Роман Шкурлатов: «Байденовские пакеты дошли, трамповские идут – даже улучшилось снабжение!»

Роман Шкурлатов: «Днепропетровская область не сама цель, это скорее пути обхода укреплений в Запорожской области, попытки зайти в тыл» Фото предоставлено Романом Шкурлатовым

«Нам действительно удалось прорваться»

— Роман, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущий момент?

— На текущий момент да и на протяжении последних месяцев мы можем констатировать тот факт, что инициатива на поле боя полностью принадлежит Вооруженным силам Российской Федерации. Наиболее быстро изменяющимися и активными направлениями являются, конечно же, зоны ответственности группировки войск «Центр», это в первую очередь Донецкая Народная Республика, район Покровска-Красноармейска, Мирнограда, участки административной границы с Днепропетровской областью, на ряде которых наши подразделения уже перешли ее и ведут боевые действия, освобождая населенные пункты. Но это больше пока тактическая, политическая, наверное, задача, военная целесообразность там, конечно, не столь очевидна.

Днепропетровская область не сама цель, это скорее пути обхода укреплений в Запорожской области, попытки зайти в тыл. Конечно же, одним из активных направлений продолжает оставаться Запорожье, там боевые действия с периодичностью активизируются, наши ведут активные наступательные действия.

Достаточно статичная линия по Днепру, это зона ответственности группировки «Днепр», там битва за острова. Как я понимаю, мы сегодня если не выиграли, то плотно контролируем бо́льшую часть островов или они находятся в серой зоне, но под нашим огневым контролем.

Пиратская вольница лодок противника на Днепре прекратилась фактически, а единичные случаи жестко пресекаются, работают наша беспилотная авиация, артиллеристы. В результате если противник иногда пытается передвигаться на быстроходных лодках, то, как правило, экипаж идет на корм днепровским сомам.

В Харьковской области мы активно продвигаемся в сторону Купянска, в перспективе это тоже выход на Славянско-Краматорскую агломерацию, но с другой стороны уже. Кроме того, это создание буферных зон, о которых говорил наш Верховный главнокомандующий, в Сумской и Харьковской областях с целью обезопасить наше приграничье, Белгородскую и Курскую области.

На границе с Курской областью частично мы уже действуем на территории Сумской области, но есть еще напряженные участки, где противник пытается тоже предпринимать какие-то действия.

Он еще окончательно не отбросил идею захватить и удерживать какую-то часть территории старой российской территории, мы такие попытки видим и в Белгородской области, и в курском приграничье, там периодически происходит просачивание ДРГ, а также осуществляется накопление сил и средств. Да и в принципе, ведутся активные боевые действия даже в Курской области, это Горналь, Теткино. Мы все прекрасно понимаем, что там ситуация до сих пор остается достаточно непростой.

«Пользуясь слабостью, неуверенностью противника на данном участке, нам действительно удалось, частично прорваться» Фото: © Евгений Биятов, РИА «Новости»

— Некоторое время назад часть соединений группы войск «Центр» осуществила достаточно глубокий прорыв севернее Красноармейска, его глубина — до 15 километров. Насколько верно говорить о том, что у противника посыпался фронт?

— Наверное, верно отчасти, потому что да, действительно был прорыв, по свидетельству противника (а официальных заявлений министерства обороны мы пока не слышали), в отдельных населенных пунктах. Но каких-то громких слов о прорыве, о том, что фронт на отдельном участке был прорван и посыпался, официально не звучало от нашего военного ведомства.

Противник, его источники, понятно, заявляли о том, что речь идет всего лишь о проникновении нескольких диверсионно-разведывательных групп, пусть даже крупных, ну и якобы они, соответственно, предпринимают все контрдиверсионные меры и пытаются пресечь их деятельность. Истина, я думаю, где-то посередине.

Пользуясь слабостью, неуверенностью противника на данном участке, нам действительно удалось частично прорваться. По данным, которые у меня имеются, эту территорию фронта обороняли части подразделения так называемой территориальной обороны, не в той степени мотивированные и оснащенные относительно линейных войск. Поэтому нам действительно удалось вклиниться в глубину обороны противника до 10 километров, и дальше ситуация должна была, по идее, развиваться как «очеретенский цветок», когда лепестки начинали раскрываться вправо-влево, на север и юг, когда противник не очень понимал направление главного и дальнейшего удара. По сути, ситуация здесь, наверное, должна развиваться именно таким образом.

Видимо, один из лепестков должен был начать расти в сторону Славянско-Краматорской агломерации, на северо-восток, получается, заходя в тыл. Исходя из той тактики и стратегии, которые мы видим последний месяц, год уже, наверное, даже, мы отказываемся от лобовых штурмов хорошо укрепленных позиций противника, опорных оборонительных узлов, а Славянско-Краматорская агломерация является одним из основных.

Поэтому лобового штурма здесь не будет. Появятся попытки зайти с флангов, тыла. В принципе, одна из, наверное, идей по дальнейшей реализации успехов достигнутого прорыва — это как раз обойти. Сказать, как сейчас там развиваются события, мягко говоря, сложно, пока все покрыто туманом войны.

Но я также четко осознаю, что прорыв готовился, планировался, он получился не спонтанно, поэтому есть несколько планов — А, В, возможно, С — дальнейшего развития событий. Потому смотрим, наблюдаем динамику.

— Судя по тому, что рисуют наши картографы, Красноармейск находится в уже классическом полуокружении. Насколько противник долго будет его удерживать и почему у него в очередной раз повторяется ситуация с Авдеевкой, Артемовском, маленьким городком Великой Новоселкой и так далее?

— Покровск-Красноармейск, мне кажется, повторяет историю так называемой фортеции Бахмут, ну и других городов, то же самое примерно было в Угледаре. Действительно, тактика наша не меняется, она успешна, работает, и, пока она работает, наверное, неправильно ее менять.

Выглядит это так: делается полуокружение, клещами охватывается населенный пункт, ставятся под огневой контроль дороги, соединяющие его с основной территорией противника, ставится под огневой контроль логистика, подвоз, эвакуация, и гарнизон либо вынужден биться в полуокружении, либо дается команда на его отвод. Команды на отвод из Покровска, как мы видим, не дается.

Зеленский, командование ВСУ с трудом принимают такие решения, они упираются до последнего. Во многом, повторюсь, даже не учитывая военную целесообразность и логику, когда надо бы поберечь личный состав, живую силу, силы, средства вообще, но они упираются из политических соображений.

Не знаю, в надежде на что, но динамика события, очевидно, рано или поздно, через две недели или через месяц, себя покажет, но эти клешни станут критичными, и тогда уже, пожалуй, будет поздновато оттуда кого-то выводить. Однако пока противник упирается, возможно, на фоне тех переговоров, каких-то мирных усилий, которые сегодня предпринимаются на международной политической арене, что-то ждет. Но пока это больше похоже на очередную политическую авантюру Киева, чем на трезвомыслящие военные решения.

«Из-за нехватки острой у них родилась так называемая концепция линии дронов, которую они активно продвигают, когда, грубо говоря, 10 расчетов бэпээлашников, ударных и разведывательных могут держать до 20 километров фронта» Фото: © Mykhaylo Palinchak / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Сырский, конечно, не самый блестящий полководец»

— Насколько противнику, на ваш взгляд, на текущий момент хватает личного состава?

— Личный состав — это все-таки наша армия, а у противника — живая сила. Последней им не хватает. Это, пожалуй, основная проблема, которая сегодня стоит перед ВСУ. С техникой, вооружением, боеприпасами у них все более-менее налажено, потому что западные поставки продолжаются, хоть они и говорят, что как-то им сбавили обороты, но на самом деле, мне кажется, все у них идет достаточно ритмично в этом вопросе.

Байденовские пакеты дошли, трамповские продолжают идти, правда, уже не бесплатно, а за деньги европейцев. Никаких перебоев в этом плане я лично не ощущаю. И может быть, даже где-то что-то улучшилось у противника со снабжением. А вот с живой силой действительно проблемы.

Несмотря на то что работает в полную силу маховик ТЦК с их уличной мобилизацией принудительной, но этого не хватает. Например, мы видим прирост количества иностранных наемников на фронте, это уже скорее не европейцы в большей своей массе, а латиноамериканцы, их действительно много. Это яркое свидетельство того, что людей не хватает у противника.

Они пытаются воевать, из-за этой нехватки острой у них родилась так называемая концепция линии дронов, которую они активно продвигают, когда, грубо говоря, 10 расчетов бэпээлашников, ударных и разведывательных, могут держать до 20 километров фронта. Примерно такая статистика и соотношение.

Но это все хорошо в теории, на практике же это все не от хорошей жизни. Это когда у тебя просто не хватает пехоты, которую можно посадить в оборонительные сооружения и удерживать тот или иной участок фронта. Они пытаются малыми силами, с помощью технологий, заменить отсутствие нужного количества людей. Отсюда же идет и создание женских подразделений, которые тоже, по-видимому, у противника уже имеются.

Да, вот этот вопрос, пожалуй, один из критических для противника. Вот, кстати, прорыв наш на 10 километров в глубину, о котором говорили выше, тоже проистекает из этой ситуации. Наверное, одна его из первых причин — это как раз нехватка людей именно на том участке фронта, но при этом противник как-то маневрирует имеющимися ресурсами достаточно странно. Да, у них есть пожарные команды в лице злополучной третьей штурмовой бригады Нацгвардии, отрыжки «Азова»*, которую они перебрасывают на самые проблемные участки фронта. Но в то же время, хоть у них на донецком или донбасском фронте явно не хватает людей, они пытаются концентрировать некие силы в приграничье с Россией. Это Сумская область, что о чем-то говорит. То есть, наверное, понимая, что не могут противостоять в таком конфликте, как сейчас, они пытаются какие-то асимметричные ходы предпринимать. Мы это отчетливо видим.

Поэтому надо быть готовыми ко всему. Я думаю, что противник, не справляясь и не вывозя в таком честном противостоянии лицом к лицу, будет делать какие-то асимметричные шаги, и, когда живая сила нужна в Донбассе, они оттуда ее выводят и концентрируют в совершенно других местах.

Вопрос для чего? Думаю, что ответ на него тоже понятен, поэтому я уверен, что наше военное командование также все это прекрасно видит и понимает, разведка у нас работает прекрасно и профессионально, потому ситуацию наблюдаем и готовимся к каким-то нетривиальным шагам противника.

— На ваш взгляд, насколько Сырский как главком ВСУ успешно или неуспешно справляется с поставленными перед ним задачами?

— Эта оценка, наверное, будет субъективной в любом случае. Потому что мы не обладаем всей полнотой информационной картины о том, что складывается у противника с его точки зрения. Но если судить со своей колокольни, то Сырский, конечно, не самый блестящий полководец на планете Земля, мягко говоря. Но в той патовой ситуации, которая у него сложилась, я думаю, что он делает максимально возможное, что может сделать с теми силами, и средствами, и ресурсами, которые у него имеются.

Впрочем, к талантливым полководцам я бы его не приписал в любом случае, а его предшественника Залужного, мы все прекрасно понимаем, просто в удобный момент вывели из игры, чтобы на него не лег тяжким бременем весь этот груз поражений и локальных, и более глобальных, которые несет на себе Сырский. Отсюда, собственно, прилипшие все к нему нехорошие прозвища типа Генерал-200, Мясник и тому подобное. Просто Залужного в определенный момент выдернули, чтобы оставить его для дальнейшей политической жизни, какой бы она ни была, чтобы в его бэкграунде не было таких сильных, глобальных поражений.

А он себе записал на счет и Херсонскую операцию, и завоевание Харьковской области в 2022-м. В принципе, он остался на коне, а Сырскому уже оставили все самое непопулярное и неприятное, наверное. Вот он сейчас, собственно, это корыто разгребает.

— Вместе с тем есть мнение, что как раз Сырский-то поинтереснее Залужного. Главная операция Залужного — это контрнаступ, а вот как раз Сырский командовал в Харьковской области…

— Не могу сказать, кто за что отвечал, но в публичном поле есть фигура, которая отвечает за весь бой и фронт противника. На этом фронте складывается не очень радужная ситуация. А Залужный, повторюсь, все-таки ушел на относительно высокой ноте, так скажем, его просто, я думаю, сохранили для каких-то будущих политических назначений, решений, кем бы он там ни стал. То есть приберегли эту фигуру.

Сырский же, видимо, станет просто такой разменной монетой, фигурой на этой шахматной доске. Что-то навесят на него после окончания боевых действий нехорошее, и, возможно, его попытаются сделать крайним во всем.

— Вы уже отметили, что оружия противнику скорее хватает и новые пакеты идут. Но вместе с тем, когда смотришь сводки нашего министерства обороны (а они каждый день сообщают о потерях противника), там стала исчезать тяжелая бронированная техника, артиллерия, а мы все больше уничтожаем переданные военным гражданские автомобили. Понятно, что Киев до сих пор получает западное вооружение, но насколько ему этого хватает?

— Если мы внимательно проанализируем открытые цифры (до недавнего времени они были открыты), то вот уже несколько месяцев ни противник, ни Запад особо не ангажируют, не презентуют те цифры техники, вооружения, боеприпасов, ни номенклатуру, ни количество в публичном поле не озвучивают. То есть это стало все делаться под ковром и как-то за ширмой войны.

Поэтому если раньше они примерно озвучивали каждый пакет поддержки и то, что в него входит, то мы можем понять, что противник где-то придерживает, он не все бросает на фронт. То количество бронетехники, тем более самолетов, которые поставлены уже на вооружение ВСУ, мы не видим на передовой. Где-то противник удерживает эти резервы. Для чего и где — вопрос открытый.

Может быть, просто понимая патовость ситуации и не бросая все в топку на передовую, а что-то пытаясь сохранить, так сказать, в резерве. Но также еще есть вторая причина, почему это, возможно, не используется все на передовой. Потому что современная война не позволяет вообще применять те классические средства, которые использовались в других войнах до этого.

Мы видим, что никаких танковых армад, колонн, наступлений широкомасштабным фронтом с использованием бронетехники, конечно же, в этой войне нет. Средства разведки и поражения — они просто превратили это все в опасный атавизм. Поэтому если танк где-то и работает на передовой, то он вышел, сработал как артиллерийское орудие, часто с закрытой огневой позиции и быстренько ушел, пока не сожгли. И отсюда появляются все возможные виды и модификации колесного транспорта, боевых бронированных машин.

Даже боевая бронированная машина — это сегодня уже достаточно большая редкость на передовой, потому что это сразу жирная цель. Мы уже не видим такого количества, такого массового использования ББМ, как MAX-PRO импортные, Kirpi и все прочие, как, например, в курской авантюре противника. Зоопарк этот западный мы уже не видим, они в таком количестве их не используют, хотя они у них есть.

Чаще всего действительно попадается гражданский транспорт, легкие пикапы какие-то, модернизированные под нужды фронта. Потому что это более мобильная техника, менее приметная и реже становится целью. Хотя в общем все, что движется на четырех колесах в полосе 15−20 километров от ЛБС, в любом случае становится целью так или иначе. Отсюда, собственно, изменение количества применения той или иной бронированной техники, более тяжелой броневой техники, как БМП, танки, вообще стало большой редкостью на фронте.

Поэтому основные причины, почему противник использует больше колесную технику двойного назначения, кроются в том, что и гражданский транспорт адаптирован. Это попытка сберечь в резерве то, что у них имеется, — западную технику, вооружения.

«Владимиру Путину, мне кажется, есть о чем поговорить с Дональдом Трампом. Поэтому он делает максимум, что от него зависит, чтобы этот конфликт разрешился каким-то мирным путем» Фото: kremlin.ru

«Мирная договоренность — это всегда компромисс»

— Дональд Трамп совсем недавно пригласил Владимира Владимировича на Аляску, где они что-то обсудили, потом президент США пригласил к себе Зеленского и группу поддержки, с ними что-то обсудили. Насколько это вообще действительно важно Трампу и зачем он всем этим занимается?

— Трамп, как бы странно ни выглядел, бизнесмен. Он про деньги, конечно же, больше, чем про какие-то политические танцы-реверансы, он не классический политик, он умеет считать деньги. Казалось бы, все, что он делает, — это про деньги. Но что касается конфликта на Украине, лично мое мнение, что он все-таки пытается закрыть некий гештальт, который он действительно считает важным для себя.

Начнем с того, что он обещал это в предвыборной гонке — закончить украинский кризис и как-то выйти на мирные решения. Мне кажется, он делает это даже не в погоне за мифической премией мира, которую, в принципе, англосаксы, наверное, и так могли бы ему принести на блюдечке с голубой каемочкой, если бы он очень того захотел.

Он действительно, мне кажется, искренне хочет, чтобы здесь, в этой части Европейского континента, перестали вести боевые действия. Это не исходит из большой любви к России или из каких-то гуманитарных соображений в отношении украинского народа. Я не стал бы оценивать его как человека, который ставит гуманистические идеи впереди политических или экономических.

Нет, но это его слово, которое он хотел бы, наверное, выполнить перед самим собой. Хотя очевидно, что общаться с Владимиром Владимировичем Путиным ему, наверное, искренне приятно и у них сложились, помимо политических, еще какие-то человеческие отношения. В предыдущей каденции Трампа это чувствовалось, и сейчас оно проявилось, конечно, с еще большей очевидностью.

Владимиру Путину, мне кажется, тоже есть о чем поговорить с Дональдом Трампом. Поэтому он делает максимум, что от него зависит, чтобы этот конфликт разрешился каким-то мирным путем. И мы видим, что и наша сторона готова к неким компромиссам.

Потому что мирная договоренность — это всегда компромисс. Приходится чем-то жертвовать, и противной стороне тоже приходится идти на уступки. И поэтому он искренне пытается сложить эту мозаику, чтобы выйти на какое-то мирное решение проблемы. Я скептически отношусь к возможности в такой конфигурации решить проблему миром, ну или это будет мир не очень долгосрочный. Но посмотрим, наблюдаем, пока все движется как-то вот так.

Важно понимать, что значительная часть переговоров ведется все-таки кулуарно и до нас, до широкой общественности, не доводят всех нюансов этих договоренностей. Поэтому сложно судить, но по тому, что прорывается в открытую повестку, мы понимаем, что пока у Трампа, наверное, все получается.

Из того, что я слышу, думаю, что состоится некая двусторонняя встреча, на каком уровне, не понимаю, не думаю, что на уровне президента Путина и Зеленского, потому что Зеленский все-таки остается недостаточно легитимным правителем своей страны, а говорить с ним совсем нелегитимно. Но я тут вспоминаю слова Владимира Владимировича, сказанные в одном из интервью официально, он отметил, что говорить мы можем с кем угодно, а подписывать мы можем только с теми, кто на это уполномочен и имеет на то юридически обоснованное право.

Наверное, исходя из этой логики, в принципе, разговор Путина с Зеленским я могу себе представить. Такой вопрос, что разговор наверняка должен состояться лишь тогда, когда будет четко оговорен предмет этого разговора и уже определены контуры договоренностей, с которыми они должны выйти по итогу.

— Лично у меня создалось некое впечатление, когда они с Путиным беседовали, что говорили они в основном не об Украине, а как будто о каких-то делах, которым Украина чисто теоретически может мешать. Насколько это верное представление, на ваш взгляд?

— Думаю, да, в диалоге двум крупным державам, которые способны, мягко говоря, по нескольку раз уничтожить друг друга в ядерном апокалипсисе (есть на то силы и средства и у США, и у Российской Федерации), есть о чем поговорить. И список этих тем намного шире, чем украинский кейс. Да, это самая, наверное, болезненная точка в наших сегодняшних отношениях с Соединенными Штатами Америки, но она далеко не единственная.

Это всего лишь одна тема, один из пазлов на фоне глобальной мировой картины. Наверняка президенты обсудили ряд важных экономических вопросов, военный аспект складывающейся ситуации, сотрудничество в космосе, атомной сфере. В конце концов, зоны влияния в мире не заканчиваются одной лишь Украиной. Есть Африка, Азия, Ближний Восток, поэтому я соглашусь, что разговор был намного шире и, наверное, договоренности, которые, возможно, состоятся, также будут включать более широкий спектр взаимодействий.

* Террористическая организация, запрещенная в России