Сегодня то, что показывали в фильмах в качестве примера мрачного будущего, в котором дроны-охотники охотятся за людьми, не просто теоретически возможно, это уже реальность Фото: ru.freepik.com

Война как технология и искусство

В 1997 году в мир вышла игра Fallout, которая вкупе с иными достоинствами, чье бытие не является интересом данной статьи, родила достаточно меткое и при этом весьма спорное выражение — «война никогда не меняется». С одной стороны, это действительно так, война — всегда пот, кровь, слезы и огромная, нескончаемая несправедливость произошедшего для представителей обеих сторон конфликта.

Вместе с тем, с технической точки зрения, войны ведутся настолько по-разному, что опыт предыдущих конфликтов зачастую просто невозможно конвертировать в происходящее. При этом скорость технического прогресса лишь ускоряет темп. Если в XIX веке нельзя было воевать, как столетием раньше, то в 2025 году нельзя воевать, как это делали в 2015-м.

Многие аспекты, которые сейчас не то чтобы являются привычными, а просто необходимыми, еще лет 30–40 назад были предметом научной и ненаучной фантастики. А лет 100 назад воспринимались как магия, ибо любая технология, превосходящая способности столкнувшегося с ней на порядок, выглядит как магия.

Специальная военная операция, первая настоящая военная кампания XXI века, дает колоссальное количество нового опыта, а главное, применения того, что раньше было уделом фантастических фильмов, компьютерных игр и книг. В данном материале попробуем рассмотреть этот аспект поближе.

Технологический извод

Первое, оно же главное — будущее находятся прямо здесь, просто оно неравномерно распределено. Специальная военная операция демонстрирует это крайне наглядно: с одной стороны, российские Вооруженные силы частично пользуются гужевым транспортом (так лошади и ослы в отдельных случаях применяются для доставки грузов до передовой, в том числе и потому, что не боятся магнитных мин) и точно также используют в том числе боевые лазеры.

И если использование лазерных пушек (для сбития дронов) и лошадей скорее является крайностью, то бронетехника 1960–1970-х годов, т. е. более чем 50-летней давности, представлена более чем серьезно, и рядом с этим весьма широко распространены электромагнитные ружья, которые в простонародье получили название «дронобойки».

Фактически наиболее точным описанием философской составляющей данной военной кампании мы считаем «киберпанк», специфический художественный жанр, появившийся где-то в конце 1970-х — начале 1980-х годов как предлагающий технологическую картину будущего в мире развитого капитализма.

На момент появления данный жанр несколько утрированно показывал разницу между максимальными технологическими возможностями и реально существующими решениями. Если отбросить политическую составляющую, которая, безусловно, важна, но само ее обсуждение уведет мысль в другую сторону, то состояние, при котором средства, актуальные еще для войн начала XX века, естественно, уживаются с новейшим, экспериментальным оружием, мы можем наблюдать «в прямом эфире». Однако уточним детали.

Армия была низведена до группировок «батальонно-тактических групп» Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

Война малых пехотных групп

Несмотря на то что специальную военную операцию часто сравнивают с Первой мировой войной, это не совсем верно. Главным триггером для такого сравнения является неподвижность фронта. В этом усердно уверял бывший главком ВСУ Валерий Залужный, в конце 2023 года выпустивший статью, в которой заявил, что фронт больше двигаться не будет. Об этом любили говорить «эксперты» в студиях телеканалов и на пространстве интернета.

Однако, повторимся, это сравнение неточное. Первая мировая — война огромных солдатских масс. Это колоссальная забитость фронта, это невероятно огромное количество рабочих рук, которые, как кроты, зарывались в землю от бога войны — артиллерии. Прорыв в той ситуации был невозможен именно по причине того, что громадные солдатские массы нельзя было быстро выкосить, как минимум не хватало дальности стрельбы артиллерийских орудий, а им на смену уже шли новые и новые пополнения. Война армий стала войной потенциалов.

В специальной военной операции совсем другая ситуация. Обе стороны конфликта имеют слишком малое количество личного состава относительно протяженности линии фронта. Если освобождение Украины в 1943–1944 годах совершалось силами нескольких фронтов с общим количеством личного состава до 2,5 млн человек, то сегодняшние силы ВС РФ вряд ли дотягивают до 0,7 млн человек, а размеры вооруженных формирований Украины, скорее всего, находятся в промежутке от 0,7 млн до 0,8 млн человек.

Как следствие, любое большое продвижение буквально тонет в пространстве. Штурмовые части не могут продолжать натиск без налаживания логистики, без зачистки занятой территории. При этом их боевая работа отягощается ударным контуром противника, который не стремится сдавать свои позиции без боя, у него же точно такие же проблемы, даже больше, учитывая общее качество пехоты, снабжения и в целом способности Украины держать фронт.

Как следствие, разница буквально находится в том, что в Первую мировую нельзя было наступать из-за высокой плотности, а в специальную военную операцию — из-за разряженности фронта. И вот тут мы подходим к технологиям.

Возникшие проблемы

Российская военная наука, разумеется, формировалась на основании опыта Великой Отечественной войны. Да, он корректировался под давлением времени, военных учений, развития и локальных боевых конфликтов, но тем не менее оставил более чем очевидное наследие.

Во-первых, это большая мобилизационная система, в рамках которой предполагается, что страна в ограниченный период времени, пока врага сдерживает армия мирного времени, сможет развернуть армию военного времени. В этот момент появляются новые части, соединения, которые должны суметь выйти на рубеж обороны до того, как армия мирного времени фактически перестанет существовать.

Во-вторых, это огромный военно-промышленный комплекс, который точно так же должен развернуться для полноценного производства, чтобы суметь обеспечить многомиллионную армию, на это у него есть примерно полгода. По крайней мере, запасы оружия и боеприпасов рассчитанных на многомиллионную армию, делались с учетом этого срока.

Однако прошедшие годы, особенно после начала перестройки, наложили свой отпечаток. Армия сначала была низведена до группировок «батальонно-тактических групп», потом восстановлена до состояния вести мобильные войны в странах третьего мира. Отдельно стоит отметить проблемы с призывом, которые были решены и доведены до рабочего состояния уже после начала специальной военной операции. Туда же можно добавить отсутствие оперативных ремонтных и эвакуационных мощностей, кадровый голод в офицерском корпусе и прочие «мелочи».

При этом фундамент оставался старым, предполагающим наличие огромного количества почти пустых частей, которые в час икс начнут наполняться мобилизованной солдатской массой, планов по развертыванию и прочего необходимого в большой войне.

Как видим, оба условия фактически не оправдались. Россия не смогла себе позволить провести тотальную мобилизацию. Это слишком сильно бы ударило по экономике и населению, которое, скорее всего, просто не поняло бы задумку. А главное, механизм, который должен был бы запустить это, был переломан. Военное производство, также по части позиций, не смогло развернуться до должных результатов, несмотря на то что у России ситуация в целом оказалась лучше, чем у Евросоюза с Украиной вместе.

Как следствие, все технические решения возникли из этих обстоятельств: мало личного состава, боеприпасов, необходимой техники. И компенсацией этого стали технические решения, которые ранее, скажем прямо, откровенно не замечались военными.

Если технология позволяет, то приделать к механизму снаряд и камеру прямого вида было делом техники Фото: ru.freepik.com

Война — двигатель прогресса

Если вспомнить классические голливудские фильмы о войне будущего, то наиболее необычными и пугающими средствами поражения стали роботы. Это и человекоподобные механизмы, и безэкипажные танки, и летающие дроны. Если искусственные солдаты, скорее всего, так и не будут созданы (сложные, тяжелые, малоэффективные, с высокой вероятностью поражения, например, магнитными минами или минами-«лепестками»), а безэкипажные вездеходы на данный момент хоть и показывают некоторую эффективность, но все еще являются легкой целью, то дроны получили реальное, массовое воплощение.

Во-первых, устройство оказалось очень дешевым при невероятном КПД. Стоящие копейки относительно классической бронетехники, они стали грозными врагами для любого, кто находится в радиусе их действия.

Сегодня то, что показывали в фильмах «Терминатор» или «Джонни Мнемоник» в качестве примера мрачного будущего, в котором дроны-охотники охотятся за людьми, не просто теоретически возможно, это уже реальность. Особенно занятно выглядят кадры, где дрон аккуратно облетает перепуганных гражданских, буквально повторяя отдельные эпизоды из, например, игры Half-Life.

Во-вторых, в условиях разряженного фронта, когда опорный пункт могут защищать 2–3 человека, значительно безопаснее работать таким вот «маневрирующим снарядом», действия которого будут фиксироваться «летающим биноклем».

Самое важное, почему это произошло, — все наработки уже были сделаны в гражданском секторе. Квадрокоптеры типа Mavic 3 в мирной жизни использовались для съемок местности геологами, археологами и прочими представителями вполне мирных профессий. Тяжелые гексокоптеры типа «Бабы-яги» — это «в девичестве» сельскохозяйственные агродроны, которые использовались для работ на полях. Ну, а появление главного убийцы этой войны — FPV-дрона — было делом времени, вполне логично, что если технология позволяет, то приделать к механизму снаряд и камеру прямого вида было делом техники.

Но прогресс не проявляется только в одном явлении, он сразу же начинает охватывать другие области.

Появление крылатых хищников стремительно состарило существующую бронетехнику. Если классические представления о войне предполагали, что у танка должна быть усилена лобовая броня и борта, а крышей и тылом можно пренебречь, то в кратчайшие сроки после появления дронов, которые маневрировали в воздухе, техника стала напоминать то, что мы видели в фильмах о постапокалипсисе. Против всех правил эстетики и эффективности танки стали напоминать забитые хламом гаражи, которые решили отомстить человечеству за его бесхозяйственность.

Дальше — больше. Выяснилось, что тяжелая и маломаневренная техника, даже обвешанная со всех сторон различным стальным мусором, все равно является легкой целью. Если на танк можно потратить 30 ударных дронов, то хотя бы один сможет прорваться, сбить гусеницу, обездвижив его, после чего его уничтожение — это вопрос времени.

Практически сразу же на фронте стали появляться самодельные багги и легкие мотоциклы. Легкая, небронированная техника может быстро перемещать малые пехотные группы, что является главным качеством. Картина, к примеру, даже для контртеррористической операции в Чечне немыслимая, не говоря уж о более ранних конфликтах XX века.

Вторым аспектом, напоминающим представления о будущем из недалекого прошлого, стали штурмовые действия. В каком-нибудь боевике герой-одиночка с напарником вдвоем атакуют некий объект противника. Но вместе с тем у них обязательно есть все необходимые данные, по портативной рации им постоянно дают инструкции относительно происходящего, а также в их интересах действует условная «артиллерия», которая вроде как должна работать хотя бы в интересах батальона или даже полка.

И вот сегодня боевые действия идут схожим образом. Несколько бойцов, как правило, двое-трое, идут штурмовать «опорник». Сначала, по имеющимся разведанным, наносится удар артиллерии, при этом территория находится под контролем нескольких дронов-разведчиков, а операторы, сидящие в штабе, передают сведения о том, что происходит, штурмовикам. Более того, штурмующие могут рассчитывать даже на поддержку авиацией, т. к. расход одного ФАБ ради уничтожения опорного пункта не считается чем-то из ряда вон выходящим. При этом главными противниками штурмовиков являются не засевшие в окопах бойцы противника, а точно такие же дроны, которые точно так же пытаются их убить.

То, что мы сейчас видим, — это буквально революция пехотного боя. Примерно такая же возникла в XVI веке, когда старые средневековые армии, построенные на мастерстве рыцарской конницы, столкнулись с нарождавшимися терциями, которые были хуже обучены, хуже оснащены, но имели пару преимуществ — они знали строй и были вооружены стрелковым оружием. Это решило судьбу старой армии.

Нечто подобное случилось и в Первую мировую, когда солдат регулярной армии, имевший лишь винтовку с болтовым затвором, вдруг видел стальные гробы, плюющиеся огнем. Им был не страшен обстрел из ручного оружия, колючая проволока и стрельба фугасными снарядами от навесной артиллерии. В результате уже следующая мировая война стала войной моторов.

Технологически уже возможно сделать так, чтобы оператор сидел за тысячи километров от места применения дрона и запросто решал боевую задачу Фото: © Евгений Биятов, РИА «Новости»

Перспективное будущее

Весной 2024 года FPV-дроны на оптоволокне казались андерграундом, эдакой странной вещью, которая, конечно, не плоха, но как будто у нее больше проблем, чем эффективных решений. Сегодня этот механизм не просто занял свое место, а отвоевал огромный кусок, существенно вытеснив ПТУР, а также отодвинув от применения дроны на радиоуправлении. Причина ровно одна — дрон на оптоволокне не боится систем РЭБ.

И вот тут встает лаконичный вопрос: как сбить дрон? Какое средство можно эффективно использовать против него? Классические системы ПВО результат не дадут, такой дрон слишком маленький и юркий для них. Но даже если работа систем ПВО будет более результативной, то стоимость противодронового снаряда будет существенно превышать цену дрона.

Разумеется, лучшая борьба с дроном противника — это уничтожение его оператора, но технологически уже возможно сделать так, чтобы оператор сидел за тысячи километров от места применения дрона и запросто решал боевую задачу. Как следствие, решения принимаются самые разные, это и электромагнитные ружья, которые сжигают электронику механизма; это и дробовики, которые, стреляя по площади, дают шанс бойцу. Есть достаточно экзотические решения вроде ружья, стреляющего сеткой. Более того, на фронте действуют дроны-истребители, операторы которых уничтожают крылатых хищников противника.

Однако, пожалуй, самым очевидным решением, пока технически слабо осуществимым, но уже работающим, является лазер. И это теперь тоже не фантастика, а реальность. Так, 14 августа появилась новость, что впервые лазерная установка была применена против БПЛА и применена успешно. Украинский дрон буквально загорелся в воздухе, а после сдетонировал, не дойдя до цели.

Плюсы данного решения очевидны — световой луч в любом случае быстрее маневра любой цели, т. е. цель не нужно брать на упреждение, достаточно просто в нее попасть. Минусы не менее очевидны: для того чтобы этот механизм мог действовать, требуется огромное количество энергии, а значит, при текущем технологическом развитии устройство в любом случае не получится ручным и дешевым. Однако прототип есть, он показал свою эффективность, а значит, важные стратегические объекты в тылу, до которых противник достает дронами самолетного типа, вполне могут быть подобными системами прикрыты.

Разумеется, на фронте появляется значительное количество роботизированной техники наземного использования. Это прежде всего дроны, способные перевозить раненых, полезные грузы, однако есть и боевая техника, по сути, те же платформы, оснащенные стрелковым оружием. Несмотря на то что выглядят такие механизмы достаточно грозно, надежность их использования на данном этапе вызывает вопросы.

Толковые мальчишки — операторы дронов стали опаснее матерых мужиков-штурмовиков Фото: © Сергей Бобылев, РИА «Новости»

Медийное сопровождение

Эстетически война точно так же изменилась. Совсем недавно кадры боевых действий в лучшем случае для массового потребителя информации передавались по телевизору. Еще раньше и вовсе через киножурналы. Все это было предельно отредактировано и достаточно невелико. Буквально несколько минут в новостной программе.

Однако теперь информации не просто в избытке, а при желании потребителя она может занять все его время. Огромное количество интерактивных карт, компьютерной графики, видеоинтервью со специалистами и тысячи часов, снятых бойцами с передовой. Более того, специальная военная операция породила особый подвид в этом жанре — «варпорно», т. е. видеоролики с убийствами солдат. Это и удар дроном по разбегающимся пехотинцам, и казни военнопленных, штурмовые действия и пр. Если раньше об ужасах войны мог рассказать ее ветеран, то теперь все они видны и так.

Это буквально напоминает брифинги в компьютерной игре, сначала разговор опрятных людей в студии, а после огромное количество «военной работы». Т. е. эмоционально в боевые действия оказалось вовлечено все общество. Если ужасы Второй мировой в полной мере видели военные и жители оккупированных территорий, то теперь их видит любой, притом не в красивом кадре оператора, а с дрянной GoPro-камеры, прикрепленной к шлему солдата. Конечно, это все равно не личное участие, но тем не менее такое положение вещей существенно ближе к нему, чем это было еще 20–30 лет назад.

Раньше пленные были безликой массой, теперь это живой трофей, который фиксируется на видео, а сказанная на камеру просьба поскорее обменять деморализует боевых товарищей. Более того, ситуация, при которой украинского дезертира настигает ударный дрон в наущение тем, кто еще остается на фронте, также перестала быть фантастикой. Информационное пространство не просто уплотнилось, оно как будто обволокло, стало таким же назойливым, каким его описывали фантасты прошлого.

Более того, «солдаты информационной войны» ведут ожесточенные сражения друг с другом в интернете. То, о чем раньше и помыслить было нельзя. Обе стороны прекрасно знают аргументацию противника и достаточно хорошо представляют условия, при которых он ее формулирует. Еще лет 30 назад все, на что можно было бы рассчитывать, — это пропаганда в сторону противника без обратного отклика. Листовка или радиопередача, но не более. И вот это ушло в прошлое, теперь вместо нее выступает взаимная ругань. А место централизованного органа заняли десятки тысяч «специалистов на местах».

Умный победил сильного

Возвращаясь к исходному тезису, выдуманный более 40 лет назад киберпанк сегодня частично воплощен в жизнь. Толковые мальчишки — операторы дронов стали опаснее матерых мужиков-штурмовиков. Вы можете иметь у себя в расположении абсолютно подготовленный, натасканный, суперспортивный, тактикульный спецназ из подготовленных мужчин, которые умрут в атаке от каких-то непонятных, кривых, косых операторов дронов.

Конечно, текущее положение вещей не является абсолютным условием. Оно обусловлено прежде всего тем, что Россия воюет немного «понарошку». Скажем, без применения ядерного оружия, которое в рамках российской военной доктрины после ряда событий вполне допустимо. Точно так же российские ВКС могли бы полностью развернуть ход боевых действий, уничтожив украинские АЭС. Однако этого нет. Как нет и уничтожения гражданских объектов, например больниц, в подвалах которых разворачивается военное производство. Все это позволяет Киеву как-то трепыхаться, производить дешевые дроны из западных комплектующих, печатать на 3D-принтерах необходимые запчасти. Украинское государство продолжает влачить свое существование, подпитываясь от стран Запада.

И вот в результате этого трения, когда обе стороны вынуждены «драться врукопашную» (одна потому, что не может по-другому; вторая потому, что не хочет), в рамках этой борьбы и создаются наиболее инновационные средства и методы. Впрочем, если смотреть на вопрос диалектически, то у нас есть менее сентиментальный пример — Израиль и сектор Газа. Там гибнут гражданские, в том числе дети, не обращают внимания на гуманитарную катастрофу, на любые другие преграды. И там «войны будущего» не наступило.