Альбина Латипова: «Бросать Большой театр я бы не хотела ни при каких условиях»

Солистка оперной труппы Большого театра уроженка Казани Альбина Латипова Фото: Дамир Юсупов/Большой театр

«Ходили разговоры, что эта партия не моя, не по голосу»

— Альбина, наше интервью выходит во Всемирный день оперы, вы как-нибудь отмечаете этот праздник с коллегами по цеху?

— Мы поздравляем друг друга как минимум. Но этот день у нас не выходной, поэтому просто улыбаемся, говорим добрые слова, и ничего более не происходит.

— Вы 8 лет, с 2017 года, являетесь солисткой Большого театра. Чувствуете себя уже состоявшейся артисткой? Что сегодня из своего репертуара в Большом особенно выделяете?

— Да, знаете, уже появляются такие ощущения (смеется). Как это проявляется? Я бы сказала, что стало меньше сомнений в том, что я делаю, прибавляется, наверное, больше мастерства, опыта. Начинаешь понимать особенности сцены, скажем, ее акустическое звучание, какие-то технические вещи. Что касается моего репертуара в Большом театре, горячо любимым остается спектакль «Путешествие в Реймс», из последнего, — неожиданно для меня — очень проникла в душу партия Софьи из оперы «Семен Котко» Сергея Прокофьева.

— Кстати, как вам этот музыкальный материал, насколько было интересно работать с режиссером Сергеем Новиковым?

— Я получила большое наслаждение при подготовке к этой опере. Начнем с музыки Прокофьева. Поначалу, скажу честно, у меня было ощущение, что это стандартное, штампованное произведение. Но это исключительно из-за своей необразованности. Я не знала ни Катаева (Валентин Катаев — писатель, драматург — прим. ред.), по чьей повести «Я, сын трудового народа…» написана опера, ни «Семена Котко» Прокофьева. Прочитав повесть, я поняла, насколько красиво она написана, как приятно ее читать, насколько увлекательный у нее текст. Катаев не просто советский писатель, который писал на тему войны.

С Прокофьевым тоже было недопонимание. Открыв клавир в первый раз, полистав ноты, я подумала: «Ну что за слова? Как можно своему отцу кричать: „Не гавкайте, не трогайте!“» и все в таком духе. А когда я уже начала петь партию… Насколько гениален Прокофьев! Правда, потрясающе. То, как режиссер Сергей Геннадьевич бережно отнесся к тексту Катаева, который вместе с Прокофьевым работал над либретто... Сергей Геннадьевич не мешал гениальной музыке и гениальному писателю воплотиться на сцене Большого театра. Он сделал это невероятно, при этом, конечно, вложил и свое мнение в спектакль, а не просто был посредником. Он проделал, повторю, очень бережную работу.

— Партия Софьи отличается от других ваших сопрановых героинь?

— Отличается, потому что у нее более ярко выраженный характер с драматическим оттенком, я бы сказала. Вообще, когда изначально мне дали эту партию и я стала ее заучивать, ходили разговоры, что эта партия не моя, не по голосу, для этой роли нужен более крепкий голос. Но, к моему счастью, пела ее я. Наверное, потому что не сдалась, мне удалось показать, что и я могу исполнять Софью. Хотя что-то общее у нее все же есть с другими сопрановыми героинями. Влюбленное сопрано…

«Так плохо! Не можем вас взять», – сказали певице из Казани в театре им. Джалиля, теперь она поет в Большом

«Дирижер спектакля сказал мне: «А давай, порази меня, придумай новую колоратуру»

— Вы сейчас вновь поете Коринну в «Путешествии в Реймс» — партию, которая открыла вас для оперного мира. Каково было вернуться в эту постановку в свое время после декретного отпуска? Ваша Коринна тогда и сейчас отличается?

— Если говорить про голос, то, наверное, он стал более объемным. После рождения сына он оброс красками, по моим ощущениям. В тембре, окраске появилось что-то еще. Не могу сказать, что он стал крепче, ниже, выше, просто «подрос». А петь Коринну я пытаюсь так же, как и раньше.

«С первого дня, как я зашла в репетиционный зал, режиссер сразу сказал: «Я слушал записи, которые прислали для отбора солистов. Меня поразил твой голос и то, как ты справилась с этой партией». В этом ключе у нас шла вся работа» Фото: Дамир Юсупов/Большой театр

— Не было ли страха, что рождение сына затормозит карьеру?

— Вообще, совмещать материнство с любой профессией очень сложно. Но у меня не было никаких сомнений по поводу карьеры. Ко мне очень бережно относились в Большом в период беременности, вплоть до того, что звонили и предупреждали, что в театре кто-то заболел корью и я неделю не должна появляться там. Я пережила этот период в большой заботе. Кстати, никогда не забуду, как я вышла с больничного, который дается до рождения малыша, в декретном отпуске, полуторагодовалом, я не была. Первый рабочий день, я иду к театру, у меня какие-то уроки, подхожу к зданию и думаю: «Так, мне надо подняться на второй этаж, а как пройти на второй этаж? А, это туда. Что я сейчас буду петь? А-а-а, вот это. Но я ничего не помню». Я ходила как зомби, мне кажется. Но ничего, все хорошо.

— Еще одна знаковая роль для вас — это Гиневра в «Ариоданте» Генделя, когда вы многих удивили, что на равных чувствовали себя на сцене с такими звездами, как Кристоф Дюмо и Лука Пизарони. Как вам тогда так удалось легко войти в мир барочной музыки, которой никогда специально не учились?

— Мне кажется, просто все сошлось. Плюс безумная вера дирижера и режиссера в нас, ребят, которые никогда не пели эту оперу. Ни разу со стороны создателей я не слышала в адрес певцов фраз из разряда: «Надо бы вам еще поработать, вот это подтянуть». С первого дня, как я зашла в репетиционный зал, режиссер сразу сказал: «Я слушал записи, которые прислали для отбора солистов. Меня поразил твой голос и то, как ты справилась с этой партией». В этом ключе у нас шла вся работа. Мы трудились над тем, чтобы у нас все получилось. Режиссер, дирижер были уверены, что у нас все получится, а когда в тебя верят, мне кажется, у любого человека все получится. Ну и, конечно, талантливая команда, которая работала над постановкой.

Дирижер Джанлука Капуано, например, подсказывал, как сделать интереснее колоратуру. Никогда не забуду его слова, сказанные мне после премьерного спектакля: «Поздравляю, это было здорово! А давай, порази меня, придумай на следующую постановку новую колоратуру» (смеется). Жалко, что спектакль не идет больше в театре.

— Кстати, есть надежда, что этот спектакль может вернуться в репертуар Большого, пусть даже с другим составом?

— К сожалению, это пока даже не рассматривается.

«Бросать Большой театр я бы не хотела ни при каких условиях. Все-таки это такое место… Потрясающая сцена, мой родной дом» Фото: Дамир Юсупов/Большой театр

«Сейчас у нас планируется спектакль «Мертвые души», пока меня этот репертуар настораживает»

— Понятно, что сейчас коммуникации с тем же западным миром затруднены, но все же вы задумываетесь о международной карьере? Все-таки у вас в активе не только работа с Валерием Гергиевым, но и с такими дирижерами, как Джанлука Капуано, Максим Емельянычев и так далее. Делаете ли вы какие-то шаги, чтобы получить контракты в иностранных оперных домах?

— Я честно не знаю, как вам ответить на этот вопрос. Мне бы, конечно, хотелось работать с другими режиссерами и дирижерами. Все-таки артисту, как человеку творческой профессии, важно быть в разных местах, слушать разные вещи. Я начала об этом всем задумываться, но не знаю, как это реализовывать.

— Иностранные агенты, заграничные театры не выходят к вам с предложениями?

— В свое время это было упущено, может, по причине моей наивности, а сейчас… Не знаю, все очень непросто.

— Многие певцы, начиная солистами Большого, затем отправляются в самостоятельное плавание. У вас на этот счет какие планы или вас устраивает то, как все складывается сегодня?

— Бросать Большой театр я бы не хотела ни при каких условиях. Все-таки это такое место… Потрясающая сцена, мой родной дом. А у тех, кто уходит в свободное плавание, наверное, есть на это творческие силы, а в первую очередь силы душевные, поскольку их крепкий характер позволяет быть свободным. Во фрилансе, мне кажется, сложнее.

— Вы ведете и активную концертную деятельность, выступаете с разными камерными программами, участвуете в проектах с симфоническими оркестрами. Какой-то есть принцип того, как вы выбираете для себя то, в чем участвуете. Один из моих коллег до сих вспоминает, как вы пели на концерте в «Зарядье», где исполняли с оркестром, уже упомянутым дирижером Емельянычевым, баритоном Сулимским ораторию «Илия» Мендельсона. Как появляются такие проекты?

— Я предполагаю, что изначально об этом думают дирижеры, которые собирают состав исполнителей. Все-таки дирижер знает, какой голос и какую партию должен петь. Думаю, особо моей заслуги тут нет. Что касается «Илии», это было в рамках фестиваля «Опера Априори», у его создательницы Елены Харакидзян есть такая особенность: предполагая произведение, она слышит, какие голоса для какой партии подходят, и собирает тот каст, который в ее представлении идеально исполнит произведение.

В целом, когда поступает стороннее предложение, ты и сам вначале смотришь, насколько партия тебе подходит. Если она категорически не подходит моему голосу, я отказываюсь от таких произведений. Потому что после приходится уходить на больничный в лучшем случае. Если ты поешь что-то, что не для твоего голоса, и делаешь это долгое время, у тебя могу начаться с ним проблемы.

Например, сейчас у нас планируется спектакль «Мертвые души», пока меня этот репертуар настораживает, я не придумала, как его петь, если честно. Там предлагается партия «дамы, приятной во всех отношениях», Анны Григорьевны. Но это Родион Щедрин, непростая во всех смыслах музыка. Пока вопросы и сомнения.

— Как бы банально ни звучало, но есть ли у вас партия мечты?

— Когда я училась в музыкальном колледже, затем — в консерватории, конечно, у меня были партии мечты, из разряда «умру, не могу, хочу спеть!». Сейчас у меня более спокойный взгляд на это. Не то чтобы всему свое время, просто нужно пройти определенные этапы. Иногда работа в штате театра приносит совершенно удивительные открытия, как Гендель, например. Я бы никогда его не пошла петь, будучи фрилансером, даже не думала, что могу это. Все-таки, когда ты на фрилансе, ты в том числе сам подбираешь себе репертуар. А тут у меня и Моцарт, и Россини, и Гендель, и Прокофьев внезапно — в этом плюс работы в штате.

Придя работать в театр, ты не всегда можешь сразу получить ту партию, которую мечтаешь спеть. Тебе просто скажут: «Нет, дорогая, надо еще поучиться». Оттого и появляется более спокойное отношение к ролям, которые тебе дают. Более того, я сама теперь понимаю, насколько это верно, что не надо с первого курса бросаться на Виолетту в «Травиате», а все сопрано хотят петь именно ее, ария Sempre libera — предел мечтаний. Хотя я уже который год мечтаю о какой-нибудь белькантовой опере.

— Например, «Лючия ди Ламмермур»?

— Ой, к ней бы тоже прикоснуться, конечно. А так Джульетта из оперы Гуно «Ромео и Джульетта». Просто не всегда успеваешь делать то, что тебе хочется, не всегда находится время и голос. А потом, может, и Виолетту спою, кто знает. Вообще, мечта, которая почти попала мне в руки, — это «Царская невеста». Дай бог, в этом или следующем сезоне ее спою. Я в это верю!

Фото предоставлено Альбиной Латиповой

«Возможно, стоит расширить репертуар действующим театрам Казани, ввести музыкальные спектакли»

— У вас вышла первая сольная аудиозапись, альбом под названием «Колыбельная», записанный с пианистом, профессором Московской консерватории Юрием Мартыновым. Вы с ним регулярно выступаете. Расскажите об этом проекте.

— Юра — невероятный, потрясающий и чуткий пианист-виртуоз. Просто обожаю его всеми фибрами души! Выход с ним на одну сцену всегда настоящий праздник для меня. Любая работа с ним — это такая отдушина и такая тонкая работа. Парю в облаках от восторга и счастья. Идея записать альбом с ним пришла однажды Елене Харакидзян, которая предложила сделать программу с колыбельными. Ее мы собирали из песен, которые уже были в моем репертуаре, плюс каждый из нас троих — я, Юра и Елена — привнес свою любимую колыбельную композицию. Я добавила сочинения Матвея Блантера, Юра — колыбельную Глинки.

— Можно ли анонсировать какие-то премьерные спектакли, концерты, новые записи, где вас можно будет увидеть и услышать?

— 31 октября я пою в спектакле «Сказка о царе Салтане», а 25 октября, в День оперы, в центре оперного пения Галины Вишневской выступлю на вечере, посвященном юбилею Галины Павловны, будет концерт «Штраус-гала». Выступят выпускники центра, большинство из которых солисты Большого. Еще осенью у меня три выступления на фестивале «Опера Априори» с разными программами. Особенно важна титульная партия в оратории Шумана «Рай и Пери» в концертном зале имени Чайковского.

«Магия на полутонах»: как Альбина Латипова убаюкала москвичей татарской колыбельной

— Ровно два года назад вы впервые выступили в ГБКЗ имени Сайдашева с сольным концертом в родном городе. Помните то выступление, насколько это было важным для вас, было кому и что доказывать?

— У меня не было чувства, что надо доказывать. В первую очередь потому, что за моей спиной был Юра Мартынов. Мы с ним показали свою интерпретацию Рахманинова — это была наша цель. Но так как концерт был в Казани, на сцене родного для меня здания (со времен музыкального училища мы пели здесь), конечно, это был огромный груз ответственности. Было безумно страшно. Плюс я помнила, насколько публика в Казани образованная и требовательная. Это был для меня как экзамен. Тем более на концерте присутствовали мои педагоги из колледжа, даже учительница по фортепиано Ирина Владиславовна Семенова, которая знает меня со времен музыкальной школы. Жалко только, что давно нет с нами Клавдии Захаровны Щербининой, она преподавала сольное пение в колледже и институте культуры.

«У меня не было чувства, что надо доказывать. В первую очередь потому, что за моей спиной был Юра Мартынов» Фото: Ирина Шымчак

— Наш любимый вопрос всем артистам с казанскими и татарскими корнями, работающими в столице: у вас сегодня сохраняются профессиональные связи с Казанью? Ждать ли вас в каких-то проектах ГАСО РТ Александра Сладковского или театра имени Джалиля?

— Пока ничего не предстоит, даже ветерочек не дует оттуда. А так у меня дружеские отношения почти со всем коллегами из Казани — с Венерой Протасовой, Айгуль Хисматуллиной, Рузилем Гатиным. Татарстанская земля так богата талантами, может, нет необходимости приглашать кого-то извне, а работать с теми, кто не уехал?

— Кстати, в последние годы в связи со строительством шикарного нового здания театра имени Камала в Казани началась довольно активная дискуссия о том, что, возможно, город может себе позволить и появление второго музыкального театра. Как вы думаете, есть такая необходимость и реально ли создать с нуля подобный театр?

— Да, про новый театр Камала я, конечно, слышала, но побывать там пока не удалось. Знаете, еще со времен моей учебы в музыкальном колледже говорили и, видимо, продолжают говорить о необходимости музыкального театра. Говорили, что в Татарстане есть талантливая молодежь, которой не хватает своей площадки. Что ж, возможно, стоит расширить репертуар действующим театрам Казани, ввести музыкальные спектакли. Я просто не знаю, насколько легко сегодня заново открыть театр, тем более за короткие сроки. Мне кажется, было бы здорово, если бы какой-нибудь театр создал на своей сцене оперную постановку, оперетту и для нее собрал каст.

Например, недавно видела объявление, что севастопольский театр, который возглавляет Ильдар Абдразаков, проводит прослушивание для артистов со всей России на музыкальную постановку. Мне кажется, наша публика, как и любая, пожалуй, любит молодых горящих певцов.