Никита Кричевский: «Предприятие приватизировано незаконно? Тогда верните!»

Никита Кричевский: «Суммы, в которые оценивались предприятия, определялись, грубо говоря, на глазок, как это было удобно тем, кто тогда заказывал музыку» Фото: Михаил Терещенко/ТАСС

«Американцы были озабочены тем, чтобы развалить своего геополитического соперника»

— Никита Александрович, 17 ноября исполняется ровно 30 лет с того момента, когда в России в 1995 году стартовали залоговые аукционы. Таким образом, в стране начался процесс приватизации промышленности, которая еще за несколько лет до этого считалась общенародным достоянием. Сами приватизаторы, Анатолий Чубайс, Альфред Кох и прочие, объясняли свои действия жесткой необходимостью — дескать, это была вынужденная мера для того, чтобы наполнить деньгами пустующую российскую казну. Действительно ли это было так?

— Залоговые аукционы преподносились как вынужденная мера. Но они таковыми не были, и это было заметно даже по сообщениям 30-летней давности. Формально крупнейшие банки страны предоставляли правительству займы под залог пакетов акций крупнейших советских предприятий. Но уже тогда довольно быстро выяснилось, что никакого возврата средств (банкам со стороны государства — прим. ред.) в проектах госбюджета на 1996−1997 годы не предусматривалось. В результате все выкупленные пакеты остались в руках банков и стоящих за ними структур.

Суммы, в которые оценивались предприятия, определялись, грубо говоря, на глазок, как это было удобно тем, кто тогда заказывал музыку. И было несколько проигравших, в частности Инкомбанк и Альфа-Банк. К примеру, Альфа-Банк просто не допустили до аукционов, хотя он не только направил заявку, но и готов был подтвердить свою платежеспособность. Что до Инкомбанка, то он, не стесняясь, подал иск к Госкомимуществу РФ, требуя отменить результаты залогового аукциона по госпакету акций «Сибнефти». Состоялось несколько громких судебных процессов, которые пресса отслеживала, но все они были истцами проиграны.

К тому же суммы по аукционам были просто смешны, о чем уже тогда много говорили и писали. Например, за половину акций «Норильского никеля» (на торги был выставлен госпакет объемом в 51% — прим. ред.) запросили 170 миллионов долларов, тогда как прибыль предприятия составляла в тогдашних рублях триллион. То есть это был образец коррупционного присвоения государственной собственности, и все вокруг это понимали.

— Если все это видели и понимали, то почему не было протестов?

— То есть почему в социуме реакция на залоговые аукционы оказалась малозаметной? Потому что параллельно в России шла приватизация квартир. Это был такой отвлекающий маневр, и он начался несколькими годами раньше, в эпоху дикой приватизации (4 июля 1991 года Верховный Совет РСФСР принял «Закон о приватизации жилищного фонда в РСФСР» — прим. ред.). Приватизацию квартир запустили для того, чтобы переключить общественное внимание на личную собственность. И действительно, десятки миллионов человек в России стали владельцами личной собственности в виде жилья, дачных и земельных участков и прочего.

Однако с ноября 1995 года под шумок параллельно и практически за закрытыми дверями началась приватизация бывших советских предприятий. Идеологом этого деяния выступил некто Владимир Олегович Потанин, который на тот момент являлся первым вице-премьером РФ. В общем-то, именно он приводил в действие схему залоговых аукционов. Но он был не автором, а исполнителем. Сама схема была разработана такими «авторами», как экономист Евгений Ясин, небезызвестный Егор Гайдар (утративший к тому времени пост министра экономики и ставший депутатом Госдумы), а главное, их американскими надсмотрщиками.

— Идея приватизации советской промышленности принадлежала американским кураторам? Напрямую?

— Да, напрямую, поскольку Ясин с Гайдаром тесно общались с «американскими советниками», а вся реализация происходила через них. При этом Евгений Григорьевич Ясин являлся, можно сказать, крестным отцом очень многих реформаторов той поры.

— Таким образом, Россия выполняла перед США свои так называемые обязательства по переходу в постиндустриальное общество? Зачем американцам это было нужно?

— Американцы были озабочены тем, чтобы развалить своего геополитического соперника, лишить его промышленно-производственной мощности и переоформить право собственности на свой счет. Это значилось у них первым пунктом. Не зря практически все купленные и приватизированные пакеты акций оказались поголовно оформлены на всевозможные офшоры. И до сих пор, в общем-то, львиная доля их там и находится. Соответственно, владельцы этих предприятий тоже, скорее всего, проживают не в России. Мы не можем этого утверждать, но зато можем с большой долей вероятности предполагать.

— Какая часть советской промышленности была охвачена залоговыми аукционами и последующей приватизацией? Вся без исключения?

— Не усугубляйте, там были две волны: первая — в 1995-м и вторая — в 1997-м. Осенью-зимой 1995 года состоялось 12 залоговых аукционов. Впрочем, советскую промышленность начали растаскивать и разбазаривать с 1992-го. Существовали даже планы по проведению приватизации, спущенные из министерств директорам предприятий. Всего в результате первой волны было продано активов более чем на 886 миллионов долларов. Однако это были доли процента от той суммы, которой не хватало тогда в бюджете. Скажем, на госдолг это никак не повлияло. Факт в том, что даже годовые налоги, которые в те времена собирались с огромным трудом, выглядели больше, чем те суммы, которые в итоге выручило правительство с продажи предприятий. Загляните в знаменитый отчет Счетной палаты под названием «Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993–2003 годов» — там многие выводы уже были сделаны.

— Неужели даже «красные директора» не пытались противостоять процессу разрушительной приватизации?

— Честно говоря, у меня в памяти не отразилось никакого низового сопротивления. Тем более что накануне менеджмент компаний оперативно поменяли и все протесты ограничивались только записками и докладами, которые до сих пор можно отыскать в интернете. К примеру, Анатолий Филатов, бывший директором «Норникеля» с 1988 года и вплоть до назначения на эту должность Владимира Потанина, конфликтовал с новыми собственниками и фактически отказывался их признавать. Тем более что сделка, связанная с «Норильским никелем», стала одной из самых крупных в истории залоговых аукционов первой волны — кроме нее, пакет в 51 процент был выставлен на торги только у «Сибнефти» и Тюменской нефтяной компании (старое название — «Сиданко» — прим. ред.).

Для сравнения: то же Северо-Западное речное пароходство торговалось с пакетом в 25,5 процента, а «Лукойл» — и вовсе 5 процентов. Однако все попытки «красных директоров» возражать не то чтобы оперативно гасились… Они просто шли вразрез с политикой рынка, которая тогда усиленно насаждалась.

Приведу в пример Санкт-Петербург, о котором еще в начале 1990-х американские советники твердили, что он должен стать не культурной столицей, а туристической рекреацией. Для этого нужно было уничтожить всю местную промышленность, оставить только туристические маршруты, развивать сопутствующую инфраструктуру, открывать гостиницы и зарабатывать с этого деньги. Ну а, соответственно, жителей Петербурга предполагалось сделать обслуживающим персоналом. Эта идея довольна известна — в частности, ее озвучивал Алексей Кудрин (бывший министр финансов и экс-вице-премьер РФ — прим. ред.), о чем я писал в одной из своих книг.

— А в чем была особенность приватизации в Татарстане? Существует устойчивое мнение, что республика сохранила свой промышленный потенциал, притом что значительная его часть все равно перешла в частные руки.

— Я бы не сказал, что в частные руки перешла значительная часть, потому что многое действительно удалось сохранить. И основой этого стала фраза Бориса Ельцина «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить», сказанная им в августе 1990 года в Казани. На мой взгляд, эти слова были адресованы не Татарстану, точнее, не только ему. Но так уж получилось, что ельцинский призыв экстраполировался на все национальные регионы и национальные республики РФ. В то же время не только Татарстану, но и Башкортостану и Якутии удалось откреститься от грабительской приватизации. В том же ряду — Удмуртия.

При этом области Центральной России и львиная часть Поволжья просто повально оказались разгромленными и раздербаненными. Потому что реформаторами была поставлена задача не развивать производство, а уничтожить его. Скажем, Ивановский завод тяжелого машиностроения, за который сейчас бьется «Ростех» (в октябре Верховный суд РФ удовлетворил представление Генпрокуратуры, по которому акции предприятия, принадлежащие бизнесменам Владимиру и Михаилу Бажановым, должны отойти в собственность государства, — прим. ред.), как раз из этой оперы. В 1993–1996 годах его приватизировали за копейки и фактически раздали под склады. Какая-то часть Ивановского завода при этом осталась в государственных руках, но минимальная. В основном все было переориентировано на сферу производственных услуг.

«Оказалось, что последние оценки основных производственных фондов были датированы 1984 годом. Никаких новых оценок после этого не проводилось и проводиться не могло, потому что заниматься этим было просто некому» Фото: ru.freepik.com

«Проведение приватизации можно было осуществить, используя китайский опыт»

— Бывший ельцинский министр Михаил Полторанин в свое время рассказывал в интервью «БИЗНЕС Online», что в начале 90-х Егору Гайдару звонил тогдашний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев со словами: «Что вы делаете?! Вы же свою экономику гробите!» А Гайдар ему ответил: «Не ваше дело, мы и хотим ее угробить!»

— Думаю, это утрировано. Михаил Полторанин просто стремился обелиться перед изменившейся страной. Человеком, который возглавлял всю эту приватизационную вакханалию, был Евгений Ясин, который, как мы уже говорили, действовал по указанию своих заокеанских хозяев и планировщиков. Евгений Григорьевич как человек, который вытащил на поверхность всю эту «младореформаторскую» молодежь, само собой, был способен найти умные слова для того, чтобы убедить Егора Гайдара. К примеру, что нам нужна новая российская экономика, а прежняя советская промышленность с ее основными устаревшими формами должна быть либо уничтожена, поскольку мы больше не противостоим Америке и Европе, либо в идеале распродана.

Причем, следуя ясинской логике, советское наследие нужно было распродать как можно более оперативно, для того чтобы создать конкурентный рынок. А по каким ценам это можно было сделать? Оказалось, что последние оценки основных производственных фондов были датированы 1984 годом. Никаких новых оценок после этого не проводилось и проводиться не могло, потому что заниматься этим было просто некому. Таким образом, ориентировались на то, что имело место в 1984 году, и по этим ценам все распатронили. В итоге получилось, что один ваучер стоил бутылку водки.

— А была ли какая-то альтернатива грабительской приватизации? Бывший вице-президент РФ Александр Руцкой говорил мне в интервью, что еще в 1992 году он предлагал Борису Ельцину свой вариант «справедливой приватизации». Цитирую: «Новоиспеченные собственники в этом случае обязывались провести модернизацию предприятий и их переоснащение. Реальная стоимость предприятий при этом выплачивалась бы „в ипотеку“, а полученные деньги направлялись в фонд социального развития — на поликлиники, школы, детские сады и пр. Фонд должен был подчиняться коллективному органу, то есть российскому парламенту. Таким образом, я предлагал Ельцину осуществить целенаправленный поиск эффективных собственников, которые в отсроченной перспективе выплатили бы реальную, а не надуманную стоимость выставленных на торги активов». Но Борис Николаевич, как мы знаем из современной истории, предложение Руцкого проигнорировал.

— Я думаю, это была утопия. Кто такой Александр Руцкой? Это прежде всего воин, генерал-майор и Герой Советского Союза. В реальности никто и никакие социальные фонды создавать не собирался — даже мысли такой не было. Стояла задача разрушить старый мир до основания, а затем на обломках воздвигнуть новый мир. И альтернативы не было, потому что первые эпизоды приватизации случились еще в позднее советское время, в 1989-м. Правда, это были единичные случаи. Скажем, в 1991-м их стало заметно больше, начал работать механизм приватизации, а в 1992 году его просто запустили в массовую серию.

— Но можно ли было разделить советское наследство каким-то более цивилизованным путем?

— Дело в том, что ни в одной стране мира наследство прошлого никто в таких формах не пилил и пилить не собирался. Я считаю, что способ противостоять тому, что начиналось в позднем СССР и что к 1991 году шагало по всей стране, был один — введение военного положения. С упразднением всех структур, которые начинали заниматься разграблением государства. Собственно, само проведение приватизации при этом можно было осуществить, используя китайский опыт, которому на тот момент уже насчитывалось более 10 лет, или же чешскую и польскую практику. Все это надлежало проанализировать, сделать какие-то выводы и выстроить собственную программу. Однако без введения военного положения осуществить это было нельзя.

— У нас было две попытки введения военного положения: первая — в августе 1991 года через ГКЧП, а вторая — когда Александр Руцкой в октябре 1993-го взял в руки автомат и был назначен Верховным Советом исполняющим обязанности президента РФ.

— Октябрь 1993 года мы не будем рассматривать, поскольку это была никакая не попытка, а агония Верховного Совета против всесильной ельцинской власти. Что до августа 1991-го, то тогда отечественные спецслужбы откровенно дали слабину — это, в общем-то, признанный факт, в то время как действовать нужно было жестко. Но, поскольку у некоторых задрожали руки, а на знаменитой пресс-конференции ГКЧП журналисты со смехом задавали членам комитета вопросы вроде «Как вы тут оказались, в этой компании?» (вопрос был обращен к председателю Крестьянского союза СССР Василию Стародубцеву, который сидел в президиуме, — прим. ред.), то все это было обречено с самого начала. Надо было кого-то задерживать и арестовывать, кого-то приговаривать в ускоренном режиме, потому что состав правонарушений и преступлений против действовавшей на тот момент власти был налицо. Но, как видите, кишка оказалась тонка.

В итоге мы получили дикую приватизацию, которую Анатолий Чубайс аргументировал тем, что у «красных директоров», дескать, была реальная власть, поэтому счет шел даже не на часы, а на минуты. Требовалось выбить у них из-под ног почву, а какими способами — уже вопрос второй. Об этом, в частности, свидетельствует общеизвестное интервью, данное Чубайсом Аркадию Островскому, который на тот момент являлся журналистом газеты Financial Times. Там Анатолий Борисович открыто говорил о своих целях. Это явно было направлено не на восстановление и развитие страны, а на то, чтобы удержать власть.

— Было ли приватизировано так называемое золото партии? После провала ГКЧП в среде коммунистической номенклатуры началась череда загадочных самоубийств среди тех партийцев, кто был напрямую связан с деньгами. Самый известный случай — странная гибель управделами ЦК КПСС Николая Кручины.

— Вопрос о гибели Николая Кручины уже 35 лет как открытый, как и другие похожие случаи. Покончили они с собой или им помогли — мы не знаем.

— Но ведь речь шла об огромных счетах, в том числе за рубежом.

— Откуда вы знаете? Я лично даже предполагать этого не могу. 35 лет эти деньги и счета искали, но так ничего и не нашли. У КПСС, конечно, были финансовые средства, но они были в рублях и находились в Советском Союзе.

— О зарубежных счетах говорили применительно к финансированию «братских» коммунистических партий в других странах, в том числе в капиталистическом лагере.

— Возникает резонный вопрос: а на кого эти счета были открыты? На КПСС или на кого-то еще? Я считаю, это типичная либеральная деза — о том, что во всем виноваты коммунисты, которые сперли кучу денег из Советского Союза и похоронили на зарубежных счетах. Однако технически это сделать было невозможно, не оставляя следов. Да, деньги имелись у иностранных компаний, которыми руководили (так же как и сейчас это во всем мире происходит) доверенные лица. Но за ними было установлено пристальное внимание, так что эти компании очень аккуратно переводили деньги, обналичивали и так далее.

В общем, значительная часть подобных активов на Западе действительно принадлежала коммунистам. Но отыскать сейчас их след нет никакой возможности, потому что соответствующие архивы были не то чтобы уничтожены — они банально потерялись. Произошло это в конце 1991 года, когда здание аппарата ЦК КПСС на Старой площади в Москве оказалось открытым для всех желающих. Там сняли охрану и пропускной режим, так что любой желающий мог совершенно спокойно зайти внутрь и побродить по кабинетам.

Так что, как я уже говорил, это была либеральная деза, повторяющая основную мантру того времени: во всем виноваты коммунисты. Если у страны нет денег, надо же на кого-то свалить вину. Ну не на нас же с вами.

«Скажем, за «Норникель» была объявлена цена в 170 миллионов долларов, как мы уже указывали. При этом ОНЭКСИМ-банк купил его за 170,1 миллиона, то есть с шагом в 100 тысяч долларов. Так что имитация имела место» Фото: ru.freepik.com

«Взгляните на российский список Forbes — из грязи в князи эти люди прыгнули буквально в течение года-двух»

— Проводились ли в период залоговых аукционов хотя бы формальные конкурсы или это была обычная имитация?

— Участвовали заранее оговоренные банки, которых специально под это «подгоняли». При этом реализовывались схемы, которые применяются до сих пор. Скажем, за «Норникель» была объявлена цена в 170 миллионов долларов, как мы уже указывали. При этом ОНЭКСИМ-банк купил его за 170,1 миллиона, то есть с шагом в 100 тысяч долларов. Так что имитация имела место. А как по-другому можно было предъявить результаты аукционов обществу?

— Известно, что в процессе залоговых аукционов активно принимал участие олигарх Михаил Ходорковский*, ныне объявленный иноагентом и находящийся за рубежом. Его банк «МЕНАТЕП» приобрел Мурманское морское пароходство и ставшую позднее притчей во языцех нефтяную компанию «ЮКОС». То, что произошло потом, — появление дела ЮКОСа и арест Ходорковского* в конце 2003 года — можно расценивать как первый шаг к деприватизации?

— Думаю, что нет. Подоплека, насколько я помню, заключалась в другом — в том, что Михаил Ходорковский* намеревался уступить блокирующий пакет акций американцам. И для того чтобы протолкнуть эту сделку, ему требовалась поддержка Госдумы. В преддверии думских выборов (которые состоялись 7 декабря 2003 года — прим. ред.) он начал активно скупать позиции будущих депутатов, в основном коммунистов. Я даже знаю нескольких таких депутатов или лиц, которые должны были ими стать. Они числились в «списках Ходора*» и за них было «уплочено». Кстати, некоторые из них до сих пор заседают в нижней палате российского парламента, а другие в депутаты так и не выбились, потому что 25 октября 2003 года последовал арест Михаила Ходорковского*.

Сама история этого громкого в свое время конфликта началась с того, что Ходорковский* предъявил претензии к государству по поводу приватизации вала Гамбурцева. Есть такой вал на севере России, в Ненецком автономном округе, высотой примерно метров 40 и длиной метров 600. Он считается одним из самых богатых нефтяных месторождений страны. Его поставили на приватизацию и продали «Северной нефти», структуре бывшего первого заместителя министра финансов Андрея Вавилова. Причем продали существенно ниже той цены, в которую вал был оценен. Проблемы Ходорковского* начались с того, что он открыто об этом сказал. Так это или нет, но доказательств у него не было. На публику такие вещи выносить нельзя, когда у тебя, кроме твоих умозаключений, никаких других аргументов нет.

Далее Ходорковский* открыто пошел во фронду. Его задача при этом, как мне кажется, заключалась в том, чтобы отвлечь общественное внимание от ЮКОСа и спокойно переоформить его на американские компании ChevronTexaco и ExxonMobil. Фактически это означало бы передачу нашей ресурсной базы американцам.

— Кстати говоря, когда не так давно энергетический трейдер Gunvor Group изъявлял намерение приобрести зарубежные активы «Лукойла» (сделка, впрочем, сорвалась), это означало бы передачу нашей ресурсной базы в руки США?

— Нет. Gunvor — это международная компания, которая неоднократно была замечена в связях с Россией. Какое-то неформальное партнерство здесь присутствовало — это общеизвестно. А самое главное: под переуступку прав, или, как говорят в простонародье, «под передержку» шли исключительно зарубежные архивы. То есть ни о каких внутренних активах речи не велось. Только о том, что было размещено в разных странах.

— Идет ли в России процесс деприватизации хотя бы отчасти? Или это та кощеева игла, до которой больно дотронуться? И если это произойдет, в РФ может разразиться гражданская война, как нам не раз твердили противники деприватизации?

— Насчет гражданской войны — это, конечно, откровенное передергивание, опять же идущее от либеральной части российского общества, которой сегодня становится все меньше и меньше. Полагаю, что класс собственников — это, по сути, класс жуликов. Это та самая офшорная аристократия, которые перекачивала вырученные средства в офшоры, оставляя там значительную часть прибыли. Многие из них — фактические владельцы или же реальные, прописанные в документах хозяева компаний, которые вовсе не обязательно являлись номиналами, — до сих пор сидят в Европе или Америке. Мы ведь не знаем, как перераспределялись доли в офшорах за минувшие 30 лет.

Взгляните на российский список Forbes — это в подавляющем большинстве те самые люди, о которых мы с вами говорим. Причем из грязи в князи они прыгнули буквально в течение года-двух, чего в истории предпринимательства не бывает в принципе. Таким образом, это был откровенный грабеж. За пару лет состояние этих людей легитимировалось, легализовалось, и они оказались миллиардерами, ни с того ни с сего благополучно войдя в список Forbes. До сих пор они оказывают определенное влияние на внутреннюю политику страны.

Повторяю: приватизация, по сути, являлась грабежом и инструментом борьбы за власть. Те, кто получил власть в конце 1991 года, тут же начали дрожать: а вдруг ее отнимут? И в общем-то, все к этому и шло. Именно поэтому дикая приватизация производственных активов и приватизация жилой недвижимости шли параллельно. Для того чтобы отвлечь внимание и раздать всем сестрам по серьгам: кому-то «Норникель», а кому-то однокомнатную квартиру.

«Я бы вообще посоветовал нашим олигархам молиться на Путина, потому что Путин — это последний либерал в стране» Фото: kremlin.ru

— Мы возвращаемся к тому, с чего начинали — с необходимости осмысления итогов приватизации. Разве она не должна получить какую-то оценку со стороны общества?

— Опять же вы слишком много внимания уделяете обществу. По большому счету обществу на это наплевать. Но дело в том, что люди, которые находятся у власти, русские по духу и по крови. Как говорится, «я русский и притом калмык». Значит, у них это генетически зашитое стремление к справедливости. Они на нем выросли, так же как их деды и прадеды. Поэтому процессу приватизации, разумеется, будут даны оценки. Но главное, что итоги приватизации уже пересматриваются. Правда, они пока не затрагивают верхушку. Но и до верхушки, до списка Forbes, тоже дойдет очередь, это лишь вопрос времени. Так или иначе начало деприватизации, о которой вы меня спрашивали, положено.

Я бы вообще посоветовал нашим олигархам молиться на Путина. Поставить изображение действующего президента рядом с Саваофом, Иисусом Христом, Богородицей и молиться. Потому что Путин — это последний либерал в стране. После него может прийти человек, который окажется не в пример жестче. Он уже не будет разговаривать.

Все люди, которые сегодня находятся во власти и могут так или иначе прийти на место президента, выросли и сформировались как раз в условиях дикой несправедливости. Память об этой несправедливости у них, как и у их родителей, сидит на подкорке. Не зря же власти почти откровенно ненавидят предпринимателей.

— Почему ненавидят?

— В свое время Алексей Кудрин говорил о том, что предприниматели — это как трава сквозь асфальт. Ты ее закатываешь, но она все равно вылезает. Таково отношение к предпринимательству. Почему? Потому что зачастую это воры и жулики.

— Это напоминает то, как большевики относились к нэпманам.

— Нет, так всегда было на Руси. Купцы составляли минимальную прослойку в Российской империи, согласно всеобщей переписи 1897 года. Их было буквально несколько сотен тысяч, однако ненависть к ним была всеобщей. Потому что они обирали народ, спекулировали, присваивали результаты чужого труда. Это отношение мы можем проследить начиная со второй половины XIX века, причем достаточно четко выраженное. Большевики на этом и вылезли, они эту идею постулировали и педалировали. А кто такие современные управленцы? Они либо были воспитаны в Советском Союзе, либо их ближайшие родственники там выросли и получили воспитание. Значит, нам остается просто посидеть и подождать. Скажем, я даже не предполагал, что вопрос об исправлении итогов приватизации сможет решиться так быстро и просто — через конфискацию.

Ведь что такое национализация? Это большая морока: отдельный закон, ювелирная процедура, сломанные копья, торможение во всех инстанциях, включая Госдуму, и так далее. Притом что она бывает как возмездная, так и безвозмездная — вариантов там много, так что можно закопаться. А конфискация — это просто и элегантно. Нарушения есть? Есть. Предприятие было приватизировано незаконно? Незаконно. Тогда верните. А нарушения при приватизации можно найти в каждом первом случае. Хотя бы просто потому, что то или иное предприятие или компания были несправедливо оценены. Вот и все.

— Таким образом, механизм деприватизации уже готов, осталось нажать кнопку?

— Более того, этот механизм уже апробирован.

— Но на средних и низовых слоях.

— Почему же? Золотодобывающая компания «Южуралзолото» явно не низовые слои и не средние (в июле этого года 67,25% акций ПАО «Южуралзолото группа компаний» перешло в собственность Росимущества, а все активы частного собственника и его семьи были обращены в собственность государства — прим. ред.). Калининградский морской торговый порт тоже явно не средний уровень (изъят по иску Генпрокуратуры у прежних собственников более двух лет назад — прим. ред.). Судьба тех, кто владел этими предприятиями раньше, народ не волнует. Какие-то там коррупционеры? Да плевать. И это очень радует. Это означает, что и до верха рано или поздно дойдет.