Василий Колташов: «Люди погрязли в долгах на дебильном потреблении, на покупке хлама!»

Василий Колташов: «Одна из главных проблем правительственных трат — это большие инфраструктурные расходы» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Можно эти инфраструктурные расходы с правительства снять, а на Центральный банк переложить»

— Василий Георгиевич, давайте начнем с налоговой политики, которую проводит экономический блок правительства. Как вы ее оцениваете? Есть ли крайняя необходимость в анонсированном повышении налогов? Не будет ли в результате проводимых маневров больше долгосрочного вреда, чем сиюминутной пользы?

— Наряду с 10-процентным повышением тарифов летом 2025 года, министерством финансов было предложено повышение до 22 процентов НДС. Мера эта, конечно, неприятная и расходящаяся с теми обещаниями по НДС, которые давались, что этот налог повышаться не будет. В качестве оправдания представили известную аргументацию. Минфин устами своего главы Силуанова предлагал развилку — либо выпуск облигаций и займы, что означает увеличение процентов от бюджета на обслуживание долга, а в дальнейшем это, по сути, западная модель роста правительственного долга от незначительного до большого и бесконтрольного, либо увеличение налогов. В рамках этой развилки, по всей видимости, на самом высоком уровне было выбрано меньшее из зол. А именно — поднять НДС.

Повышение НДС на 2 процента ситуацию в экономике, конечно, кардинально не меняет. Тем более что НДС, по сути, является в современных условиях вариацией налогов с продаж. 10-процентный НДС для товаров широкого народного потребления остается, включая, кстати говоря, рыбу, рыбные продукты, которые, как известно, рекомендовано гражданам употреблять в бо́льших объемах, чем они привыкли, но это дорого. Рост НДС — это, конечно, увеличение нагрузки как на потребителей, так и на производителей, и это в целом неправильная мера. Но она не катастрофическая и не какая-то губительная, как некоторые пытаются представить.

Можно ли было пойти другим путем? Да, и вот это как раз ускользнуло в той развилке, которую минфин предложил. Причем вариация повышения налогов не предполагала повышения прогрессивной шкалы. Тем более что сделать это сложно, учитывая правительственную политику создания внутренних офшоров на острове Русский, на территории Калининградской области, для привлечения капиталов и для того, чтобы они в Россию возвращались. Соответственно, дальше поднимать верхнюю планку не стали, поскольку это могло быть плохо воспринято бизнесом и вызвать сложности. Но дело в том, что ларчик можно было открыть совершенно другим способом.

Одна из главных проблем правительственных трат — это большие инфраструктурные расходы. Кабинет министров стимулирует и рост экономики, и развитие инфраструктуры посредством бюджетных вливаний. И это, конечно, очень серьезные бюджетные вливания, которые можно было бы снять с правительства, изменив систему расходов.

— Каким образом?

— К примеру, стоит задача строительства высокоскоростных железных дорог. Планируется первая ветка Москва – Петербург. Именно как ветка, а не как поезд, который вклинили в обычные пути, я имею в виду «Сапсан», курсирующий у нас уже много лет. Таких веток можно построить сразу несколько, и лучше строить сразу по несколько, а не одну, чтобы параллельно произвести вагоны, локомотивы и так далее. Но это все деньги, тем более в условиях специальной военной операции, когда расходы очень велики, они засекречены. Мы даже не знаем, сколько тратится.

Понятно, когда армия России официально увеличивается на немножко, но при этом в вооруженные силы по контракту поступает очень много людей, а потери на фронте несопоставимы с ростом армии. Это значит, что идет накопление личного состава в линейных частях, в частях ПВО, формируются и развертываются новые части и соединения. И все это расходы. Тем более что там большие вознаграждения выплачиваются, и ежемесячные, и иные. Немалые расходы связаны с реабилитацией, с помощью бойцам. В общем, суммы эти неизвестны, но они значительны. Плюс существенные расходы, связанные с военными заказами. И это все, конечно, проблема для бюджета.

Но решение есть. Оно состоит в том, чтобы изменить роль Центрального банка в экономике. Чем у нас в основном занимается ЦБ? В соответствии со своей неолиберальной концепцией он кредитует коммерческие банки, хотя центральные банки исторически возникли для того, чтобы кредитовать правительство, то есть решать государственные задачи. Для этого в конце XVII века был создан Банк Англии, а в 1800 году Наполеоном был основан Банк Франции. Два первых центральных банка. Понятно, что были еще голландские банковские эксперименты, но по-настоящему революционных банков было два. Они аккумулировали средства и, как на острове Святой Елены сказал Наполеон, позволяли бесконечно финансировать войну. Пока люди не кончатся, порох не кончится, еще что-то не кончится. То есть вопрос денег снимался. Так работал центральный банк — как структура. Он не предназначался для того, чтобы делать хорошо коммерческим банкам. Коммерческие банки должны были сами на рынке зарабатывать деньги. Не приходить в Центральный банк за кредитом или класть на депозит в ЦБ свои деньги, как сейчас это принято, и получать проценты.

Так вот, Центральный банк можно использовать по-другому. Можно эти инфраструктурные расходы с правительства снять, а на Центральный банк переложить.

— Нужен специальный закон, новый порядок движения капиталов, какую схему вы предлагаете?

— Схема такая. Допустим, российские железные дороги как акционерное общество осуществляют дополнительную эмиссию акций. Эти акции они продают Центральному банку и получают таким образом докапитализацию компании. Эта докапитализация согласуется с правительством, которое говорит, что деньги получены от ЦБ на строительство сети высокоскоростных железных дорог. Например, первой серии линий. И все, правительство ничего не тратит. Оно только контролирует, поощряет и наказывает в процессе. Управляет всем этим. Не позволяет менеджменту коммерческого акционерного общества своевольничать. Все, вот правительственные расходы ужались. И так можно делать в некоторых других случаях.

— Но ЦБ сейчас, напротив, обвиняют в том, что он своей жесткой кредитно-денежной политикой не только не способствует росту экономики и инфраструктурному буму, а, напротив, высокой ставкой душит этот рост. Как это все будет сочетаться между собой?

— Да, много сетований на то, что ставка Центрального банка слишком высока, а она действительно высока. И понятно, что есть аргументы в пользу высокой ставки. Они, в частности, состоят в том, что денег вливается в экономику много, военных в том числе, и нужно, чтобы они уходили не в инфляцию, не в потребление, а накапливались и уходили потом на рынок недвижимости. Где сейчас кризис, как не в строительном секторе? И этот кризис подготовлен временем. Его невозможно по щелчку пальцев взять и прекратить. Это сделать невозможно. Для того чтобы из этого кризиса мы вышли в новый бум на рынке строительства, на рынке жилья, нужно, чтобы подкопились деньги. Высокая ставка Центрального банка дает возможность копить эти деньги. Это хорошо. Плохо, что эта высокая ставка делает кредит недоступным.

Промежуточный вариант, когда мы снимаем нагрузку с правительственного фонда и перекладываем ее на Центральный банк, решая при этом задачи инфраструктурного строительства. Эта политика может дать экономический рост, эта политика может дать рабочие места и спрос на цемент, кирпич, кабели разных типов, строительную технику и еще на многое, что производится в России и Беларуси. И нужно сделать так, чтобы это простимулировало наш внутренний рынок. Таким образом это может стать новой стратегией.

Но это расходится с тем, что привыкли думать чиновники неолиберальной школы, экономисты неолиберальной школы. Их не так воспитывали на американских учебниках. Там такого не было, так делать они не готовы, поэтому и предлагаются ложные развилки.

«Что касается капитала банков, который они накапливают, ну что же, молодцы, они действительно накапливают капитал. Но как они этим капиталом распоряжаются?» Фото: © Cfoto / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com

«Это очень кривая и опасная инициатива»

— Прибыль банков за последние годы увеличилась в 15 раз. Силуанову на заседании комитета Госдумы по бюджету и налогам задали вопрос, почему там налоги не повышают, на что он ответил: «Банки действительно имеют неплохую прибыль… банкам нужен капитал… если этого капитала не будет — можем дойти до того, что придется банки спасать». Как вы оцениваете такую позицию минфина? Действительно ли «жирных котов» трогать нельзя ни за что? Это действительно так опасно?

— Просто банки — это те, с кем согласовывают решения. С рядовым потребителем или средним производственным бизнесом не согласовывают 22-процентный НДС, а с кредитными организациями налог на банки согласовывают. Почему? Потому что они находятся на таком высоком уровне капитала, что вхожи в верхние эшелоны власти. Их там видят и слышат, и с ними там не хотят вступать в неприятные отношения. Вот и все.

Что касается капитала банков, который они накапливают, ну что же, молодцы, они действительно накапливают капитал. Но как они этим капиталом распоряжаются? Они его предоставляют в виде кредитов, удобных для реального сектора экономики? Нет. Они хотят получать максимально возможную прибыль с тех денег, которые они кому бы то ни было одолжили. Вот их стратегия. То есть их стратегия не предполагает помещение этого капитала в реальный сектор, это им малоинтересно.

Для этого нужно, чтобы высокая государственная рука их направляла. Как мы знаем, например, это с ВТБ происходит, с ВЭБом, где-то даже и со Сбербанком. По крайней мере, это касалось прежних лет по ипотеке. То есть государство говорило: так, вот вы даете самую комфортную ипотеку. Это началось еще после первой волны большого экономического кризиса 2008–2020 годов, когда начали впервые применять рублевую ипотеку. Поэтому не будет такого налога на банки.

Плюс ко всему есть, видимо, серьезный реальный страх на уровне высшего руководства, что банковский сектор может стать источником проблем. Что если с ним обращаться неправильно, то будет банковский кризис. А банковский кризис — это огромные расходы на его погашение. Это инфляция, как возможные последствия в наших особых обстоятельствах, а наши особые обстоятельства касаются ограничений, которые нам создают недружественные страны во внешней торговле, и низкие мировые цены на нефть. Спасибо Дональду Трампу, он обвалил цену на нефть в 2025 году. Поэтому банки трогать не будут, тут даже вопросов никаких нет.

— На ваш взгляд, это рациональное решение?

— Мне кажется, что рационально было бы построить диалог с банками иначе. Не хотите налог — не надо, но вы должны в директивном порядке часть своих капиталов предоставить по льготным ставкам предприятиям промышленности, пусть крупной промышленности, предоставьте их по льготным ставкам не выше 6 процентов. Да, это ниже инфляции. Просто сделайте это. Это ведь тоже метод управления экономикой. Это рыночная экономика. Но она тогда хорошо и устойчиво функционирует, когда руководство в сложных обстоятельствах не стесняется дергать за рычаги, ну или просто давать определенные директивы, понимая, на что эти директивы направлены и куда они приведут.

— Депутаты Госдумы предложили обложить частные клиники новым налогом в размере 5 процентов от прибыли, а полученные деньги — направить на «улучшение инфраструктуры государственных клиник или закупку современного оборудования». Собирать планируется 20–30 миллиардов рублей в год. Законопроект уже отправлен на согласование в правительство. И все это было бы хорошо, но в бюджете ту же программу модернизации первичного звена медпомощи в регионах сократили с 123,3 миллиарда рублей до 53,2 миллиарда. Под нож также пошли расходы на нацпроект «Продолжительная и активная жизнь». В 2026 году ее финансирование сократится на 26 процентов с 372,7 миллиарда до 274,2 миллиарда рублей. Где же логика и в чем смысл новых налогов?

— По этому поводу надо сказать главное — еще несколько лет назад сообщалось, что резкое повышение расходов по всяким проектам, связанным со здравоохранением, социальной инфраструктурой, вызвано тем, что должна произвестись модернизация зданий поликлиник, больниц, строительства новых учреждений и именно в связи с этим данные расходы повышены. А сейчас они снижаются планово. Это очень важно понимать. То есть я не вижу здесь какого-то резкого сокращения медицины.

Но есть там другая проблема. Это заявление, которое сделала глава Совета Федерации Матвиенко, поддержали мэр Москвы Собянин и губернатор Московской области Воробьев. Насколько я помню, это 45 тысяч рублей — сбор с так называемых тунеядцев. «Тунеядцы», конечно, в кавычках, то есть люди, которые не работают по найму, не являются предпринимателями и самозанятыми, с какой-то нагрузкой. С них брать 45 тысяч рублей за доступ к государственной системе здравоохранения по федеральному страховому полису. Вот такая схема предлагается. Это как раз попытка действительно закрыть большие расходы посредством новых сборов с населения. То есть кто болеет, тот и платит.

А пятипроцентным налогом на коммерческие клиники нужно сделать так, чтобы коммерческая медицина подорожала немножко. А она подорожает, естественно, если будет новый налог, и люди поворчат, да и понесут эти 45 тысяч государству за доступ к тому, что раньше было бесплатным. Это очень кривая и опасная инициатива.

— Чем она так опасна?

— Я об этом писал специальный пост, в первом пункте которого указал, что не посоветовались с Александром Лукашенко. Почему? Потому что Лукашенко накануне массовых протестов, крайнего возмущения городского населения в Беларуси в 2020 году, несколько лет бурно экспериментировал с борьбой против тунеядцев. Всячески осуждались люди, которые не работают по найму. В Беларуси достаточно большой сегмент экономики находится в тени. Люди просто не показывают, чем они занимаются. То есть это такая же форма самозанятости, но с уклонением от уплаты прямых налогов. Косвенные налоги мы все и так платим. Тот же НДС. Мы и так платим со всех своих расходов 10–20 процентов.

И это вызвало сильное раздражение у белорусов, потому что постоянно сверху сыпались на них укоры в том, что они, эти тунеядцы, ленивые скоты, по сути, которые не хотят работать по найму и создают нагрузку на государственный бюджет. Что если такие заболели, то лечить их, в общем-то, не надо. И вообще-то говоря, должны они измениться. Как сейчас у нас говорят некоторые доценты и профессора, комментируя эти новости, что такие люди должны выйти из тени. То есть расстегнуть свои кошелечки и начать платить за неотъемлемые права, которые им дала Конституция.

Но у нас же есть этот эксперимент. На наших глазах не так давно кто-то попробовал на эти грабли наступить. Наступил. Что произошло? По лбу треск произошел. Во многом из-за этого. Потому что такого рода меры ставят жирную точку в существовании социального государства. Получается, что социальное государство даже не по талонам выдается, а продается. То есть государство говорит: я социальное, но я продажное. Ты хочешь болеть и, чтобы тебя лечили, плати деньги каждый год. Не платишь — не болей. Хочешь идти к частным врачам? Там мы налог повысим, чтобы тебе тоже было понятно, как все устроено. Люди, которые это предложили, я не знаю, хорошо подумали или нет.

Мне кажется, что это инициатива, подготовленная минфином, потому что там у нас как были, так и остались неолиберальные экономисты. По своим взглядам они как раз такие, там гуманизмом не пахнет. И такая инициатива предложена. Ее нужно рассматривать в контексте этих 5 процентов, что вполне возможно. Тем более что есть претензии к частным медицинским учреждениям, что они переманивают врачей. Это правда.

— Что значит переманивают? Они создают для врачей более комфортные условия работы и оплаты труда, этим и привлекают. Врачи вряд ли вернутся туда, откуда ушли, в госмедицину, поскольку были ей недовольны. Они станут семейными врачами и будут ходить по богатым домам, переквалифицируются или уедут за границу. А граждане вообще останутся без высококвалифицированных врачей.

— Да, причина всем известна. Государство не хочет платить медикам, оно хочет платить менеджерам. Очень много у нас менеджмента всяческого во всех сферах расплодилось. Бюрократизация социальной сферы растет. Не только у американцев астрономическое количество бюрократов на одного врача и медсестру, у нас тоже становится их больше. Это бюрократическая нагрузка еще и на медиков. У медика в этой системе отчетов ограниченное количество времени на пациента. В рамках тайм-менеджмента ему лечить особо некогда. Я беседовал с медиками, и они говорят, что прежде всего проблема не в деньгах, а в бюрократическом идиотизме, который насаждается.

Причем медицина — это область, в которую насаждение бюрократического идиотизма только начато. А, допустим, в системе образования и науки это просто зашкаливающий бюрократический идиотизм. И там жирная, нерезаная бюрократия во всех вузах. Количество ее втрое превосходит советский аппарат высших учебных заведений. Все распухло. Министерская бюрократия. Какие-то бумажки пишутся. А это же деньги. Это все можно ликвидировать, и эти деньги потратить на зарплату врачам в первую очередь. И медсестрам, и санитаркам. Вот кто должен получить эти деньги. Вот как нужно действовать. То есть оптимизация не посредством ухудшения внизу, в линейных подразделениях, превращение там условий труда в ад, а при помощи урезания ненужных бюрократических позиций. Но понятно, что этого делать не хотят, потому что там сидит огромное количество бездарных выходцев из хороших семей, которых надо куда-то скинуть.

Это напоминает католическое средневековое монашество и священничество, когда туда сплавляли лишних сыновей аристократии, которым нельзя было дать семейную земельную ренту, поскольку просто не было стольких доходов. Эта рента дается старшему сыну, а остальных сыновей надо куда-то сбагрить. Они идут в священнослужители, пополняют эту касту. Там им нельзя иметь детей по этой самой причине, чтобы они не увеличивали эту касту, но можно питаться за счет церковного имущества, за счет десятины, которые собирают с мужиков. Такая схема. У нас это выглядит примерно так. Это паразитические слои, которые надо убирать, и вы получите бюджетную экономию.

«Трамп заявил о том, что из БРИКС все бегут, что он введет еще пошлины на страны-участницы, если они не выйдут из БРИКС, и так далее» Фото: © Chris Kleponis — Pool via CNP / Consolidated News Photos / www.globallookpress.com

«Создание бюджетных трудностей, принятие непопулярных и вообще-то вредоносных мер — это, по сути, подрывная работа»

— Бюджет тоже, судя по всему, лихорадит, хотя Силуанов и говорит о его сбалансированности. Как вы его оцениваете? Если он действительно принимается как сбалансированный, то почему его постоянно приходится пересматривать, переверстывать и перераспределять?

— Бюджет сбалансированный, баланс несоблюдаемый. Ну что вы хотите, идет война, идет мировой конфликт. Трамп заявил о том, что из БРИКС все бегут, что он введет еще пошлины на страны-участницы, если они не выйдут из БРИКС, и так далее.

Прокси-война с Западом и НАТО ведется на территории бывшей советской Украины против России. Россия там свою специальную военную операцию реализует. Юридический статус — спецоперация. Это неизбежно создает изменяющийся баланс в бюджете от ситуации к ситуации. В частности, конечно, на это влияют цены на топливо, на нефть. Цены на нефть идут вниз, нефтяные доходы идут вниз. Это влияет на российскую экономику. Влияет, конечно, отрицательно.

Поэтому принятый базово сбалансированно этот бюджет в условиях глобальной турбулентности не может быть исполняемым в теоретически предусмотренном, рассчитанном балансе. Он обязательно должен меняться. То есть, например, возникает потребность в том, чтобы срочно нарастить производство беспилотных летательных аппаратов, где-то отремонтировать какие-то нефтеперерабатывающие заводы, форсировать расширение системы ПВО для их защиты, потратить средства в качестве субсидий для наиболее пострадавших регионов, и это нужно сделать прямо сейчас, поскольку они только что пострадали. Откуда взять деньги? Понятно, что это сразу же новый баланс бюджета. Так выглядят исторические обстоятельства. Поэтому вся эта теоретическая система трехлетних бюджетных планов в своей теоретичности привлекательна. В ней есть определенная рациональность, даже, можно сказать, математическая красота. Но в жизни все идет иначе.

— Еще один непонятный вопрос. Силуанов говорит, что использование средств ФНБ на покрытие дефицита бюджета в текущем году не потребуется. Мало того, по итогам 2025 года планируется направить дополнительные нефтегазовые доходы в сумме 78 миллиардов рублей в фонд национального благосостояния, объем которого оценивается в размере 13,6 триллиона рублей (в бюджете не хватает всего около 5 триллионов). Но, если все так хорошо, зачем повышать налоги, рушить бизнесы и губить стартапы? Почему не взять деньги из ФНБ и не покрыть дефицит? Для чего же он тогда вообще нужен, если не для таких непростых моментов?

— Это та самая практика неолиберальных экономистов. Они не хотят выходить за рамки дозволенного для страны периферийного капитализма. Это Соединенные Штаты могут себе позволять как угодно тратить, а мы — нет. Им когда-то внушили, что нужно создавать какие-то фонды и там морозить деньги. Тот же фонд национального благосостояния. Что это за фонд такой? Зачем он нужен? У государства есть фонд национального благосостояния — это Центральный банк. Не надо всего этого, что из бюджета что-то отложили, какой-то специальный фонд, а денег при этом нет. Это абсурд. Это абсурдное поведение, которое говорит только о том, что сами хотят создавать некоторые трудности, поскольку значительная часть бюрократии, в том числе высокого уровня, не хочет победы России в борьбе с Западом. Они хотят, чтобы все вернулось, чтобы все стало как раньше. Чтобы с Западом помирились.

Как только начинаются какие-то движения переговорного процесса, мы видим, вылезают какие-то профессора экономики из МГУ, например, и начинают вещать о том, что любой ценой надо договориться с Западом. Любой ценой! Чего они хотят, пусть забирают, чего надо, пусть возьмут, всех удовлетворить, всем все дать, чтобы только сняли санкции, чтобы все кончилось, весь этот кошмар. Такую аргументацию используют. Поэтому создание бюджетных трудностей, принятие непопулярных и вообще-то вредоносных мер — это, по сути, подрывная работа. Кто-то ее делает сознательно, а кто-то просто не понимает. Как о некоторых чиновниках высокого ранга сказали, что из бронированного автомобиля элитного класса не видно, как живет народ, как живет страна. И кажется, что можно такими простенькими рецептами, повышением налогов, введением новых сборов с населения, действовать. А этого делать нельзя.

— Известный экономист Оксана Дмитриева в своем телеграм-канале пишет, что, оказывается, на протяжении более 15 лет мы занимали и при дефицитном, и при профицитном бюджете, когда денег на все хватало с избытком. По ее словам, Силуанов говорил, что это мировая практика. В результате подобной политики к объективно сложным временам Российская Федерация пришла с раскрученной пирамидой долга и высоким уровнем расходов на его обслуживание. «В 2026 году доля расходов на обслуживание долга достигнет 8,8 процента и будет больше, чем расходы на здравоохранение (1 877 миллиардов рублей) и образование (1 744 миллиарда рублей), вместе взятые, и превысит расходы на национальную безопасность и правоохранительную деятельность, что весьма символично», — пишет Дмитриева. Зачем мы набрали долгов, когда своих денег на все хватало?

— Это действительно нормальная международная практика — создавать коммерческим банкам и вообще всяким спекулянтам государственную ренту, чтобы они как вампиры могли присосаться к налоговым деньгам. Чтобы они не создавали бизнес, не вели рискованные дела, не боролись на рынке за прибыль, а просто купили правительственные облигации и могли попитаться живительными соками от российского государства. Силуанов это знал с самого начала. И это действительно нормальная международная практика. И Силуанов так сделал.

Но, с другой стороны, это вредительство. Это умышленное нанесение вреда в интересах финансистов. Оксана Дмитриева правильно сказала, этот долг наращивался Силуановым и в годы, когда был профицит бюджета. Когда ему задавали вопрос, дескать, зачем вы это делаете, он говорил: «Нам нужно создать дополнительные инструменты на фондовом рынке, мы должны расширять наш фондовый рынок, и, если мы выбросим туда большое количество правительственных облигаций с гарантированной доходностью, с гарантированным выкупом, мы покажем, что мы серьезное государство, серьезный игрок на рынке, что к нам нужно относиться с уважением, и наши бумаги — это бумаги высокого статуса».

Неоспоримые аргументы. Но есть одно но. Если вы чуть-чуть выпустите этих облигаций, просто для вкуса, как соус к жаркому, да, это можно принять на бюджетный баланс. Но не 8,8 процента бюджетных расходов. В пределах полпроцента от федерального бюджета можно терпеть, иметь эти облигации. Но цель была в том, чтобы создать ренту финансистам. Рента создана. В этом смысле минфин, как и Центральный банк, выступил профсоюзом финансового капитала. Финансовому капиталу сделано приятно. За чей счет? За счет страны, за счет народа, за счет государственных финансов. Правильно это? Абсолютно неправильно.

Заметьте, я ни с одним аргументом не стал спорить. Я согласился с тем, что это международная практика. Отвратительная, но она есть. Согласился с аргументами, которые традиционно приводились в жирные годы, когда денег было много в бюджете, что нам нужно создать этот инструмент. Не вижу никакой проблемы в том, чтобы выпустить крошечное количество правительственных облигаций и показать, что на российском рынке есть бумаги правительства и это о-го-го какая ценность. Да, согласен, аргумент серьезный. Но дело в том, что вся эта работа превращена в нечто совершенно обратное этому заявлению. Это просто создание для паразитов источника доходов за счет государства и народа.

«Вообще, деньги лучше хранить в сберегательной кассе, то есть на депозитах в банках. А на фондовый рынок через брокерские счета, которых у нас в стране миллион, не ходить и ждать, пока ситуация не станет совершенно иной» Фото: «БИЗНЕС Online»

«Коллапсообразных девальваций в угоду сырьевым экспортерам быть не должно»

— На российском фондовом рынке, несмотря на кратковременные скачкообразные периоды роста, в целом сохраняется нисходящая динамика. Ключевые индексы показывают снижение под давлением сочетания макро- и геополитических факторов. Одним из главных драйверов падения выступает сильное укрепление рубля, которое давит на выручку компаний-экспортеров и бюджет. Дополнительное давление создает падение мировых цен на нефть, связанное с возможной торговой войной Китая и США. Как вы оцениваете этот клубок проблем?

— Нисходящие тенденции на нашем фондовом рынке начались с ноября 2021 года, когда были первые крупные распродажи бумаг и первое сильное падение рынка. Потом произошло уже грандиозное падение рынка, которому Центральный банк не воспрепятствовал. Не помешал иностранным спекулянтам, ну, видимо, и нашим тоже под видом иностранных, обвалить наш фондовый рынок, обвалить рубль и выйти из экономики. Я описываю ситуацию начала 2022 года. ЦБ не догадался объявить каникулы на рынке, немедленно ввести ограничения на вывод капитала из российской экономики. Не сделал этого — я думаю, специально.

И это причина того, что я, например, нахожусь в черном списке многих экономических изданий. Почему? За критику этих обстоятельств. Тогда, давая комментарии, интервью по телевизору, я говорил о том, что надо срочно отправлять фондовый рынок на каникулы. Его отправили на каникулы после специального совещания у президента с присутствием премьер-министра, главы минфина и, конечно, главы ЦБ. Тогда, в 2022 году. Но суть не меняется. С этого момента фондовый рынок не здоров и будет еще достаточно долго не здоров.

Избрание президента Трампа сопровождалось восторгами на фондовом рынке и восторженным ростом. Я говорю о начале 2025 года. Это лишний раз показало, что те, кто играет на фондовом рынке, очень эмоциональны, что там очень много психологии, а в психологии, как известно, не все рационально. Эти большие ожидания то возникают, усиливаются, то кончаются, то снова возникают. На этих психических волнах рынок растет. Трамп что-то заявил — рынок резко вверх. Ах, оказывается, взаимопонимание у него с Путиным есть. А теперь Трамп заявил обратное — и фондовый рынок вниз. Ох, кажется, уже нет этого взаимопонимания.

На фондовый рынок, мне кажется, сейчас вообще смотреть не надо. Если у вас есть какая-то продуманная стратегия игры на рынке или у вас есть агенты, которые могут обеспечить вам прибыль, кочуя из одних акций в другие, получая дивиденды, пожалуйста. Вообще, деньги лучше хранить в сберегательной кассе, то есть на депозитах в банках. А на фондовый рынок через брокерские счета, которых у нас в стране миллион, не ходить и ждать, пока ситуация не станет совершенно иной. Для фондового рынка, для его какого-то чудесного развития момент сейчас неподходящий.

— Чего нам ждать от рубля, который никак не падает до трехзначных уровней, обещанных самыми разными экспертами?

— Рубль укрепляется, потому что торговля большей частью ведется в национальных валютах, в том же самом рубле. Это означает, что прежние колебания на рынке нефти не влияют так сильно на рубль. К тому же это миф, что слабый рубль выгоден для экономики. Девальвации рубля, конечно, давали неоднократно стимулы российской экономике. Облегчали ее положение. Возьмем девальвацию 2008–2009 годов. Потом девальвация 2014–2016-х. Девальвация 2020 года. Они были связаны с падением цен на нефть. Сейчас ситуация другая.

Цены на нефть уже давно упали, могут еще упасть, но в конечном итоге первичное значение имеют уже не нефтяные доходы, об этом, кстати, постоянно говорит президент, а развитие обрабатывающего сектора. Это то, что дает России новые возможности. Когда вы девальвируете рубль, это очень хорошо для сырьевых или полусырьевых экспортеров. Для вывоза алюминия замечательно. Внутри страны туземным рабочим ты платишь мало, на мировом рынке получаешь много. Деньги оставляешь за границей. Прекрасно. Можно без конца трубить о том, что рубль переоценен, что должен быть курс 115, 120, 150 рублей за доллар. И так без конца, чтобы туземцы все время стоили дешевле. Чтобы Россия дешевела, дешевела и дешевела за счет девальвации.

Народ захлебывается в бедности, от инфляции страдает, не может развиваться обрабатывающая промышленность. Да наплевать, это же не твои проблемы. Это проблемы вот этих вот там. А для тебя это положительная сторона. Я объясняю олигархическую финансовую логику. Поэтому нам нужен стабильный рубль. Стабильный рубль — это необходимый элемент четвертой экономики в мире. У нас не может быть мусорной валюты.

Может быть где-то ослабление рубля небольшое, которое мы сейчас наблюдаем, потом — укрепление. Пожалуйста, пусть так и будет. Но коллапсообразных девальваций в угоду сырьевым экспортерам быть не должно. Эти сырьевые экспортеры даже прибыль в Россию возвращать не хотят. Кстати говоря, при торговле за рубли выручка остается в России.

— 24 октября будет очередное заседание ЦБ, сейчас уже начинают вбрасывать всякую информацию по поводу ключевой ставки. Кто-то пишет, что ЦБ возьмет паузу в цикле снижения, а кто-то даже прогнозирует ее незначительное повышение. Каков ваш прогноз?

— Да, могут символически поднять ставку. Могут не изменить. Скорее не изменят. Я думаю, сейчас на снижение ставки Центральный банк все-таки не пойдет. Просто потому, что инфляционные показатели растут. Растут они в связи с тем, что тарифы повышены на 10 процентов, есть бензиновый кризис из-за ударов по нефтеперерабатывающим заводам и, может быть, в какой-то степени даже из-за интересов самих продавцов поднять цену. Возможно, и это тоже. Такая ситуация существует. Следовательно, ЦБ приведет все это как аргументы.

Но главный аргумент необязательно публичный в этой ситуации — нужно, чтобы люди накапливали деньги. Необходимо, чтобы экономика не поддерживалась за счет долгов. Потребление в долг нужно срезать. Тем более у нас очень много проблемных должников накопилось. К началу СВО 21 миллион человек едва справлялись с долгами. И надо, чтобы потихонечку прошел процесс рассасывания этих должников. Почему? Потому что они никогда не возьмут ипотечный кредит, не купят недвижимость, у них не появятся дети в скором времени, они погрязли в этих своих долгах. На чем? На дебильном, в сущности, потреблении, на покупках какого-то хлама. Это нужно прекращать, поскольку сами люди прекратить это не могут, они себе не хозяева.

А экономике нужно, чтобы эти деньги, которые военным сейчас платятся, аккумулировались на депозитах, чтобы эти деньги накапливались. И дальше эта подушка даст новый стимул на рынке недвижимости. Региональном в первую очередь, не в Москве. Вот логика. Поэтому есть основания для того, чтобы ставка была такой.

Другое дело, что есть промышленность, которая говорит: нам очень тяжело живется при такой цене кредита. Да, он очень дорогой. Что делать с этим? Нам нужны законы о банках, которые обяжут их кредитовать промышленности по ставке, не привязанной к ставке ЦБ.

Конечно, банки скажут, дескать, с денег, которые граждане принесли под высокий процент, не можем кредитовать промышленность. Но какую-то долю они должны все-таки кредитовать под приемлемый процент, под 6–7%. Может быть, им нужно запретить какие-то формы деятельности коммерческие, которые им очень нравятся, но обязать их вкладывать в реальный сектор.

«Заниматься мигрантами как тушками неправильно. А у нас зачастую так и делают. Продали экзамен русского языка, продали патенты — и все. Что у них в головах, чем они живут, что они делают, нас не интересует» Фото: «БИЗНЕС Online»

«У нас исчерпались возможности гибридной полунеолиберальной политики»

— 9 октября в Душанбе президенты РФ и Таджикистана подписали соглашение о трудовой миграции и по итогам переговоров приняли совместное заявление: «Точикистон бапеш». Мигрантов, видимо, станет еще больше, хотя сегодня в РФ и так находятся свыше 1 миллиона таджиков, и уже где-то примерно 700 тысяч успели получить российский паспорт. О чем это говорит? Мы продолжаем делать ставку на лопатный уклад в экономике и не делаем упор в развитии на повышение производительности труда? Или есть какие-то другие причины такой политики?

— Я придерживаюсь непопулярной точки зрения о том, что миграция — это то, без чего российская экономика обойтись не может. Причина состоит в ряде событий. Первая Мировая и Гражданская война, которая нанесла ущерб нашему населению. Великая Отечественная, которая нам тоже очень дорого стоила. Советская политика восстановления промышленности, политика побуждения женщин работать, поскольку рабочих рук не хватало. Эта политика приводила к тому, что рождаемость снижалась. Формировался другой тип воспроизводства в семье. Это тоже наложило отпечаток. Катастрофа 90-х. Ситуация, когда встретить маму с коляской, с ребенком было все равно, что ангела повстречать. Не рожали детей. Какие дети? Люди умирали с голоду, пенсионеры работали на огородах, ездили без билетов толпами на электричках. Мы понесли очень большие людские потери, их просто не можем компенсировать.

Вторая составная — это нежелание большого числа граждан России работать на предприятиях, например, собирать урожай в полях, трудиться на фабриках, работать в швейном производстве. Не хотят, потому что есть развитая сфера услуг, офисное хозяйство. Если ты работаешь в офисном хозяйстве, то можно наряжаться на работу, ходить на ланч. А в цех наряжаются? Галстуки какие-то красивые, юбочки, блузочки и так далее. Что, в цеху это возможно? Максимум можно фуляровый платок повязать. Все. Цех этого не предполагает, стройка — тоже. Со стройки наши граждане во многом тоже ушли.

Поэтому лопатная экономика, ну не знаю. Думаю, что нет. Я также знаю, что в промышленности мигрантов все-таки дисциплинируют, воспитывают, объясняют им, что конвейер и намаз плохо совместимы. Хочешь намаз? Пожалуйста, это отдельно. Хочешь зарплату? Достаток — это здесь. У нас не было политики социализации. Вместо этого придумали продать экзамен по русскому языку. Уровень идиотизма запредельный. Ну продали, молодцы. А культурная адаптация? Кто должен этим заниматься? Министерство культуры не могло заняться просветительской работой среди мигрантов. Министерство просвещения тоже не могло. Министерство науки и высшего образования, перегружая свои кадры мусорной отчетностью, тоже не могло организовать на специальных курсах среди мигрантов лекции. Скажем, об особенностях русской культуры, русской литературы, введение в русскую литературу. Образ женщины в русской литературе, образ благородного мужчины в русской литературе. Никто не озаботился этим. Все свелось к продаже экзамена по русскому языку.

— Получается, что, с одной стороны, мигранты нам нужны, а с другой — вроде как нет? Россияне этими миграционными завозами недовольны. Мигранты, чувствуя к себе такое отношение, сбиваются в национальные диаспоры, которые постепенно превратились в полукриминальные неформальные объединения со своей верхушкой, со своими теневыми финансовыми оборотами и своими внутренними законами. Как это все разрулить?

— Что касается наших сограждан, то они, конечно, справедливо недовольны тем, что возникает конкуренция за рабочие места. Не везде, но она есть. В сфере услуг, например, возникла. Президент сказал в Таджикистане, что у нас миллион таджиков находится в России. Вообще, на мой взгляд, Таджикистан должен войти в Союзное государство с Россией и Беларусью во всех правах, произведя все те изменения, которые произвела Беларусь. У нас с Россией и Беларусью уже все продумали. Пусть они просто это перенесут. И пусть таджики получат тот же статус, что и белорусы в России. Может быть, нам нужна единая система воинского учета. С Киргизией я считаю, что нужно так поступить. Казахстан этим путем не пойдет. Туркмения — тоже. Узбекистан тоже не пойдет. Сейчас, по крайней мере. Но в отношении Таджикистана необходимо, чтобы они вошли в Союзное государство. Таджики — древний народ. С тем, что там окопались всякие фанатики в последние десятилетия, в Таджикистане и боролись. У нас этому попустительствовали.

Заниматься мигрантами как тушками неправильно. А у нас зачастую так и делают. Продали экзамен русского языка, продали патенты — и все. Что у них в головах, чем они живут, что они делают, нас не интересует. Мы им никаких путей социализации не предлагаем. Как они получают российское гражданство, не владея в должной мере русским языком, никто не знает. Дети их в школу идут, русский язык не знают. Ну сделайте так, чтобы эти дети могли подготовиться как-то по русскому языку к школе. Помогите им. Потребуйте от них. Начали требовать — это хорошо. Что предлагается детей в школу не брать, — плохо. Почему не брать детей в школу? Чтобы они в банды сбивались потом? Чтобы они наркотики продавали? Что должно произойти, я не понимаю. Никакой стратегии не видно. Есть только понимание, что нужно больше мигрантов. Я считаю, что нужно больше женщин-мигрантов. Женщин-мигрантов должно быть 60 процентов, мужчин — 40 процентов. Примерно в такой пропорции. Почему? Потому что у нас есть еще собственная проблема. У нас низкая рождаемость связана еще и с большими запросами со стороны женщин.

— Какими?

— Они не хотят мужа из рабочего класса. Хотят, чтобы был миллионер. Не миллионер — значит, ты плохой. В результате у нас появляется много смешанных браков, когда жена из мигрантов, а муж из России. И наоборот тоже есть. Ничего плохого в этом не вижу. Что касается рассуждений о чистоте крови — бросьте, мы все так перемешаны. Мы всегда были перемешаны. И вообще-то говоря, здоровье нации напрямую связано со смесью. Так называемая чистая кровь — это генетические проблемы на выходе. Это не ариец с нацистского плаката, как некоторые себе сразу воображают, а совсем другое. Так что должна быть стратегия. И должна быть стратегия внедрения российского патриотизма, российского закона и российских норм бытового общения. Нужно людей воспитывать. Это им нельзя продать.

— МВФ ухудшил прогноз роста нашей экономики в текущем году до 0,6 процента. В следующем — до 1 процента. Советник президента Глазьев предлагал свои рецепты роста, либералы — свои, но ни то ни другое как полноценная концепция принято не было. В итоге имеем то, что имеем. И опять говорят об исчерпании некой прежней модели роста. Что, собственно, исчерпалось и что делать?

— У нас исчерпались возможности гибридной полунеолиберальной политики. Отсюда и замедление роста. Надо строить сеть высокоскоростных железных дорог как фундаментальное действие, которое даст стимул экономическому росту, производству стали, алюминия, электротехники, другой высокотехнологичной продукции. Переработку сырья, прежде всего энергетического, нефти, газа, надо активнее у себя развивать.

Экономический рост затухает именно потому, что не делаются эти необходимые шаги. А Международный валютный фонд прогнозирует всегда плохое. Видно, что российская экономика сбавляет обороты и что многие чиновники не хотят прибегать к новым рецептам. Не нравится им это, потому что они по убеждениям не сторонники такой политики. Они не были сторонниками строить в России автомобильные дороги. Эти современные дороги сейчас построены. А в 2010–2011 годах на уровне того же минфина или министерства экономического развития, улюкаевского еще, говорилось, дескать, мы дороги строим тогда, когда у нас избыток доходов, когда у нас недостаток доходов, мы не строим дороги.

Понимаете, какой подход? Не из потребностей экономики, а есть лишние денежки — мы построили дорожки, нет лишних денежек — зачем нам эти дороги в России? Мы создадим фонд, туда положим. Вот такие подходы. Это все американское воспитание, которое далеко не изжито.

— А сейчас у нас разве как-то по-другому учат? Мы же свой капитализм не придумали, продолжаем учить студентов по тем же переведенным западным учебникам или наша профессура написала российские вариации на тему тех же западных Economics.

— Совершенно верно. Если мы возьмем наше образование, то увидим, что современная экономическая профессура в России практически вся пропитана неолиберальными взглядами. По большей части преподается только американская экономическая идеология, за исключением нескольких преподавателей, которые пробили сохранение классической политической экономии и им как-то удается это преподавать. Я знаю буквально несколько случаев на страну. Все остальное — это просто Economics. И там это все.

Естественно, студенты потом заявляют, что должен быть свободный рынок, а став экономистами, менеджерами, — что Россия удалилась от свободной либеральной рыночной экономики. Я им говорю: подождите, а как мы могли удалиться от того, чего никогда не было, нет и быть не может? Они отвечают, мол, ну это же просто экономическая теория. Нет, ребята, это не теория, это экономическая мифология. У экономики есть теория, есть знания, но это мифология. Вот избавление от экономической мифологии очень важно. Но это означает избавление от людей, которые сидят на командных позициях в сфере экономического образования. Там надо чистки делать, поскольку имеет место еще и коррупция. 5 миллионов рублей стоит кандидатская степень под ключ. 15 миллионов рублей — докторская степень под ключ.

Кстати говоря, к чести Матвиенко, нужно сказать, что она подняла этот вопрос, правда, в специфической форме. Она сказала, что надо ограничить поступление в московские вузы, потому что там деньги уже просто некуда девать. Они захлебываются в деньгах, не знают, куда их выбрасывать, как их распихивать по карманам, поскольку очень много платных студентов, а региональные вузы страдают. Так вот, все эти деньги от платных студентов должны быть в распоряжении правительства. Вся эта автономность вузов должна быть прекращена. Почему они не могут иметь унифицированный сайт? То есть единый сайт российских вузов, как «Госуслуги». Вы заходите, смотрите разные вузы, и они все на одном сайте. Почему каждый из них должен создавать отдельный сайт, запутанный, чаще всего отвратительный? Кучу денег на это вбухивать, зачем это нужно, какая цель? Почему у них финансовая непрозрачность, бесконтрольная бюрократия, не унифицированы штаты? Может быть, надо им унифицировать штаты? Как минимум управленческие штаты, потому что во многих местах 65 процентов сотрудников вообще заняты не преподавательской, не научной деятельностью. Как с этим быть? Надо просто увольнять этих людей, они не нужны. Или переводить на преподавательскую работу, но преподавательскую нагрузку уменьшать, то есть меньше работы за ставку. Вместо этого перегружают преподавателя, мало ему платят и сжирают огромную долю национального богатства, которую граждане туда несут за платное обучение.

А в бюджет эти деньги не поступают. И правительство, которое могло бы распорядиться этими деньгами рационально, потратить их, например, на то, чтобы учить больше инженеров, поскольку они нужны экономике, их не получает. Мишустин об этом тысячу раз сказал, что они нужны экономике. Вместо этого эти деньги там прожираются, куда-то распихиваются, на какие-то внутренние гранты. В общем, там творится черт знает, что. Это все надо прекратить. Прекратить и управлять этими деньгами на уровне министерства. Вместо этого министерство высшего образования и науки управляет бюрократическим бумагооборотом, просто бумажным адом, но не управляет процессами, структурами, кадрами. Оно управляет бумажками. Это тоже бесполезная деятельность. Это тоже надо прекращать. Надо управлять всем. То есть вернуться к классическим принципам управления.