Дмитрий Стешин: «Тактика за год сильно изменилась. Авдеевка была точкой отсчета»

Дмитрий Стешин: «Мы еще до конца даже не понимаем, что уже не численность людей решает успех в боевых действиях, а количество дронов и операторов» Фото: By kremlin.ru, CC BY 4.0, commons.wikimedia.org

«От города не остается ничего»

— Дмитрий, какова ваша оценка состояния линии фронта?

— Неделю назад линия фронта была прогнута в трех или четырех местах. Мы ориентируемся на сообщения министерства обороны. Три полукотла образовалось. Превратятся ли они в котлы, непонятно. Мы видели на множестве примеров, что в момент, когда мы завершаем полуокружение, они выставляют в горловине котла заградотряд, как правило, «Азов»*, и он прикрывает отступление вээсушников. Это было в Авдеевке, а сейчас под Покровском, когда там уже все наметилось.

Это делается для того, чтобы тот, кто смог, спокойно не вышел из этого полукотла и мы на их плечах не ворвались дальше, не прорвались. Так что это хорошее знамение, что там появился «Азов»*. Первый котел, который сейчас образуется, самый главный, — это покровский. Второй котел находится в районе Константиновки за Часовым Яром, там прогнулась линия фронта. И третий котел, по сообщениям, которые поступали на этой неделе, наши под Северском смогли пройти и сейчас заканчивают полуокружение этого города.

Встает логичный вопрос: зачем это делается? Дело в том, что такая тактика поменялась буквально в последний год. Можно за точку отсчета взять штурм Украинска, соответственно, Селидово и Курахово. Во-первых, когда населенный пункт вот так начинает охватываться, наши штурмовые группы не втягиваются в городскую застройку, где противнику удобно обороняться.

Во-вторых, мы не начинаем гасить огневые точки противника в городской застройке всеми доступными средствами, от ФАБ до ударных дронов, в результате чего от города не остается ничего, как от Марьинки в последних числах июля. Ужасающее зрелище.

Не осталось практически ничего и от Часова Яра, Бахмуту тоже досталось весьма серьезно. Дело в том, что освобождать города в таком виде нет никакого смысла, при этом там потери серьезные в боестолкновениях. А вот эти полуохваты стали работать (как мне мой товарищ говорил, который непосредственно Украинск штурмовал), и даже стекла остались целы в результате такого маневра. Ну и оказалось, что эта тактика работает, противник боится полных окружений и отходит, оставляя более-менее целую инфраструктуру. Упрощенно ситуация выглядит вот так.

— Насколько противнику хватает личного состава? Есть разные мнения: от того, что всего у него в достатке, до того, что при штурме окопов там буквально несколько человек могут находиться вместо взвода.

— Да, более того, наши занимают укрепрайоны противника, подготовленные к обороне, на которых нет никого. Причем надо понимать, что боевые действия изменились настолько сильно и серьезно, что уже численность войск — это не показатель, как в Первую мировую, как в Великую Отечественную или другие войны. Да, наши штурмовые группы имеют по два человека, то есть они еще больше сократились на последнем этапе СВО.

Для примера: в первых серьезных войнах, в которых Красная армия участвовала (допустим, сражение за Сталинград), были штурмовые группы по 30 человек, и, в принципе, эта пропорция сохранилась до боев уже в Германии. Там штурмовые группы уже были в саперных нагрудниках, кирасовых прообразах бронежилетов. Наши развили эту тему.

И здесь, на СВО, она развилась до того, что штурмовая группа — два человека. Третий идет сзади (вот бывают такие варианты), прикрывает их от дронов, но факт, что непосредственно какой-то объект штурмуют два человека и там столько же находится.

Мы еще до конца даже не понимаем, что уже не численность людей решает успех в боевых действиях, а количество дронов и операторов.

— Вы говорите, тактика сильно изменилась. За какой период?

— Я думаю, за последний год, где-то так. Смотрите, Авдеевку брали, и потери были тяжелые. И от города мало что осталось. Брали большими толпами. Я думаю, что Авдеевка была точкой отсчета. Про это не говорили, но можно предположить, что сочли затраченные ресурсы на штурм Авдеевки нецелесообразными и изменили тактику. После этого, а том направлении мы взяли много населенных пунктов, которые дальше идут за Авдеевку, — Красногоровку, Украинск, Селидово, Курахово, и вышли уже на подступы к Покровску-Красноармейску. И вот его обхватываем. Совершенно точно, что именно такая тактика была выбрана.

«У нас дроны уже собираются централизованно, поставляются в войска сотнями. Это я имею в виду различные дроны-камикадзе и FPV-дроны» Фото: © Bulkin Sergey / Global Look Press / www.globallookpress.com

Почему у нас проблемы с агродронами

— А если по противнику, как у него за это же время изменилась тактика или все по-старому?

— У них нет вариантов. Вот я видел такое еще по Второй мировой войне или в нашей Великой Отечественной. Я полтора месяца прожил на Матуа, это остров Курильской гряды, ключевой клочок земли в самом центре. Она как оборонительный рубеж работает, только если все острова заняты одной стороной, допустим. На острове Матуа был японский гарнизон в 10 тысяч человек. У них не хватало оружия, боеприпасов, потому они эту нехватку компенсировали какими-то совершенно лютыми фортификационными работами, натурально весь остров был перекопан траншеями, огневыми точками, штольнями и так далее. У Украины очень похожий вариант, а нехватку тех вооружений, которые есть у нас, они компенсируют дронами и достаточно успешно. Впрочем, по моим предположениям, именно сейчас мы вышли на паритет по тем же самым дронам, а по некоторым позициям и превосходим.

К примеру, я близко общаюсь с ребятами-бэпээлашниками, работающими на левом и правом флангах Покровска. Я им там и аппаратурой помогал, и снаряжением. И сейчас помогаю. И вот один из парней-операторов в одном бою обнаружил благодаря взятому пленному подозрительную лесопосадку, а в ней было большое скопление вээсушной бронетехники.

Этот парень в одном бою уничтожил пять танков ВСУ. Причем это все подтвержденное видео, также зафиксировано поражение и немецкой САУ, дальнобойной и скорострельной, то есть 6 единиц тяжелой бронетехники.

В Великую Отечественную за это давали либо Героя СССР, либо орден Ленина. То есть у нас операторы по квалификации вообще ничуть не хуже, умеют со смежниками обрабатывать информацию. У нас пошли поставки на фронт дронов от минобороны. Те же самые «эфпэвэшки», которые на Украине до сих пор собирают. Ты получаешь мешок деталей, и в конце недели к тебе приезжают и забирают коробку собранных дронов.

У нас эти дроны уже собираются централизованно, поставляются в войска сотнями. Это я имею в виду различные дроны-камикадзе и FPV-дроны. Плюс есть свои разработки по оптоволокну, мы их по этому направлению бьем однозначно, оно просто на порядок шире применяется, чем с украинской стороны. Единственное, по чему мы проседаем серьезно, — это тяжелые агродроны. На Украине они называются «Бабой-ягой» либо «Вампирами». У нас это просто тяжелые агродроны, они очень дорогие, ценник начинается от 2 миллионов рублей.

А нам, поскольку мы наступаем, эти дроны жизненно необходимы. Не секрет, что «мавики» сейчас ребята берут не только для разведки на фронт, а в том числе и для снабжения наших наступающих войск. Я сам сидел, сотни бутылок с водой закручивал в коврики из пеноплекса. «Мавик» один поднимает две батареи от рации, 50 патронов, или банку тушенки, или поллитровку воды. Понятно, что было бы логичнее снабжать как-то посерьезнее, но я думаю, сейчас мы по этой позиции достигнем определенных успехов.

— На ваш взгляд, почему мы проседаем по агродронам, в том смысле, что если все остальные освоили, то отчего это такой сложный барьер?

— Я, кстати, выяснял подробно. Мое предположение: совершенно другие моторы у агродронов. Они не так часто встречаются, они более мощные и дорогие. И если стоит выбор перед, допустим, нашими сборщиками дронов изготовить 50 FPV-камикадзе и один типа «Бабы-яги», наверное, соберут 50 камикадзе.

Я думаю, по насущности смотрят. Да и в целом они очень дорогие получаются. Более того, многие используют не электроприводные, а бензиновые моторы. Я к стыду своему скажу, как старый водномоторник, у нас давным-давно не производятся даже лодочные моторы, а этот мотор вполне бы мог работать в таком тяжелом агродроне.

— Опять же новый министр обороны Андрей Белоусов на своем посту уже полтора года, регулярно встречается с журналистами, Александра Коца видел на встрече, вы, по-моему, были. Ваши ощущения, насколько лучше или хуже он вникает в проблемы?

— Да, я был на встрече. Могу сказать так: этот руководитель, например, знает такие детали, что бо́льшая часть выстрелов к РПГ, противотанковым гранатометам, которые сейчас запрашивают войска, идут для снаряжения дронов-камикадзе, потому что по большому счету из РПГ стрелять некуда, а если бронетехника врага есть, то она находится на таком удалении, что это оружие неприменимо. А зная такую деталь, он понимает, в какую сторону развиваются боевые действия, что потребно и так далее. Встреча была закрытой, я позволю себе сказать только вот эту деталь, это его ответ на один из моих вопросов. Я ему передавал предложения по улучшениям от компетентных воюющих людей, вот все это было принято, взято в работу, раньше такого не было.

— Вы чуть выше отметили, что мы по дронам вышли на определенный паритет, а насколько противнику хватает остального вооружения?

— Я могу сказать так, для печати: у них есть пока дальнобойная артиллерия натовских калибров, к ней снаряды и они умеют ею пользоваться.

«Готовность врага сдаться сильно повышается от силы нашего давления. Если мы очень серьезно давим, разматываем их, то они сдаются, но не иначе» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Готовность врага сдаться значительно повышается от силы нашего давления»

— Противник все еще имеет желание сопротивляться?

— Я видел украинскую армию во множестве ипостасей. Я видел своими глазами не все, конечно, но было 9 котлов, в которых ВСУ были разгромлены просто вдребезги. Это 2014 год, начало осени, первые числа сентября. Я видел дебальцевский котел и достаточно ожесточенное сопротивление врага на его подступах. Он дался нам очень тяжело.

Тогда еще воевало ополчение, народной милиции не было, но на морально-волевых практически все мои друзья, воюющие в Донбассе, были ранены в Дебальцево во время этой операции. Либо как вариант при штурме донецкого аэропорта тоже было серьезное сражение.

После этого закончился период легких побед, противник пересобрался. Был такой пример, как Мариуполь, который ожесточенно сопротивлялся, но потом основные силы сдались. И я тоже был при их сдаче, с ними разговаривал, они были в состоянии сражаться, морально в том числе. А теперь, в последние годы, мы видим, что пока нет массовой сдачи в плен, оставления позиций.

И дело не в том, что там сзади какие-то заградотряды стоят, нет там никого. Все в зоне действия дронов, это на 10 километров как минимум вдоль линии фронта со стороны противника, но они продолжают сидеть. И вот со сдавшимися пленными, например… В населенном пункте уже за Красногоровкой сидели наловленные на улице люди, причем достаточно немолодые, со специальностями, которые во всех странах во все времена во время войн бронировались. Это квалифицированный контингент.

Они сдались в плен, их вывезли, но они сдались только после того, как мы размотали им полностью позицию, перебили вообще все возможности их снабжать. Их возили в медицинское отделение, и практически каждый был ранен. По сути, мы эвакуировали раненых, на мотоциклах оттуда вывезли. Только после того, как они такое претерпели, сдача была совершена. И подобных примеров много.

Готовность врага сдаться сильно повышается от силы нашего давления. Если мы очень серьезно давим, разматываем их, то они сдаются, но не иначе.

— Противник со стороны, по крайней мере, высшего руководства начинает говорить о каких-то мирных переговорах, остановке по линии фронта. Насколько, на ваш взгляд, это на текущий момент вероятно?

— В том формате, в котором хитрые хохлы хотят получить примирение (а им оно нужно только для приведения себя и вооруженных сил в порядок и пересборки), нас не интересует абсолютно. Ну, а наше военно-политическое руководство это демонстрирует. Если вы заметили, переговоры и политические процессы идут на одном треке, а на земле не меняется вообще ничего.

Даже, я помню, перед Анкориджем такое стандартное упражнение журналисты сделали, пытались выяснить, что про это думают на фронте. Я отвечу: ничего они не думают по большому счету; если есть время, пусть сами у них поинтересуются. Там все заняты боевой работой, вот и все. И это очень страшно бесит врага, потому что такой подход ломает правила.

«Дроны залетают в Донецк» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Те, кто воюет давно, очень устали»

— А у людей на фронте какое настроение, насколько личный состав весел и бодр, если это вообще применимо к тому, что происходит?

— Кто-то очень устал — те, кто воюет давно. Многие из тех, кто воюет давно, уже ушли и по состоянию здоровья, и по ранению. Там товарищ у меня, между прочим, был не последним банковским служащим в Мариуполе. Ушел воевать в 2014 году, довоевал до 2023-го и был списан, потому что получил сердечный приступ прямо на передовых позициях. Ну вот сколько может человек воевать? И это далеко не единичный пример.

Я заметил в разных местах фронта, что наш личный состав — это либо молодые парни (они, как правило, пришли по воле сердца. Вернее, ясно, что там такая синтетическая причина и от денег никто не отказывается, которые выплачивают), либо мужики в возрасте от 40, скажем так. У артиллеристов, например, молодые парни, все как на подбор, были с очень серьезным боевым опытом, который они получили в «Вагнере» обычными пехотинцами либо артиллеристами. Руководящий состав батареи и сами артиллеристы были возрастными.

Но это возрастные дядьки, кадровые военные, причем по специальности «артиллеристы». Это, можно сказать, суперпрофессионалы. И орудийные системы у них те же, на которых они когда-то учились в училищах и в армии с ними проходили службу. Так что я считаю, что этот момент как бы соблюден ровно. В штурмовых группах, кстати, то же самое. И мужики в возрасте, и многие из них (поскольку страна у нас всегда воюет, всю свою историю) с военным опытом. А это уже немало, даже если ты в Чечне просто водил колонны в первую или во вторую кампанию. Либо вот с молодыми парнями.

— Недавно вы рассказывали, как чуть зрения не лишились. Можете уточнить для нашего читателя, что происходит в Донецке с водой?

— Ответ простой — ее очень мало. Подают воду теперь раз в трое суток. Притом напор такой, что ты не успеешь ничего набрать. В Донецке достаточно типовая застройка, особенно для окраин, многие даже не представляют, насколько огромный это город, если брать все агломерации, Макеевку ту же. И если ты не молод и не здоров, то просто не поднимешь себе техническую воду на четвертый-пятый этаж.

Для справочки: я как опытный человек, проживший в Донецке больше десятка лет, скажу: для нормального, полноценного смыва унитаза в день тебе нужно около 10−15 литров воды, иначе у тебя в квартире будет пахнуть так, как в парадной возле пивного ларька в Ленинграде. Воды просто не хватает.

Вместе с тем то, что идет из крана, не годится ни на что. Она просто опасна. Например, я вчера был у врачей, которые меня лечат. У меня с единицы на 40 процентов на левом глазу упало зрение, ну где-то на 40–50 процентов. А на правом глазу — на 20 процентов. Это я просто помыл голову, и вода в глаза попала. Простейшие микроорганизмы, которые живут в этой воде, на жаре активируются, вот они и сделали свое дело.

К сожалению, решение проблемы донецкой воды лежит только в успешном воздействии нашей армии. Других решений нет. Это освобождение насосных станций и самой Славянско-Краматорской агломерации. После этого можно начать наполнение канала Северский Донец – Донбасс водой из реки Северский Донец. Других вариантов нет. К сожалению, не помогут ни скважины, ни какие-то альтернативные системы сбора воды.

Воду в Донецке обрубила Украина еще в 2022-м. В последующие годы нам просто очень везло. Были нормальные дожди, водохранилища заполнялись. В этом году я в Донецке полтора месяца прожил, там всего два дождя было. Причем пролившаяся вода испарялась на глазах. Водохранилища в луга превратились. И если насильственным военным путем не дать воду по каналу в Донецкую агломерацию, то проблема не решится. Возможно, определенное облегчение будет с весенним таянием снегов, и то при условии, если зима будет снежной. Прошлая зима была бесснежной, да еще и морозной, в феврале было до минус 20.

— Как гражданское население выживает при таких условиях?

— Запугать это население уже ничем невозможно. Работают водоматы, цену в них снизили на 1,5 рубля. Ну и на 1,5 рубля, как люди говорят, стало хуже качество воды. Что-то пытаются набирать, привозить. Все-таки там не все ставки пересохли, далеко не все. Пересохли водохранилища, совсем от обезвоживания не погибнешь.

Но вода для готовки (а я сам себе готовлю, когда живу в Донецке) в дефиците. Я нашел мелкооптовый рынок, там, где я брал воду, пятилитровая баклажка стоит 95 рублей. А в супермаркетах цены уже от 110−120 рублей. Это дорого. У меня при экономном расходовании на чай и еду в день уходило где-то около 5 литров.

— Это проблема сугубо Донецкой агломерации или большинства освобожденных территорий?

— Это проблема региона, когда наши люди пришли туда, начали осваивать землю и создавали систему стоков, водохранилищ, перенаправляли водяные потоки Кальмиуса, других рек. Ближе к морю вода в колодцах очень плохая. Это я на себе много раз испытывал. Проблема отчасти географическая — безводный край, степной.

— Мы прекрасно помним, как в 2022-м буквально каждый день шли новости о том, что противник бомбит Донецк, Горловку. Насколько сейчас эта проблема актуальна?

— Дроны залетают в Донецк. Прямо у меня над головой прошла ракета, например. Не могу сказать, что именно, да и не видел я официального отчета, но что-то такое малого-среднего радиуса действия. Погибли люди. Где-то около 10 вечера она ударила прямо по центру Донецка. Горловку обстреливали в дежурном режиме, там, кажется, коренные горловчане уже не то что привыкли, а просто не обращают внимания — сколько лет их обстреливают. Мне не понравилось то, что в последнее время начали целенаправленно долбить по Енакиево. Это город-спутник соседний, тоже немалый. Через Енакиево идет основная автодорога на Луганск.

Енакиево не объехать, мимо не проехать. Потому что альтернативная дорога, трасса, построенная к чемпионату мира по футболу на Украине, и так с 2015−2016 годов простреливалась с промки противником. Когда линию фронта отодвинули, они начали долбить дальнобойной артиллерией. Раньше говорили: «Через войну поедем» или «Через Енакиево». Теперь люди там вообще перестали ездить, потому что там реально охотятся за ними, за машинами. Вот это мне не нравится.

Противник прекрасно знает все наши слабые стороны. Ну что, обстрелы в центре Горловки дронами, им как бы приятно от того, что они кошмарят несчастных жителей Горловки. А вот за трассу на само Енакиево как транспортную артерию на Луганщину они взялись серьезно. У них дальность применения дронов им позволяет сейчас этим заниматься.

— Не были ли вы в Дебальцево в последнее время? Если были, то что там происходит? Насколько он живой или неживой?

— Абсолютно живой город, там все привели в порядок, поменяли весь асфальт. Я его много раз проезжал, но краем, там дорога на Луганск через Дебальцево, не объедешь, не проедешь мимо. Там большие проблемы у соседнего с Дебальцево крупного города. Этот Светлодарск, он стоит на берегу водохранилища, там тоже, конечно, большая разруха. Он также оказался в зоне действия беспилотной авиации противника в последнее время.