<br> «Может ли «Госплан 2.0» на базе ИИ обеспечить экономический рывок?»
 Фото: © Пелагия Тихонова, РИА «Новости»

«А не посчитать ли нам, уважаемые кроты?» («Дюймовочка»)

«Госплан 2.0»

Советские плакаты первых пятилеток агитировали, что плановая система обгонит рыночную. Спустя почти век вопрос снова звучит: может ли сегодня «Госплан 2.0» на базе ИИ обеспечить экономический рывок?

По мере того как усиливается роль государства в экономике, все чаще говорят о возвращении к планированию — благо теперь данных накоплено беспрецедентно много, компьютеры стали несравнимо мощнее, а всякие там бигдата и ИИ якобы способны найти оптимальные решения там, где раньше царил дефицит информации и времени.

Собственно, «процесс пошел»: несколько дней назад на сайте минтранса РФ появилась информация, что фонд «Кристалл роста» разрабатывает цифровую систему стратегического планирования на базе искусственного интеллекта «ИИ-Госплан 2.0». И это не просто так — проект этот создается для совета безопасности РФ в рамках исполнения указа президента России «Об основах государственной политики в сфере стратегического планирования» и контракта с администрацией президента Российской Федерации, т. е. уровень внимания, по идее, высочайший.

Вот только будет ли с этого российской экономике толк и польза и велики ли они будут, если и будут?

Почему не «полетели» ОГАС и СОФЭ?

Сама идея автоматизировать «рычаги» экономики далеко не нова. Еще в 1960-е годы в СССР появились амбициозные проекты применения ЭВМ для управления народным хозяйством. Одним из них стала Общегосударственная автоматизированная система (ОГАС) — проект всесоюзной вычислительной сети для сбора данных и оптимизации планов. Главный ее идеолог, академик Виктор Глушков, предлагал трехуровневую сеть с центральным компьютером в Москве, сотнями узлов в крупных городах и тысячами терминалов на предприятиях. Предполагалось, что такая система позволит оперативно собирать и обрабатывать информацию по всей стране и повысит эффективность плановой экономики. Однако к началу 1970-х проект ОГАС был фактически свернут. Есть мнение, что советское начальство сочло, что чрезмерная автоматизация управления угрожает партийному контролю над экономикой, и не выделило средств на развертывание сети. В итоге грандиозный замысел так и остался на бумаге.

Параллельно велись и научные разработки для повышения качества самого планирования. Так, экономист Николай Федоренко и его коллеги предложили «систему оптимального функционирования экономики» (СОФЭ) — набор математических методов и показателей для улучшения плановых расчетов. В 1960–1970-х годах обсуждались также автоматизированные системы плановых расчетов (АСПР) и другие нововведения. Однако большинство этих идей серьезно не повлияло на работу советской экономики. Здесь опять же сыграла советская инерция, принятые как догмы размышления Маркса и банальный здравый смысл — определять стоимость батона белого хлеба не по затратам труда и сырья, но как результат решения системы дифференциальных уравнений показалось (да и было) изрядной ересью.

Вера в возможность кибернетического управления экономикой витала в умах

В далеком Чили в начале 1970-х предприняли смелый эксперимент по кибернетическому управлению экономикой. Проект «Киберсин» при президенте Сальвадоре Альенде создавал систему централизованного компьютерного управления хозяйством. Британский кибернетик Стаффорд Бир соединил сотни предприятий сетью телетайпов, данные от них стекались в футуристический диспетчерский зал в Сантьяго практически в режиме реального времени. Там операторы могли оперативно отслеживать показатели и реагировать на сбои. Однако и тогда технология отставала от амбиций. Так, предупреждение о надвигающемся дефиците угля, сгенерированное системой, поступило наверх с опозданием — проблему на местах успели решить еще за несколько дней до этого. Проект «Киберсин» просуществовал недолго: после переворота 1973 года военная хунта сочла его бесполезным и закрыла, а легендарную залу управления демонтировали.

Еще раньше, в разгар холодной войны, некоторые экономисты на Западе предполагали, что вычислительная техника со временем сможет решить пресловутую проблему экономического расчета. Польский теоретик Оскар Ланге еще в 1960-х отмечал, что электронный компьютер имеет несравненно более высокую скорость вычислений, тогда как рыночный механизм — это «неуклюжий и медленный сервомеханизм» распределения ресурсов. Разумеется, на практике вплоть до 1980-х такие идеи оставались академическими дискуссиями — крупные капиталистические экономики полагались на рынки, а не на централизованный расчет. Тем не менее сам факт появления подобных концепций показывает: вера в возможность кибернетического управления экономикой витала в умах по обе стороны железного занавеса.

Модель Вассермана

В постсоветской России также никуда не делись дискуссии о возрождении плановой модели с опорой на современные технологии.

Публицист Анатолий Вассерман посвятил этой теме ряд статей. Еще в 1990-е он при помощи расчетов В.М. Глушкова оценивал, какой гигантский объем вычислений нужен для настоящего «идеального» Госплана. Вывод тогда получался неутешительный: даже весь парк компьютеров мира образца 1996 года сумел бы лишь за 10 лет свести баланс годового плана СССР, а на полную оптимизацию потребовался бы и вовсе добрый миллиард лет. На основе таких оценок Вассерман тогда утверждал, что централизованное планирование обречено уступать рынку по эффективности хотя бы из-за своей медлительности и неполноты информации.

Рыночная система, децентрализованно принимающая миллионы решений на уровне каждого экономического агента, в среднем подбирает результат лишь в пару раз хуже гипотетического оптимума, тогда как недоведенное до идеала планирование может дать итог на порядок хуже идеала. Решение, по мнению Вассермана, могло лежать либо в области квантовых компьютеров, либо в «органичном» развитии вычислительных мощностей, что мы, собственно, имеем сейчас вкупе со всеми взлетевшими в последние пару лет ИИ-системами, а до того — бигдатой и нейросетями.

Цифровой рубль всем в зубы и миниатюрный «Честный знак» аж на каждую спичку. Но что это даст?

На самом деле выглядит это все весьма красиво, а заодно в очередной раз чешет национальное российское желание найти «палочку-выручалочку», чтобы хоп — и обскакать на кривой козе вот этих всех разнообразных западников. Но тут, как в том похабном анекдоте, есть нюансы — и притом весьма существенные.

Во-первых, экономика динамична. Показатели производства и потребностей меняются буквально ежеминутно. Более того, решение о покупке товаров зачастую принимается в сам момент покупки, т. е. любая оценка спроса на промышленные товары априори носит вероятностный характер. И это, кстати говоря, только если вести речь о них, в рамках привычного же российского товарного фетишизма и зацикленности на «производстве». И это притом что сектор услуг, вообще говоря, занимает почти 60% экономики. Более того, для экономики характерно рассеянное знание, по Фридриху Хайеку, нобелевскому лауреату. Часть экономической информации рождается непосредственно в ходе осуществления транзакций, и деньги как универсальный носитель этих сигналов незаменимы для координации спроса и предложения.

Во-вторых, планировать — что именно? Куда идем-то? Как будет определяться целевая функция подобной системы? Для фирмы-то понятно, это максимизация прибыли как базовый критерий, а дальше его можно раскидывать — по времени, географии (филиалам) или, скажем, виду продукта. А для государства? И кстати, где-то рядом ехидной змеей поднимается вопрос монолитности политической воли этого самого государства, «войны башен», взаимоотношений элитных кланов и т. д.

На самом деле двух вопросов, особенно второго, уже хватит, чтобы энтузиазм поутих. Но есть еще и третья тема, которая в самом вульгарном виде звучит как «и что с того?». Положим, посчитали все ну вообще и абсолютно. Цифровой рубль всем в зубы, расплата только им, даже на глухих колхозных рынках (как там, кстати, с мобильной связью, не отключили ли?), и миниатюрный «Честный знак» аж на каждую спичку. На выходе — в самом большом мониторе видны все потоки транзакций, товарно-материальных ценностей и сервисов в реальном времени и даже с предиктивной аналитикой. Грааль, победа? Как бы не так. Кстати говоря, они и сейчас видны в том же самом реальном времени — у налоговиков. Если транзакция была осуществлена через кассу, эти данные в системе появляются моментально — и эту систему, живую и работающую, я видел лично, своими глазами.

Дело в том, что такой мониторинг абсолютно никак не влияет на сложившуюся систему разделения труда. Из того, что «те, кому надо», будут до каждого гвоздя знать деятельность в стране, не следует, что эта деятельность станет эффективнее (быстрее, дешевле, качественнее), чем у Первого мира. Потому что санкции, малый объем рынка сбыта, сложности проведения транзакций. Но ключевой — вопрос именно масштаба рынка. Эффекта возрастающей отдачи, по Николасу Калдору, и круговой причинности, по Гуннару Мюрдалю. Величины спроса в отечественном воспроизводственном контуре. А он ограничен людьми и их капиталом. Увы и ах, нет в деревне профессии «носильщик», она появляется только в городе. И никогда не появится самолично произведенного велосипеда в «суверенной республике Иван-да-Марья». В лучшем (лучшем!) случае это будет некое снижение потерь (избыточно произведенной продукции) на фоне колоссальных инвестиций.

Но заход в целом весьма интересный в перспективе. Не для государства, нет — для фирм. Цифровой двойник фирмы с ее базовым критерием про прибыль, который позволил бы, помимо изучения дашборда с информацией, проводить эксперименты над собой (новый продукт, новый филиал, изменение бизнес-процесса, увольнение ключевого аккаунт-менеджера) в безопасном цифровом режиме — вот воистину была бы крутая штука.

Но таковых, увы, пока не подвезли.