Сахалинская область, СССР) — российский журналист.
Отец — журналист Игорь Коц, в 2003–2013 годах — главный редактор и гендиректор издания «Советский спорт». Спустя месяц после рождения семья Александра переехала на материк, в Хабаровск. Поступил в школу, затем продолжил обучение во Владивостоке.
В 1993 году переехал в Москву, где окончил среднюю школу и поступил в институт. Однако учебу пришлось прервать. В 1996–1998 годах проходил срочную службу в 38-м отдельном полку связи Воздушно-десантных войск в Подмосковье. После армии продолжил обучение.
С 1999 года работал в «Комсомольской правде», став специальным корреспондентом отдела политики.
В качестве военного корреспондента освещал события и военные действия в Косово (2000, 2008 и 2011), Афганистане (2006, 2013), республиках Северного Кавказа (более 30 командировок с 2000 по 2016 год), Египте (январь — февраль 2011, 2012, 2013 годов), Ливии (несколько командировок в течение 2011-го), Сирии (несколько командировок в 2012–2013 и 2015–2017 годах), Ираке (2016) и на Украине.
9 мая 2004-го, когда в результате теракта на стадионе в Грозном был убит президент Чеченской Республики Ахмат Кадыров, Коц, который был там же, получил контузию.
3 сентября 2004 года во время командировки в Беслан участвовал вместе с сотрудниками российских спецслужб в эвакуации детей-заложников из захваченной террористами школы. Был представлен к государственной награде «за участие в спасении детей из бесланской школы, за помощь в расследовании трагедии», но отказался от награды.
9 августа 2008 года был направлен в Цхинвал (Южная Осетия) для освещения хода войны в Грузии. Находился в БТР командующего Хрулева в первой колонне батальонно-тактической группы мотострелкового батальона 58-й армии, направленной в Цхинвал на помощь российским миротворцам.
В ходе боя исполнял роль журналиста, снимал происходящее на видеокамеру и готовил репортаж в номер. Получил тяжелое ранение в правую руку и три осколка в ногу, но уже на следующий день из полевого госпиталя МЧС под Владикавказом передал свой репортаж. За командировку в Южную Осетию Коц был награжден медалью «За отвагу» (16 января 2009 года).
С декабря 2013-го по нынешнее время работает на Украине, в районе боевых действий в Донбассе. Вместе с Дмитрием Стешиным Коц провел полтора месяца в осажденном Славянске в 2014 году.
СБУ закрыла для него въезд на территорию Украины на пять лет и объявила в розыск.
17 ноября 2022 года указом президента РФ был включен в состав совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека.
С 2023-го на радио «Комсомольская правда» ведет авторскую программу «Коц. Аналитика с именем».
13 июня 2023 года принимал участие во встрече Владимира Путина с военными корреспондентами.
— А почему остров так странно называется?
— Как можно догадаться по названию, это центр, а точнее, бывший центр судостроения. Там находится несколько судостроительных заводов, судоремонтный завод. Они, естественно, за время независимости Украины все зачахли, но остались большие промзоны, которые сейчас используются под военные объекты. Это и командные пункты, и пункты управления беспилотной авиации. Собственно, с этого острова запускали дроны, например, которые били по скорой помощи в Олешках или по пункту раздачи гуманитарной помощи в Голой Пристани.
По сути, это такой стационарный авианосец, с которого противник летает на наш берег и с помощью ретрансляторов может работать на глубину до 40 километров. Логично, что мы решили отрезать остров от материка, чтобы серьезно осложнить противнику логистику. Ну и, в конце концов, когда-то нам придется освобождать Херсон, и этот остров будет неплохим плацдармом. Он ближе всего примыкает к нашему берегу на Днепре. Из островов это самая-самая ближайшая точка.
В общем, ситуация примерно такая: противник огрызается, контратакует, например в Сумской области. Нет такого, что мы давим и он постоянно отступает. Любое продвижение дается очень тяжело, весьма серьезными усилиями наших штурмовиков. Никакой легкой прогулки на фронте нет.
«Основные бои сейчас разворачиваются, естественно, на покровском направлении. Там у противника остаются еще две трассы, основные трассы снабжения, по которым налажена логистика»
«Лучшая мотивация на войне — это отомстить за друга»
— Когда смотришь на карту, создается впечатление, что у противника фронт начал сыпаться, особенно это чувствуется, когда смотришь на расстоянии 2–3 недель. Это и продвижение под Покровском, под Северском, освобождение Часова Яра, на купянском участке есть успехи. Насколько оправданно это ощущение?
— Нет, ничего у противника, конечно, не посыпалось. На северском направлении такое ощущение может создаться, потому что там фронт стоял практически два с половиной года, просто стоял, никуда не двигаясь. Поэтому любое продвижение на северском направлении создает ощущение кавалерийских наскоков. Часов Яр тоже брали не один месяц, и это тоже победа, которая очень тяжело далась.
Нет такого, что противник бежит, фронт осыпается, линия обороны взломана, мы выходим на оперативный простор, — ничего подобного. Это постоянная, ежедневная тяжелая работа, где, как Владимир Владимирович говорил, курочка по зернышку клюет. Вот примерно так это и происходит.
Да, может быть, где-то мы по пехоте его переигрываем, и по количеству, и по качеству, но тоже я бы предостерег вот от этих иллюзий, что на Украине исключительно немотивированная пехота, которую насильно мобилизуют и воевать они не хотят. Это, конечно, полная ерунда, потому что, помимо той картинки, которую мы видим с насильной мобилизацией, есть обычные украинцы, которым пришла домой повестка. Они, как законопослушные граждане, идут в военкомат, мол, вот пришла моя очередь, пойду.
Я не думаю, что там пропорция такая же, как озвучивал новый министр обороны, 90 сознательных и 10 мобилизованных. Но даже если это 50 на 50, все равно это много. Ну и любой мобилизованный, который попадает в окоп, если сначала ему страшно, потом он стреляет первый раз в сторону противника, затем входит во вкус, стреляет очередями. Потом у него рядом убивают его лучшего друга Миколу — и все, у человека лучшая мотивация на войне — это отомстить за друга.
Все, он становится мотивированным бойцом. Поэтому даже самые насильно загнанные в армию, мобилизованные все равно рано или поздно становятся боевой единицей, против которой приходится иметь дело.
— Как вы отметили, боевые действия идут неравномерно, противник давит под Сумами, но вместе с тем у него вполне очевидно просаживается покровское направление, и все идет по тому сценарию, который уже был в Авдеевке или Великой Новоселке. Соответственно, вопрос: почему противник давит под Сумами, не усиливает покровское направление?
— Это то, о чем я говорил выше: действует исходя из политической конъюнктуры, нежели из военной целесообразности. А зачем противник оставался 9 месяцев в Курской области? Вот когда стало понятно, что до АЭС они не дойдут, что дальнейшего продвижения не будет? Собственно, наше продвижение на покровском направлении не прекратилось даже во время оккупации части Курской области.
К слову, у противника, помимо всего прочего, от 8 до 10 бригад есть в резерве, которые он тоже пока никуда не кинул. Он вполне мог бы их бросить на удержание позиции на покровском направлении, нежели держать нас в неведении, где эти бригады всплывут и всплывут ли вообще. Я думаю, что времени для того, чтобы продемонстрировать эти бригады, у него осталось немного, потому что скоро может начаться, вернее, непременно начнется осенняя распутица. И собственно, до нее они должны себя где-то проявить.
Посмотрим, может, под Покровском и проявят себя, а может быть, они попытаются организовать какую-то провокацию очередную в российском приграничье. Но я думаю, что до осени какой-то сюрприз они постараются нам преподнести.
— Отдельно хочу уточнить о Покровске. Если на начало кампании и в целом когда противник проводил так называемую антитеррористическую операцию против жителей Донбасса, Покровск был важным логистическим центром, то чем он является сейчас? Почему он важен противнику?
— Это практически основной узел обороны в Южном Донбассе сейчас. После потери Угледара, после ударов по Курахово, конечно, противник опасается потерять этот узел обороны на юге Донбасса, и при этом мы же видим, что мы потихоньку поддавливаем и со стороны новоселковского направления и начинаем поддавливать на Запорожье.
Поэтому, конечно, в Киеве опасаются, что после падения Покровска, который станет Красноармейском, мы пойдем не только на север в обход вот этой агломерации, от Константиновки до Славянска, но можем от Покровска пойти на запад. И там-то никаких оборонительных линий не будет. И получается, что мы с юга будем давить на линию обороны противника в Запорожье, а с севера обходить ее. То есть пойдем фактически в обход главных линий обороны, в обход Гуляйполя, Орехова, прямо в сторону Запорожья.
Конечно, очень легко по карте пальцем водить, там от границы до Запорожья, по-моему, всего-то километров 100, если по прямой, но тем не менее после Покровска мы теоретически как раз можем, пробив одну линию обороны, выйти в Запорожскую область, захватив кусочек Днепропетровской, но все равно потом по Запорожской идти.
И при этом нам придется обеспечивать только правый фланг, потому что слева у нас есть группировка запорожская, которая будет давить с юга на противника. Ему придется обороняться как с юга, так и с севера.
«О канонах военной науки, по которым наступающих должно быть в 3 раза больше, чем обороняющихся, можно давно забыть. Сегодня все с точностью наоборот»
«Украинцы очень поднаторели в строительстве фортификаций»
— Хотелось бы уточнить по поводу укреплений ВСУ. С одной стороны, и у нас появляются новости, и противная сторона это признает, что средства, выделенные на укрепления, разворовываются в страшном объеме. Вместе с тем практически не видно, чтобы наши войска продвигались значительно, а на их пути не возникали бы окопы, блиндажи и прочие надолбы, затрудняющие продвижение…
— На любой стройке воруют. Будь то военная стройка, гражданская, наверняка что-то украли, что-то стырили, где-то завысили стоимость, где-то занизили качество. Это в принципе не только у украинцев есть, у нас так тоже бывает. Это видно по тем судебным разбирательствам, которые сейчас идут с бывшим руководством Курской области и с отдельными чиновниками Брянской и Белгородской областей. Поэтому это такая типичная штука.
Но я бы сказал, что украинцы очень поднаторели в строительстве фортификаций. Они, даже откатываясь, когда на них наступают, очень быстро готовят новые линии обороны. Они довольно быстро вкапываются в землю, строят эти землянки, блиндажи. Но речи о серьезных линиях обороны, какие у нас были, например, в 2023 году в Запорожской области, когда противник предпринял свой беспримерный контрнаступ, не идет. Тогда у нас было все: и противотанковые рвы, и зубы драконов, и сплошное минирование полей.
Пока у них я такого не видел. Даже когда мы заходили в Сумскую область, сплошного минирования там не было. И каких-то серьезных укреплений тоже. Вот я заходил в Сумскую область на глубину до 10 километров. Никаких фортификаций я там, кроме опорников на опушках, на кромках леса, не встречал. И пулеметных гнезд у входа в какие-то населенные пункты.
Вместе с тем подобные серьезные линии укреплений у противника есть, но они направлены на юг, север, где Днепропетровская область, а вот где оставшаяся часть Запорожской области, конечно, там никаких укреплений нет, потому что они оттуда не ждут наступления, там нас нет. Но вот если мы от Покровска пойдем в обход, то это уже, мне кажется, будет интересно. Но мне кажется, это как человеку невоенному, в перспективе, что там будут предпринимать люди, которые учились в Академии Генштаба, я не могу предположить.
— Мне попадались текстовки от наших и от противников, что зачастую враг имеет некие окопы, некие укрепления, но при этом личного состава там буквально до взвода, до соединения. То есть буквально по нескольку человек сидит, и практически они полупустые, если не сказать пустые. Насколько эта информация верна?
— Я не думаю, что есть какая-то средняя температура по больнице вообще. Взвод на опорнике — это довольно большая сила, и сейчас, честно говоря, даже такие большие силы не держат, потому что количество средств поражения таково, что проще держать на наблюдательных пунктах два человека, которые пулеметными гнездами будут контролировать какие-то свои участки. А держать там даже не взвод, а отделение, которое просто планирующие авиабомбы возьмут и сразу все отделение убьют, бесперспективно.
Вот, к примеру, лесополосу два пулемета держат совершенно спокойно. Если оборудованы хорошо укрепленные пулеметные гнезда, через них просто не пройти. Поэтому либо сначала воздействовать артиллерией, потом добивать их FPV-дронами, только потом уже продвигаться, зачищать. И продвижение-то сейчас не идет большими силами.
То есть вообще, в принципе, о канонах военной науки, по которым наступающих должно быть в 3 раза больше, чем обороняющихся, можно давно забыть. Сегодня все с точностью наоборот. Сейчас деревню штурмовать могут тройка, три-четыре человека. Вот они зацепились за первые дома, приходят на закрепление еще несколько человек, а они штурмуют дальше. А обороняющихся, наоборот, может быть как раз отделение.
Но и отделение держат не столько для боевой мощи, сколько из соображений психологии человека, потому что, когда у вас сидит 10 человек на позициях, вы как-то друг друга поддерживаете и 10 человек вряд ли сдадутся в плен. Когда вас двое сидит, а у вас нет боевого опыта и вы боитесь каждого шороха, тут поддаться соблазну выйти в плен намного проще.
«Психологический уровень наших бойцов, конечно, сейчас на порядок выше, потому что, когда у тебя постоянно идут успехи, победы, у тебя, собственно, и второе дыхание открывается, и настроение совершенно другое»
«Нет слабого противника»
— В украинском сегменте военных интервью начали говорить о «мотивационных войсках», то есть о заградотрядах, которые киевский режим использует на отдельных участках фронта. На ваш взгляд, насколько это актуально для украинской армии?
— Честно говоря, мне всегда казалось, что это какая-то полусказка. Я предполагаю, что есть позиции, из которых ты без команды отойти не можешь, и, если ты будешь без команды отходить, соответственно, следующая линия обороны будет по тебе стрелять, не очень понимая, кто ты, свой или не свой. Вот в заградотряды я, честно говоря, не очень верю.
— Как изменился украинский военнопленный за последний год?
— А везде по-разному, то есть опять же тоже нет какой-то средней температуры по больнице. Если смотреть по Курской области, то в начале вторжения шли в плен люди, которые сдавались, которые попадали в плен не по своей воле. Они подходили к этому решению, когда уже не могли продолжать сопротивление, когда у них кончалось оружие, когда они получали тяжелые ранения. Это были опытные бойцы, которые воевали на разных участках фронта, это были в какой-то степени мотивированные люди.
Да, позже уже пошли такие «тепленькие», что называется, военнослужащие, которые могли сдаваться с полным магазином автоматным. Но в целом нет слабого противника. Есть слабые командиры, которые не могут слепить из этого мягкого пластилина нормальное боевое подразделение, а есть командиры хорошие, которые даже из мобилизованных лепят нормальные подразделения. Поэтому за последний год я не думаю, что как-то серьезно они изменились, это в основном те же самые селюки, которые просто оказались на том участке фронта, где они не смогли противостоять нашим бойцам.
А психологический уровень наших бойцов, конечно, сейчас на порядок выше, потому что, когда у тебя постоянно идут успехи, победы, у тебя, собственно, и второе дыхание открывается, и настроение совершенно другое. Вот психологическое состояние людей, которые сидят на передовой, конечно, ниже, чем у наших бойцов.
Есть же большое возмущение тем, какие доклады идут наверх украинской армии, это же видят и бойцы, и младшие офицеры. Что доклады идут, не соответствующие положению на земле. Это, в частности, характерно по покровскому направлению. И конечно, это вызывает определенные выражения в умах в передовых частях. Но пленные, повторюсь, не сильно меняются.
Если сравнивать сегодняшнего пленного и пленного 2022 года, конечно, это большая разница. Потому что там и добровольцы, и мотивированные, и идейные, и нацики. Сейчас это просто простая украинская биомасса.
— Насколько противнику вообще хватает личного состава на текущий момент?
— Я думаю, что по ежемесячному набору да и по наращиванию группировки в зоне боевых действий мы его обходим. Но я бы не сказал, что противник испытывает какой-то голод в человеческом ресурсе. Ну может быть, если бы его было больше, наше продвижение было бы медленнее.
Но, как сказал Сырский, мобилизационные действия будут продолжаться, потому что Россия наращивает военную группировку по 9 тысяч человек в месяц. Поэтому, пока мобилизационные ресурсы у противника есть, они будут ее проводить. Был у меня разговор с людьми, которые составляют умные прогнозы, вот они говорят, что для боевых действий нынешней интенсивности и с нынешними ресурсами Украины людей хватит еще на два года войны.
На наступление точно у них людей нет, конечно, да и техники для этого нет. Сегодня ни вместе с Западом, ни тем более самостоятельно они не могут собрать такую же группировку, какая у них была в 2023 году. Вот сегодня это просто невозможно. А вот обороняться, изматывать, периодически проводить провокации в приграничье, проводить контратаки на отдельных участках фронта у них люди есть. Для хорошей, качественной активной обороны людей им хватает.
«Такой сегмент, как, например, те же тяжелые дроны, в простонародье «Баба-яга», как один из примеров, мы до сих пор не создали чего-то подобного, у нас есть какие-то пробные варианты, но к тому же Vampire украинскому мы не приблизились»
«Я что-то не замечал у них какого-то оружейного голода»
— Вот вы начали говорить о технике, о том, что для наступления нет, а в целом насколько ее им хватает?
— Ну поскольку техника сейчас особо не воюет, то тут, наверное, все-таки надо говорить о каких-то особых типах. С ПВО у них все не очень хорошо, ПВО им явно не хватает, да. По высокоточке тоже имеются вопросы, скажем, давно не было видно Storm Shadow, Scalp. Вот, видимо, по ним они тоже просели. При этом HIMARS они пуляют будь здоров, иногда просто пакетами. Чувствуется, что по HIMARS у них нет голода.
По снарядам 155-го калибра, особенно кассетным, тоже я что-то не замечал у них какого-то оружейного голода, тоже вполне удачно пуляют. По всяким системам типа РЭБ у них тоже все очень прекрасно. Я уж молчу о беспилотной авиации, где в каких-то сегментах они серьезно нас опережают, таких как дальность действия — через ретрансляторы они летают на 40–50 километров, через воздушные ретрансляторы.
Такой сегмент, как, например, те же тяжелые дроны, в простонародье «Баба-яга», как один из примеров, мы до сих пор не создали чего-то подобного, у нас есть какие-то пробные варианты, но к тому же Vampire украинскому мы не приблизились.
Как пример, на покровском направлении у меня знакомые действуют двумя трофейными Vampire, и они говорят, что по эффективности никакие сбросники, мавики вообще рядом даже не стоят, и они работают двумя трофейными Vampire. А напротив них именно на их участке, не на всем фронте, а вот только на их участке, стоят только «Бабы-яги» — 42 расчета. Ну вот можно себе представить, какое там идет противостояние. Поэтому здесь мы тоже проседаем. Но мы где-то и обгоняем, особенно по оптоволокну и по дальним тяжелым дронам, таким как «Герань», «Гербера», особенно в последнее время реактивный вариант «Герани» хорошо себя показывает. У них пока такого нет.
— Почему мы не можем освоить технологию такого тяжелого агродрона типа «Баба-яги»?
— Мы пытаемся это делать. Тут самое главное — это управление. «Баба-яга» — это же дрон на спутниковом управлении, это гексакоптеры, которые управляются через Starlink. И у Украины производство этих дронов поставлено на промышленный поток.
Мы сейчас пытаемся делать что-то. Например, Уралдронзавод делает дрон под лихим и звучным названием «Бердыш», это тяжелый дрон, он не на спутниковом управлении, но там заявлена дальность в 20 километров, 20 килограммов нагрузка, уже кое-что. Но в целом не могу сказать, не знаю, для меня загадка, почему мы не можем делать такие же дроны, как противник, в таких же количествах, тем более что доступ к Starlink у нас сейчас вполне имеется.
— У меня в свое время появилась мысль, что FPV-дрон заменил собой ПТУР. Насколько она верная, на ваш взгляд?
— Ну, наверное, это в чем-то справедливо, да, управляемый ПТУР более маневренный, но он не заменил его, ПТУР все равно остаются. Лично я знаю пэтэурщиков, которые переучились и летают на дронах, но мне не кажется, что он заменил их совсем, полагаю, что обе системы друг друга взаимодополняют. Но то, что это такой управляемый и более маневренный снаряд, это точно.
«Трамп удивляет каким-то совершенно подплинтусным владением информацией для руководителя великой державы»
«Трамп выступает за мир, но при этом он с удовольствием будет продавать оружие Европе»
— Дональд Трамп сначала давал нам 50 дней на подумать. Потом сказал, что срок сокращен на 10 дней. А на следующей неделе вроде у него и Владимира Путина должна состояться встреча. На ваш взгляд, насколько это вообще может повлиять на СВО?
— Мне кажется, вообще пытаться интерпретировать высказывание Трампа — это какой-то отдельный вид садомазохизма, потому что он с утра говорит одно, вечером — другое, на следующий день — третье, а вечером следующего дня — четвертое. Я думаю, что надо бы поменьше обращать внимания на его слова и больше исходить из собственных возможностей. Трамп удивляет каким-то совершенно подплинтусным владением информацией для руководителя великой державы.
У него представление об этой войне, будто Киев стерли с лица земли и там ежедневно гибнут тысячи людей, по крайней мере, он так это декларирует. Хотя если он приедет в Киев и проедется по улицам, то, наверное, очень сильно удивится. И когда ему задают вопросы и он говорит, что ничего об этом не знает, надо будет проверить, то это вызывает какие-то вопросы. То есть он ничего не знает о налетах на российскую территорию, о пострадавшей гражданской инфраструктуре в Российской Федерации.
Вот ему Мелания нашепчет вечером, что вот опять Путин бомбит Киев. А он уже из этого формирует свое специфическое представление. И вот его спрашивают американские журналисты буквально, по-моему, как раз на этой неделе: «А вы в курсе, что там уже 60-летних в армию отправляют? А вы в курсе, что там насильно людей гонят в войска, которые не хотят воевать? Нам надо поддерживать такую страну?» Он говорит: я ничего об этом не знаю и надо будет проверить, но вообще это не моя война, это война Байдена.
Это какой-то такой органчик с элементами параноидального нарциссизма, у которого какая-то мания, что ему надо получить Нобелевскую премию, поэтому он уже 5−7 конфликтов завершил, как он считает. Видимо, на этой неделе будет завершать очередной конфликт, у него собираются руководители Азербайджана и Армении, и там он будет ставить еще в одном конфликте точку. А вот с Россией как-то не получается, потому что нет простого решения здесь, как он хотел бы, а заниматься сложной дипломатией ему не очень хочется.
— Может, на момент выхода интервью он еще какой-нибудь конфликт завершит. Но в целом насколько вообще США хотели бы продолжать эту военную кампанию и насколько вот эти метания Трампа — попытка все-таки уйти из нее? Вообще как-то это можно интерпретировать?
— Я не думаю, что США хотят продолжать этот конфликт, он им действительно надоел, но там есть очень мощное оружейное лобби, американский ВПК, который за последние три с половиной года серьезно увеличил свою прибыль, соответственно, им не хотелось ее терять, поэтому Трамп и нагнул НАТО, которое увеличило расходы на вооружение до 5 процентов от ВВП. Все это сделано для того, чтобы покупать у Соединенных Штатов Америки оружие. Трамп выступает за мир, но при этом он с удовольствием будет продавать оружие Европе, которая будет его передавать Украине.
Комментарии 38
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.