«Танки по-прежнему эффективны и очень нужны. С другой стороны, наверное, той задачей, которой они сейчас занимаются, лучше бы занимались самоходки. Возможно, я бы подумал над некоей модернизацией танка, у которого был бы ствол короче раза в 2, но калибр был бы, например, не 125 миллиметров, как сейчас, а 152 миллиметра», — говорит военный эксперт и историк Александр Полищук. Он отмечает, что значение дронов при всем их визуальном господстве несколько преувеличено, а практика со стороны бойцов КНДР показала, что дельная стрелковая подготовка сильно нивелирует угрозу от FPV-дронов. Об этом и многом другом — в интервью «БИЗНЕС Online».
«Если уже Сырский начал играться в квадратные километры (имеется в виду доклад Сырского, в котором тот позитивные успехи вывел из нескольких десятков захваченных квадратных километров территории, — прим. ред.), то, значит, дела у противника действительно идут плохо»
«У Зеленского со времен Соледара и Бахмута не заканчивается политика»
— Александр, какова ваша оценка состояния линии фронта на текущий момент?
— На текущий момент мне кажется, что наша фишечка с добропольским направлением очень удалась. Грубо говоря, наши идеи на севере закончились, я имею в виду наступление в Сумской области, на харьковском направлении. Противник уже более-менее научился с ними бороться, мы там продвигаемся, но теми темпами, которые как бы помогают противнику сохранять хорошую мину при плохой игре. И на определенном этапе он все-таки перестал перебрасывать туда резервы, пытается обходиться тем, что у него там есть. В результате чего мы придумали добропольское направление, и теперь получилось так, что наш лом противник пытался срубить черенками от лопаты.
Получается это у него очень плохо, на определенном этапе уже и «Азов»* устал, поэтому наша идея вполне удалась. Добропольский выступ расширяется, задачу свою он выполнил, привлек на себя огромное количество резервов, которые опять же позволили нам продвинуться на других направлениях. Поэтому оцениваю позитивно, много чего получается.
Противник больше теряет, чем приобретает, несмотря на бравурные заявления. Если уже Сырский начал играться в квадратные километры (имеется в виду доклад главкома ВСУ, в котором тот вывел позитивные успехи из нескольких десятков захваченных квадратных километров территории, — прим. ред.), то, значит, дела у противника действительно идут плохо.
Александр Полищук — автор более 60 военно-исторических статей, двух монографий «Мегионцы на фронтах Великой Отечественной войны» и «Разгромить Манштейна. Изюм-Барвенковская операция». Числится научным сотрудником МАУ «Экоцентр». Работает юристом более 17 лет. Также он является экспертом Общественной палаты ХМАО — Югра.
Обладатель одной из крупнейших коллекций в России немецких документов времен Великой Отечественной войны.
— Уточнение по северному направлению, а именно по Сумской, Харьковской областям. Если я правильно понял, то мы там перестали наступать. В связи с чем это случилось?
— Не перестали, а грубо говоря, после победы под Суджей, после того как противник был изгнан из Курской области, мы добились определенного продвижения в Сумской области. И как бы все у нас в районе Юнаковки, Андреевки происходит уже несколько месяцев. Мы притягиваем определенное количество противника, перемалываем его, но в то же самое время там нет прорывов.
Там нет того, что бы привлекло в медийном плане противника и заставило его действовать более решительно, перебрасывая резервы. А вот эта узкая кишка, которую изначально представлял Добропольский выступ, в медийном плане была очень хороша. Все знали уроки Великой Отечественной войны, когда узкий прорыв, обжатый со всех сторон, чаще всего заканчивался большими потерями для советских войск.
Видимо, в голове у Сырского была аналогия Харькова мая 1942 года, и он на нее кинулся. Но наше командование оказалось намного мудрее, чем Тимошенко в 1942-м, обеспечивало фланги, и в итоге у противника ничего не получилось.
— В районе Купянска у нас есть определенные успехи, но вместе с тем, судя по картам, ситуация относительно стабильная…
— Точно так же точка притяжения резервов. Это не основной участок для нас в этой кампании, пока что таковым является именно покровское, константиновское направления, а все другие у нас выстреливают по мере того, как противник оттуда снимает резервы, чтобы перебросить их на главное направление. Поэтому под Купянском была возможность, мы с запада начали город обходить. Как только случается паритет с силами противника, то есть опять начинается позиционка, тогда мы придумываем что-нибудь поинтереснее, противник туда опять снимает войска, и мы опять там дальше пойдем. Но биться головой об стену и пытаться отвоевать квадратный километр, теряя людей, там никто не будет. Мы будем играть именно в формате «стало вдруг мягко — мы продвинулись, стало твердо — сели в жесткую оборону». В общем, контролируем территорию, выбиваем технику и логистику противника.
— У группы войск «Восток», которая наступает в Днепропетровской и Запорожской областях, насколько все успешно?
— По моему мнению, [они создают] такую картинку, которая заставляет Зеленского нервничать. Да, залезли в Днепропетровскую область, надо драться, бросать силы, выбивать, а потом на всяких стримах и стендапах рассказывать, сколько мы «москалей перемогли», обратно «свои» территории забрали.
Но это наступление, которое должно раздергивать противника с главного направления… По моему мнению, что группа «Запад», что группа «Восток» занимаются тем, что бесят ВСУ, а основная игра происходит именно там, где наступает случай.
— Тогда почему главным направлением был избран именно покровско-добровольский участок?
— По моему мнению, там все-таки решается окончательный вопрос освобождения Донбасса, и там, скажем так, не за горами Славянск. Если посмотреть на карту, там везде полуохваты. Вот эти наши любимые полуохваты, когда противник заходит вглубь них и получает огневое поражение от артиллерии, дронов, ракетного и авиационного вооружения.
И это нам очень нравится еще со времен Соледара, Бахмута — наши полуохваты. Потому на данном направлении это, во-первых, позволяет перемалывать войска на своей территории, освобождая ее, то есть Донбасс. И в то же самое время вот этими полуохватами лучше контролировать ситуацию.
На других направлениях у нас таких полуохватов нет. То есть конфигурация более-менее ровная по отношению к противнику. А именно возможность создать вот эти полуохваты привела к тому, что данное направление стало приоритетом. И для противника это тоже принципиальный вопрос, он еще держит Донецкую область. И для нас это принципиальный вопрос, потому что в случае каких-нибудь дальнейших переговоров нам не придется разговаривать с Зеленским о том, что мы меняем территорию Донбасса на что-то, потому что мы ее сейчас планомерно освобождаем. И в то же самое время, что я говорю, конфигурация фронта как раз благодаря полуохватам позволяет нам в приоритете наносить противнику большие огневые поражения.
Дарим новый iPhone, Яндекс Станцию Миди или сертификат на покупки за подписку!
Все просто: перейдите в наш бот, нажмите «Старт» и участвуйте в розыгрыше!
Реклама. ООО «БМ Холдинг» erid: 2SDnjd1edfL Правила. Итоги — 13 октября
— Если посмотреть со стороны противника, то у него и Покровск, и Мирноград уже находятся в окружении. Горлышко, через которое можно проводить войска, — около 6 километров. Соответственно, какой смысл ему удерживать эту территорию?
— У Зеленского со времен Соледара и Бахмута не заканчивается политика. Он как фортецию Бахмут объявил в свое время, с того момента в ВСУ всю кампанию 2022–2025 годов играет в политику, а не в военную составляющую.
Надо было Зеленскому попиариться. Они сдуру зашли в Курскую область, там все умерли. Плюс еще потеряли территорию Сумской области. Надо Зеленскому пиариться и говорить, что Донбасс еще под пятой ВСУ, он будет эти города держать до последнего. Там нет военной целесообразности. Проблема ВСУ в том, что они играют в политику, вместо того чтобы заниматься войной.
«Какие бы крутые резервы ни были, они очень уязвимы, когда они в подвижном составе»
«Удары по железнодорожным составам всегда были эффективны»
— Последнее время российские ВКС и операторы дронов типа «Герань-2» сосредоточились на уничтожении железнодорожной инфраструктуры. Насколько это эффективное решение?
— Удары по железнодорожным составам всегда были эффективны. Это головная боль Красной армии на протяжении всей Великой Отечественной войны. Если мы посмотрим на ситуацию на фронте, у нас всегда провал разведки был именно в прибытии немецких резервов с запада. Смотрите по порядку. Начнем с мая 1942 года под Харьковом, куда приехала 23-я танковая дивизия, которую никто не ожидал.
24-я танковая дивизия, прибывшая с запада, хорошо себя проявила в операции «Блау». 6-я танковая дивизия, которую никто не ждал из Франции, создала нам проблемы под Сталинградом на котельническом направлении. Очень тяжело мы ее останавливали, про это даже фильмы потом снимали. Танковый корпус СС создал нам проблемы под Харьковом в марте 1943 года. Потом россыпь немецких танковых дивизий создала нам проблемы под Фастовом и Житомиром в ноябре 1943-го.
Опять танковый корпус СС создал нам проблемы под Тернополем в апреле 1944 года и в итоге в Венгрии уже в 1945-м. 4-й танковый корпус СС нам создал проблемы, его никто не ожидал в операциях «Конрад-1», «Конрад-2», «Конрад-3». Прибытие целой 6-й танковой армии было вскрыто только тогда, когда она пошла в бой. У нас всегда на советско-германском фронте были проблемы с прибывающими резервами.
А какие бы крутые резервы ни были, они очень уязвимы, когда они в подвижном составе. Когда они не развернуты в боевые порядки, а идут походными колоннами либо двигаются по железной дороге. Грозные «тигры» ничего не стоят, когда они на железнодорожной платформе и по ним наносит удары авиация. И слава богу, что наше командование занялось именно этими моментами. То есть уничтожением подходящих эшелонов резервов и самих эшелонов.
Потому что все-таки железнодорожные мосты через Днепр — это железнодорожные мосты через Днепр и решать надо вопрос именно железной дороги, подвижного состава, поэтому, я считаю, абсолютно правильное решение.
— А почему это происходит только сейчас? Почему не два, не три года назад?
— Я думаю, скорее всего, оборона противника была достаточно сильной и для этого нужно было выбивать ближайший тыл. Не все обращают внимание, но я сталкивался в интервью с участниками специальной военной операции, там доходило до того, что украинские госпиталя находились практически на линии боевого соприкосновения в момент начала специальной военной операции.
Представляете, какое военное хозяйство было развернуто и какие наступательные планы у них были? Скорее всего, просто занимались тем, что уничтожали противника в ближайшем тылу, а в то же самое время, возможно, не настолько серьезно работала агентурная разведка либо не так налажена была спутниковая разведка, чтобы это все выявлять сейчас. Ракет, видимо, стало больше, поэтому есть возможность еще и на эти цели выделить определенное количество припасов.
«На самом деле именно артиллерийский огонь вычищает лесополки и вычищает траншеи»
«Значение артиллерии до сих пор огромное»
— Есть мнение, согласно которому примерно 80 процентов всех потерь в живой силе, которые наносим мы друг другу с противником, происходят из-за воздействия дронов. Насколько в текущей кампании важны другие виды и рода войск?
— Знаете, я общался с людьми, которые воевали в Курской области рядом с корейцами. И вот смех смехом, я понимаю, что Ким Чен Ын послал туда молодых парней 23−27 лет, возможно, поголовно все они были северокорейским спецназом, но, по мнению людей, которые там были, видели это все своими глазами, они обычной стрелковой полностью вынесли небо над собой.
Они даже наши дроны сбивали, понимаете? Поэтому вопрос дроновой опасности (я кощунственные вещи, наверное, сейчас говорю), но это вопрос стрелковой подготовки личного состава. Если вспомнить известного якута Андрея Григорьева, который в рукопашной схватке победил противника, он рассказывал, как куролесил там.
Когда его спросили: «Как ты это все смог?» — он ответил: «Так меня этому учили на полигоне, единственное, чего не умею, — это „шмеля“ стрелять, а так и гранатомет, и пулеметы, и автомат — всем владею!» Так вот, если заниматься, стрелковая подготовка при любой возможности дает определенные шансы выжить. По сути, стрельба по дрону — это же просто стрельба по движущейся мишени, грубо говоря, тарелочкам, уж я не знаю, как там еще. Некрасивые вещи буду говорить, некорректные, возможно, но вот вам, пожалуйста, пример северных корейцев — они вынесли полностью небо над собой. И никто не жаловался на то, что РЭБ работает либо не работает. Я не могу понять, что мешает нашим подразделениям таким же образом действовать или украинцам. Нежелание посвящать больше времени стрелковой подготовке? Ну может быть.
Потому этот момент: если рано или поздно технари с РЭБ решат вопрос дронов, понятно, что оптоволоконных не решат, а наконец-то будет уделено время нормальной стрелковой подготовке личным составом, то опять мы вернемся к «святому Чугунию». Опять точно так же артиллерия, авиабомбы, танки и все-все-все заиграют своими красками. Хотя, вот знаете, например, многие наши бригады, та же самая 5-я мотострелковая, до сих пор наступают и умеют наступать именно бронегруппами, не особо переживая по поводу FPV-дронов.
Есть 132-я мотострелковая, у которой достаточно хорошо развита РЭБ, и ей дроны не мешают наступать точно так же на добропольском направлении. Поэтому вопрос именно того, как вы относитесь к этой дроновой опасности. Либо вы решаете ее обычной стрелковкой, либо — своими технарями.
Но в любом случае, это серьезно, распиаренно, опасно, но простая артиллерия, простые авиабомбы и другие средства поражения не меньше роль играют и будут играть.
— Вот вы говорите: артиллерия. Насколько ее значение снизилось, повысилось? Или осталось в том же статусе?
— Значение артиллерии до сих пор огромное. Дело все в том, что FPV-дрон при всем желании не наносит таких поражений именно фортификациям. Да, можно для каждого бойца в окопе прислать FPV-дрон. Но на самом деле именно артиллерийский огонь вычищает лесополосы и траншеи. От FPV-дрона ты, может быть, отпрыгнешь, мы видели разные случаи, что чуть ли не гитарами их сбивали. А уж если снаряд рядом бабахнул, то, скорее всего, это будет для тебя смертельно.
Артиллерийский снаряд ты не отобьешь, от него не уклонишься. Поэтому артиллерия до сих пор бог войны. FPV-дрон — это хорошее, серьезное усиление и улучшение. Есть бомбардировочная авиация, если брать немецкий аналог «Юнкерс Ju-88», «Хайнкель He 111», а есть точечный инструмент, «Юнкерс Ju-87 Лаптежник», который 500-килограммовую бомбу кладет в башню танка.
Но это же не отменяло того, что Сталинград в свое время разнесли именно обычные бомбардировщики. Точно так же и здесь, на поле боя. Залп артиллерии, большое количество артиллерии, которая атаковала. Вы поймите правильно, что FPV-дрон при попадании в бронемашину, в которой находится личный состав, выводит из строя бронемашину. Но личный состав чаще всего остается цел или ранен. А если в бронемашину прилетает осколочный 152-миллиметровый снаряд, то там не остается живых.
«Минометы — это та самая минимальная достаточность, которая страшная сама по себе, потому что обычным лежанием на земле от мины ты не спасешься, в отличие, например, от артиллерийского снаряда, у которого осколки идут вверх, у мины осколки идут по земле»
— А насколько сегодня эффективна малая артиллерия, минометы?
— Минометы — это то, что раньше называлось «карманной артиллерией», которую не всегда могут использовать штурмовые группы. У нас как принято еще со времен Сталинграда? «Карманная артиллерия», первая пошла граната, второй заходишь сам. Так вот, сейчас минометы как раз благодаря FPV-дронам именно являются той ювелирной штукой, которая готова решать зарядом боеприпаса, бо́льшим чем сам FPV-дрон, частную задачу на поле боя по уничтожению конкретной огневой точки.
Для того чтобы не рисковать самоходкой, не вытаскивать ее на огневую позицию, не делать ее уязвимой для ответного огня, можно аккуратненько притащить 82 миллиметра, тихонечко ее спрятать, навести, пристрелять и задешево решить вопрос. Есть такое хорошее выражение полковника Трухана: «Военные воюют всегда минимальной достаточностью». Вот минометы — это та самая минимальная достаточность, которая страшна сама по себе, потому что обычным лежанием на земле от мины ты не спасешься: в отличие, например, от артиллерийского снаряда, у которого осколки идут вверх, у мины осколки идут по земле. Вот поэтому просто броситься на землю и перележать минометный обстрел — большая проблема.
В то же самое время она дешевая, удобная, переносимая, то есть если пушку ты на себе не утащишь, то миномет запросто, потому минометы — это хорошая, нужная штука. Если у вас есть грамотные расчет, корректировщик и командир, который правильно применит этот миномет на поле боя, то, скорее всего, в бою вам повезет.
— Есть мнение, что главное преимущество миномета относительно FPV-дрона — миномет умеет прижимать пехоту к земле.
— Действительно, от FPV-дрона все разбегаются, там лежать — это как раз смерти подобно, а вот миномет, зная о том, как он работает, то, наверное, действительно так. В принципе, прижимание пехоты к земле — это решает любая навесная стрельба. Просто миномет очень бодрый, выдает до 12 выстрелов в минуту, что не даст ни одна другая артиллерия. За счет этого, то есть при грамотной работе минометного расчета, у противника будет кругом пламя, огонь, осколки какие-то, клочья земли, возможно, мясо товарищей. В этой ситуации враг, скажем прямо, несколько теряется.
Повторюсь, FPV-дрон увидел — от него драпаем. Миномет ты не увидишь. Ты когда понял, что по тебе начинает работать мина, это все — ступор. Если нет укрытия, то хана. Поэтому за счет плотности огня он очень выигрывает: грубо говоря, когда на земле взрывается первая мина, то из ствола миномета вылетает уже 12-я.
Кстати, дрон «Баба-яга» таскает, насколько я знаю, минометные мины.
«Сейчас наши БМП, БТР и все остальное сваливают. Они выгружают личный состав и драпают, потому что у них тонкая броня. Они попадания не выдерживают»
Об эффективности тяжелой бронетехники и авиации
— Насколько на текущей войне эффективна тяжелая бронетехника?
— Танки эффективны по-прежнему и очень нужны. С другой стороны, наверное, той задачей, которой они сейчас занимаются, лучше бы занимались самоходки. Возможно, я бы подумал над некоей модернизацией танка, у которого был бы ствол короче раза в 2, но калибр был бы, например, не 125 миллиметров, как сейчас, а 152 миллиметра.
Нужен некий штурмовой танк именно для боев в городе, в застройке, потому что все-таки из-за FPV-дронов, разведки, того, что против тебя быстро начинает работать противник, возможность находиться на огневой позиции у танка очень мала. Сейчас, чтобы танк не «метнул» башню, насколько я знаю, танкисты стараются не загружать боекомплект, а просто оставляют то количество снарядов, которое доступно в автомате заряжания. А после того как ты их отстрелял, нужно развернуться и сваливать.
Так вот, если у тебя есть возможность по дому отработать 152 миллиметра и сделать, например, за короткий промежуток, грубо говоря, те же самые 6 выстрелов, до того как тебе в обратку начинает прилетать противник, то лучше, чтобы у тебя был калибр побольше, чем у тебя будут те же 125 миллиметров. Этого хватит на определенном этапе, придется выходить на второй выход, когда тебя противник уже ждет. Я бы подумал в этом направлении, но понятно, что мое мнение — дело десятое.
Также я по-прежнему считаю, что нам нужна штурмовая машина пехоты, которая доставит личный состав в определенную точку и не свалит. Сейчас наши БМП, БТР и все остальное сваливают. Они выгружают личный состав и драпают, потому что у них тонкая броня. Они попадания не выдерживают.
А если у нас будет штурмовая машина пехоты с броней, как у танка, возможно, даже больше за счет того, что у нее не будет танковой башни (а танковая башня, насколько я знаю, весит до 12 тонн), если это все будет положено в основу бронирования, сверху просто будет какая-нибудь 30-миллиметровая пушка с БТР-82, то, заскочив тремя машинами, выгрузив личный состав штурмовой группы, у нее не будет необходимости уезжать, потому что она выдержит и FPV-дрон, и осколочный снаряд, которыми будут по ней работать, и в случае необходимости личный состав залезет в нее, чтобы переждать обстрел. На эту тему надо, я считаю, подумать. То есть тяжелой штурмовой машины пехоты на танковом шасси с тяжелейшей броней, мангалами и 30-миллиметровой скорострельной пушкой, мне кажется, нам не хватает.
При всем уважении к БМП, БТР и БМД это не совсем то, что нужно. Я слышал о том, что есть БМП, которые на поле боя 17 попаданий FPV-дрона выдерживали, но не думаю, что при этом личный состав внутри чувствовал себя комфортно. А для нас все-таки главное — это сохранение жизни наших ребят.
— А западная техника насколько себя эффективно показывает в текущей обстановке?
— Насколько я смею судить, в том числе и по тому, что пишут в телеграм-каналах, у противника осталось всего четыре полноценных танковых батальона в разных подразделениях. Если учесть, что танковый батальон — это 31 машина, то не густо у противника бронетехники. Понятно, что все эти БМП, БТР и все остальное, все эти виды техники, не выдерживают ни осколочных попаданий, ни FPV-дронов, никаких обстрелов.
Это быстрый гроб. Да, прискакать на поле боя вы успеете, но эта техника долго не живет. Вот танков у них мало. Из-за этого они занимаются тем, что сдерживают нас именно, как вы уже говорили, за счет FPV-дронов, ударов по нашей логистике. Но по поводу того, как они себя проявили, давайте не будем забывать, что все эти танки — наследники концепции НАТО.
А концепция НАТО означает, что они должны были воевать на территории Западной Европы, сдерживая наши танковые армады. В то время как их авиационные бомбардировочные армады должны были ядерными бомбами выкашивать наш военный потенциал в тылу Советского Союза. Пока бомбардировщики бомбят Урал, грубо говоря, выносят танковые заводы, будьте здоровы. Мы их «Челленджеры», «Леопарды» и прочий зоопарк (весом в 60−70 тонн с колоссальной лобовой броней) должны были по рекам, мостам выбить. По их задумке, каждый их танк должен был продать свою жизнь не меньше чем за 20−30 наших Т-62 или Т-55.
Вот отсюда их концепция. Но это же большой вес, который играет огромную роль в Западной Европе, на хороших дорогах, потому что он несет большую броню. Но в случае с Украиной с ее черноземом, со всеми делами, конечно же, у них большие проблемы. Соответственно, ни один вид бронетехники, кроме «Брэдли», себя не показал достойно. Это мое мнение.
— И по авиации. Насколько она в текущую кампанию способна эффективно выполнять свои задачи?
— Российская авиация, по моему мнению, эффективна. Она действует очень правильно. Она работает с территории, которая не находится под угрозой средств ПВО противника. Сильно помогают планирующие бомбы в этом плане. Это все мы широко и грамотно используем. Я считаю, что во избежание больших потерь та стратегия и тактика, которые сейчас использует наша авиация, самая адекватная.
И хорошо, что мы подобрали ключик к правильному использованию авиации. Потому что-то, что творилось, например, в 2008 году в небе над Грузией, — это уже как бы отдельная постыдная статья, глава, которую не нужно повторять.
— А противнику же тоже передали какое-то количество F-16…
— Все эти самолеты — носители ракет. Они их не используют для воздушного боя, для того чтобы завоевать господство в воздухе. Они прекрасно понимают, что их авиационные системы не тянут против наших. Поэтому они их используют только для нанесения ракетных ударов. По-своему это тоже правильная тактика. Но проблема в том, что все их аэродромы поголовно находятся под наблюдением и периодически подвергаются ракетным ударам.
Поэтому, если они за границей самолеты прячут, на аэродромах Румынии, Болгарии или Польши либо еще где-то, а свои используют как аэродромы подскока (если мы успеваем их поймать, мы их уничтожаем), пускай так и будет. Но их самолеты не для завоевания господства в воздухе, они просто ракетные платформы.
* запрещенная в России террористическая организация
Комментарии 11
Редакция оставляет за собой право отказать в публикации вашего комментария.
Правила модерирования.