«Мессенджеры и социальные сети в Казахстане давно стали частью повседневности почти каждой семьи» «Мессенджеры и социальные сети в Казахстане давно стали частью повседневности почти каждой семьи» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Поневоле с тоской вспомнишь и Советский Союз, когда не было никаких преград для общения»

Вслед за сообщениями из России в Казахстане стали распространяться слухи о якобы скором отключении WhatsApp* и «Телеграма». Однако в министерстве цифрового развития официально опровергли эти сведения.

Тем временем появился новый слух — и, как это часто бывает, не на пустом месте. В логике общественного восприятия все просто: если власти что-то категорически опровергают, значит, скорее всего, готовится обратное. Дополнительный повод для сомнений дало заявление официальных органов о разработке собственного «национального мессенджера» под загадочным названием Aitu.

Эта новость всполошила широкие массы интернет-пользователей. Ведь мессенджеры и социальные сети в Казахстане давно стали частью повседневности почти каждой семьи. По данным на 2025 год, интернетом в стране пользуются около 19,2 млн человек, что составляет 92,9% населения, а число активных пользователей соцсетей достигает 15,7 млн, или 75,7% населения.

Общественная память еще хранит опыт января 2022 года, когда во время массовых протестов в стране происходили масштабные отключения интернета. Тогда миллионы людей остались без связи, что стало не только технологическим, но и социально-психологическим потрясением.

Одно из казахстанских СМИ на волне слухов собрало спектр пользовательских мнений. Вот одно из наиболее характерных, отражающее общее настроение: «В России Мах, у нас Aitu, дистанцирование друг от друга идет полным ходом. Поневоле с тоской вспомнишь и Советский Союз, когда не было никаких преград для общения, и прошлые годы, когда все общались сначала по „аське“ и „Скайпу“, потом в WhatsApp* и „Телеграме“».

В ответ на общественные тревоги министерство цифрового развития выступило с разъяснением: «Инициатива по внедрению Aitu касается исключительно служебной коммуникации в центральных и местных государственных органах, а также в организациях квазигоссектора. Она необходима для того, чтобы госслужащие могли безопасно обмениваться служебной информацией, предназначенной исключительно для служебного пользования».

«В официальных заявлениях подчеркивается: цель Aitu не в том, чтобы вытеснить зарубежные сервисы из повседневной жизни, а в том, чтобы обеспечить защищенный канал для рабочих процессов и снизить риски утечки данных» «В официальных заявлениях подчеркивается: цель Aitu не в том, чтобы вытеснить зарубежные сервисы из повседневной жизни, а в том, чтобы обеспечить защищенный канал для рабочих процессов и снизить риски утечки данных» Фото: © Petrov Sergey / news.ru / www.globallookpress.com

Цифровой хаб Евразии

Что же такое Aitu?

Мессенджер Aitu («говорить, рассказывать» по-казахски) создан IT-холдингом BTS Digital и позиционируется как национальный SuperApp. Разработка велась несколько лет — по некоторым данным, с 2018 года, а в декабре 2024-го приложение было презентовано президенту Касым-Жомарту Токаеву. К августу 2025-го актуальная версия Aitu (1.132.0) доступна на Android и iOS.

По сути, это не только корпоративный мессенджер, но и многофункциональная платформа. В Aitu встроены чаты, звонки, платежи, бесплатная музыка, мини-приложения, игры, каналы блогеров, доставка и программы ипотечного кредитования — фактически собственная цифровая экосистема, интегрированная в казахстанский рынок. Приложение поддерживает казахский, русский и английский языки, а серверы расположены исключительно в Казахстане, что обеспечивает соответствие требованиям по защите персональных данных.

Сравнение здесь напрашивается с Россией, где в 2025 году активно продвигается приложение Max от VK, позиционируемое как «государственный суперсервис». Max интегрирует госуслуги, платежи, социальную инфраструктуру. Сходство между Aitu и Max очевидно: оба проекта создают национальные платформы связи, нацеленные на корпоративные и ведомственные нужды, без передачи данных через иностранные каналы.

Главное различие заключается в подходе. В России во многом из‑за отсутствия разъяснений со стороны чиновников у массового пользователя сложилось впечатление, что Max внедряется как замена привычных мессенджеров и фактически вытесняет альтернативы. Казахстанская модель мягче: здесь власти четко обозначают рамки — Aitu предназначен прежде всего для служебной и ведомственной коммуникации, тогда как личное использование WhatsApp* и «Телеграма» остается полностью на усмотрение граждан. В официальных заявлениях подчеркивается: цель Aitu не в том, чтобы вытеснить зарубежные сервисы из повседневной жизни, а в том, чтобы обеспечить защищенный канал для рабочих процессов и снизить риски утечки данных.

Тем временем значение мессенджера выходит за рамки чисто технического. И вопрос ставится гораздо шире. Президент Токаев поручил перевести все коммуникации с персональными данными на Aitu. Первой ключевой структурой, начавшей переход, стала армия. Министерство обороны уже перевело часть подразделений, а завершение интеграции запланировано к концу 2025 года. Военные рассматривают платформу как основу будущей цифровой системы управления: обмен оперативными данными, онлайн-совещания, координация действий и хранение служебных документов.

Следом к системе подключаются и другие государственные ведомства. О запуске работы через Aitu сообщили министерство по ЧС, пресс-служба правительства и пресс-секретарь президента Казахстана.

В этом контексте президент Токаев обозначает более широкую задачу: превращение Казахстана в цифровой хаб Евразии. Токаев подчеркивает: именно искусственный интеллект должен стать движущей силой будущего развития. По его мнению, ИИ — это ключ не только к технологическим инновациям, но и к обеспечению цифровой независимости страны.

Центральная Азия отстает

Если говорить о постсоветских республиках Центральной Азии, то наиболее последовательным и продвинутым в сфере искусственного интеллекта сегодня выглядит именно Казахстан. Об этом свидетельствует не только разработка собственных цифровых платформ, но и общий уровень компетенций специалистов и постановка задач на государственном уровне.

В остальных странах региона сопоставимого уровня дискуссии пока нет. На государственном уровне и тем более из уст первых лиц искусственный интеллект почти не звучит. Восток в целом остается консервативным: слишком часто ИИ воспринимают как инструмент для развлечений — генерацию картинок и коллажей, написание шуточных текстов или составление официальных писем и отчетов.

Вторым по активности можно назвать Узбекистан. Первые шаги в этой сфере страна предприняла еще в 2021 году, активная фаза пришлась на 2024-й. В октябре 2024 года президент Шавкат Мирзиёев подписал постановление об утверждении Стратегии развития технологий искусственного интеллекта до 2030 года, а в августе 2025-го власти официально заявили о запуске проекта собственной национальной языковой модели.

В Таджикистане же появилась собственная модель искусственного интеллекта для поддержки таджикского языка, ранее почти не представленного в международных системах вроде ChatGPT. Пока она узкоспециализирована и решает утилитарные задачи, но сам факт ее появления стал важным шагом.

Новая «мягкая сила»

Вопрос о формировании национальных языковых моделей крайне важен, и далеко не все понимают почему. Искусственный интеллект невозможен без датасетов — корпусов данных, на которых обучаются модели. Именно они определяют не только знания нейросетей, но и их поведение: каким образом система «видит» мир, как строит фразы, какие ошибки допускает и какие акценты расставляет.

Чтобы обучать, к примеру, модель ChatGPT, использовались массивы текстов из социальных сетей, научных журналов, новостных сайтов. Эти корпуса становятся новой ценностью — в перспективе они будут стоить не меньше, чем традиционные ресурсы. Ведь кто управляет данными, тот фактически управляет будущим — формирует систему интерпретаций и, по сути, воздействует на умы. Это новая форма «мягкой силы».

Хорошо это видно на примере Татарстана. Еще недавно ИИ почти не справлялся с татарским языком, путая его с узбекским и казахским. Сегодня ситуация значительно улучшилась: появились качественные переводы, более точная сегментация речи. Причина проста — отдельные активисты в последние два года целенаправленно наполняли интернет татарскими текстами: художественными произведениями, научными публикациями, корректно отредактированными материалами. Машины получили «чистый» корпус — и результат не заставил себя ждать. Но для системного эффекта таких усилий мало: требуется институциональная работа с финансовой поддержкой и официальным размещением массивов данных в глобальных датасетах. Особенно это касается старотатарских текстов, которые пока искажаются искусственным интеллектом, смешиваясь с уйгурскими и узбекскими корпусами. В Татарстане собрано достаточно отредактированных памятников языка и истории, но они должны поступать в цифровую среду системно, а не любительскими усилиями.

Казахстан и Узбекистан эту задачу уже поставили на государственный уровень. Так, президент Токаев заявил о создании единой цифровой платформы историко-культурного наследия стран Центральной Азии и оцифровке национального фольклора: только в этом году на глобальные платформы было выгружено 1,5 тыс. кюев, песен и образцов традиционного искусства. Ранее, на саммите Организации тюркских государств, он предложил разработать единую «Большую языковую тюркскую модель» с помощью ИИ.

В Узбекистане в августе 2025 года начат проект создания собственной национальной языковой модели. Как сообщил начальник департамента минцифры Сарвар Садуллаев, первая стадия — сбор текстов и изображений на узбекском языке. Все это будет храниться в сырых форматах, а затем пройдет лейблинг — разметку. Конечной целью власти называют создание универсальной модели, которая будет работать не только с текстами, но и с изображениями и отраслевыми базами данных. Однако скепсис сохраняется. В узбекском сегменте интернета звучат мнения, что за красивыми словами может скрываться обычное копирование чужих технологий и «распил» бюджета: «Возьмут малоизвестную китайскую модель, заменят язык на узбекский, отчитаются об успехе и освоят деньги».

В Казахстане сами власти признают: цифровая программа буксует. Президент прямо указал на отставание в создании инфраструктуры, законодательной базы и внедрении искусственного интеллекта.

Перспектива национальных языковых моделей таит и риски. Без системной работы с данными они могут превратиться в декоративные проекты, а контроль над искусственным интеллектом и его воздействием на общественное сознание снова окажется у внешних игроков. Поэтому борьба за «чистые датасеты» сегодня — это не только технологический, но и политический вопрос.