Артем Силкин: «Свияжск был совершенно депрессивной деревней»

«МНЕ ПРОСТО НРАВИЛСЯ СВИЯЖСК»

- Артем, как-то немножко странно, вы в прошлом галерист, человек, чьи интересы лежат в области актуального искусства, и вдруг – директорство в Свияжском музее-заповеднике. Как это вышло?

- Мне кажется, что ничего странного в этом нет, а как раз есть закономерность. У власти сейчас такая тенденция: люди, которые частным образом занимались какими-то инициативами, привлекаются для государственно важных проектов. Если человек, я надеюсь, что это относится и ко мне тоже, доказал свою эффективность на ниве частной деятельности, то государству с такими людьми интересно сотрудничать.

- У вас была популярная у казанцев галерея «Аврора», что с ней сталось?

- Она продолжает свою деятельность, только в более мягком режиме, скажем так. Времени ей заниматься у меня сейчас особенно нет. Но тем не менее какие-то проекты мы осуществляем. Провели недавно ретроспективу фильмов Александра Сокурова, готовим ретроспективу фильмов Иосса Стеллинга.

- Но, как я понимаю, реального места, где бы сейчас помещалась «Аврора», его нет?

- Его и не было никогда. Правда, в начале 1990-х годов галерея некоторое время находилась в УНИКСе. Дело в том, что у нас просто нет арт-рынка, в Казани он не сложился. Возможно, когда-то это произойдет, но пока тот продукт, которым мне интересно заниматься, не имеет потребителя, который бы обеспечивал жизнедеятельность этой структуры. Поэтому я пока не вижу смысла в каких-то физических пространствах для галереи.

- В каком году вы начали работать на Свияжске?

- В 2002 году я стал главой местного поселения. Через несколько лет стал директором музея-заповедника. Здания находились на реконструкции, музея как такового не было, коллекций тоже не было.

- Городской житель вдруг становится главой сельского поселения... Согласитесь, это не совсем обычно.

- Мне самому этого захотелось. Мне это место, Свияжск, очень нравилось. Приехал, пожил, познакомился с местными жителями. Избрали депутатом, потом главой. Люди, очевидно, поверили, что могу помочь. Там работа была конкретная: то-то делаешь, и результат сразу виден.

- Поначалу, когда в Свияжске начались работы фонда «Возрождение», местные жители были очень взволнованы, что же их ждет дальше, они боялись, что лишатся своих маленьких наделов. Как вам удавалось их уговорить, что все идет им на благо?

- Я никого не уговаривал. Я сам тогда не до конца представлял ситуацию. Естественно, были разные мнения по поводу направления развития Свияжска. У меня была своя позиция, и позиция жителей была. Тогда шел такой живой диалог между властью и жителями. Был именно диалог, никто не приходил и не навязывал какую-то позицию. Все свободно высказывали свое мнение, и оно учитывалось, когда это было возможно. Когда не было возможно, принимались другие решения. Все было – когда-то ругались, когда-то мирно решали.

«ЧТО КАСАЕТСЯ КИТЧА, ТО Я ПРОСТО НЕ ПОНИМАЮ, О ЧЕМ ИДЕТ РЕЧЬ»

- Когда наш первый президент начал заниматься Свияжском, его решение о возрождении града-острова не было для вас громом с ясного неба?

- Было неожиданно, но громом с ясного неба не было. Я об этом ничего не знал, с президентом не был тогда знаком и никогда не пересекался.

- Вы стали сторонником этого решения Минтимера Шаймиева?

- Конечно, как я мог не стать его сторонником? Свияжск до этого – это совершенно депрессивная деревня, больше 40 человек стояли на бирже труда в качестве безработных, никаких обозримых перспектив развития не было. Можно было, конечно, попытаться раскрутить Свияжск на туристической теме. Но все это шло бы очень долго. А когда подключилось государство, все сдвинулось с мертвой точки.

- Сейчас о Свияжске у части его посещающих складывается двойственное ощущение. С одной стороны, понятно, что островом надо было заниматься. С другой стороны, есть люди, которые утверждают, что пропала его неповторимая аура, а все, что строится – это китч и новодел.

- Где там китч? Давайте говорить предметно. Я думаю, что вы немного преувеличиваете, у людей много иных тем. И вряд ли они страдают по поводу утраченной аутентичности Свияжска. Просто надо понимать, что приятно городскому человеку поехать в заброшенное место, где козочки гуляют, есть разрушенные здания, заросшие травой. Вот эстетика умирания, она близка людям, вокруг нее существуют целые философские дискуссии. Но для человеческой жизни такие места все-таки не очень приспособлены, а ведь в них живут люди. Если мы говорим о возрождении Свияжска, то там действительно возрождается социальная ткань, идет не только реставрация объектов, но и нормальная жизнь возрождается. Коль это населенный пункт с реальными людьми, то их интересы должны ставиться во главу угла, как это ни радикально прозвучит. И то, что для жителей Свияжска все эти новые процессы были позитивны, с этим спорить невозможно. Что касается китча, то я просто не понимаю, о чем идет речь. Там есть моменты, которые мне самому не очень нравятся, например, что в силу экономических причин не удалось восстановить брусчатое покрытие на всей территории острова. Но это были объективные моменты, потому что, как ни странно, у нас в России брусчатку сейчас просто не выпускают, а на Свияжске была известковая брусчатка. У нас нет карьеров известковых такого качества, он весь выбран. Его искали специальные люди, но найти его не удалось, а затягивать решение этого вопроса было невозможно. Я внутренне не согласен с тем, что появилось твердое покрытие, но других вариантов просто не было. Что было делать, импортировать известняк из ЮАР? Тогда проще было вымостить дорогу золотом.

- Сейчас все жители переселены в новые дома?

- Из муниципального аварийного жилья переселены все. Остались жители, у которых частные дома, понятно, что это не задача государства – переселять из частных домов. Но, наверное, какие-то точечные решения еще будут приниматься по тем жителям, которые проживают в памятниках культуры.

Посещение Путиным Свияжска. 29 августа 2012 года

«ПОШЕЛ РОСТ ЦЕН НА НЕДВИЖИМОСТЬ»

- Цены на дома и участки сейчас на Свияжске возросли?

- Естественно, возросли. Назвать точные суммы я не могу, я не риелтор, но сейчас есть газ, есть канализация, есть водопровод. Это провоцирует рост цен на недвижимость.

- Как сейчас изменилась эмоциональная жизнь свияжцев?

- Сейчас вечером люди гуляют семьями по главной улице, атмосфера совершенно другая. Если раньше, когда я приехал, и перестрелки случались с заезжими ребятами, то сейчас такого нет. У людей есть работа, и есть перспективы нормальной жизни.

- У вас на Свияжске есть маленькое государство в государстве – Успенский мужской монастырь. Как вы строите отношения с ним?

- Мы строим отношения на основе партнерства с его наместником отцом Силуаном. Потому что находясь на территории километр на 800 метров, военные действия просто невозможны. Даже если бы кому-то из нас захотелось их вести. Мы решаем все вопросы совместно. Например, недавно монастырь подарил нам археологическую коллекцию, которую долгие годы собирал один из насельников монастыря отец Иоанн. Очень хорошую коллекцию.

- Прошел слух, что монастырь хочет получить в свои владения Троицкую церковь, как вы к этому относитесь?

- Официальных документов на этот счет я не видел. Троицкая церковь сейчас находится в федеральной собственности. В ней сейчас работает выставка икон, которые нам во временное пользование дал музей ИЗО.

- Когда началось восстановление Свияжска, местные жители боялись, что москвичи и питерцы раскупят все землю под коттеджи. Есть сейчас на острове коттеджное строительство?

- Есть единичные сделки по покупке участков, но сейчас у местных жителей появилась возможность работать на острове, жизнь налаживается, зачем им продавать свои участки? Сейчас должно произойти какое-то значительное событие, чтобы человек собрался и уехал с острова. Так что массовой распродажи родовых участков нет. Излишки продают, их покупают, в основном, казанцы. Массового строительства коттеджей тоже нет, потому что действуют правила землепользования и застройки, принятые минкультом в 2009 году, очень дорого построить на Свияжске коттедж, археологические исследования необходимы. Так что массовой застройки нет и вряд ли будет.

- У вас сейчас в структуре несколько музеев?

- Да. В будущем году в помещении водокачки откроется выставочный зал, а после того, как будет расселен «дом с колоннами», как его у нас называют, он находится на улице Московской, там будет открыт музей гражданской войны.

- А сотрудники – это местные жители?

- Местные жители у нас тоже работают, но научные сотрудники у нас из Казани, понятно, что на Свияжске нет ни историков, ни искусствоведов.

- Музей – основной работодатель на острове?

- Музей, в исполкоме у нас люди работают, в монастыре, открылись объекты сервиса – кафе, сувенирные лавочки. В музее у нас, например, работает 40 человек. Мы сотрудничаем и с Национальным музеем РТ и со многими музеями РФ, они помогают нам выставками. Сейчас, кстати, у нас проходит выставка «Путь изразца», она рассказывает, как изразцовое искусство пришло из Москвы в Среднее Поволжье. В организации этой выставки нам помог музей из Подмосковья, музеи Ярославля и Нижнего Новгорода и многие татарстанские музеи. Хорошую выставку силами нашего молодого музея сделать невозможно. Следующая наша выставка – это антирелигиозный плакат, она едет из Санкт-Петербурга.

«В ЭТОМ ГОДУ БУДЕТ ПРИТОК ТУРИСТОВ»

- Поток туристов, естественно, увеличился?

- Да, мы ведем подсчет. В прошлом году нас посетило 48 тысяч туристов. До этого их было 18 тысяч. В этом году, думаю, прирост будет еще больше.

- Туристы едут пароходами?

- У нас, к сожалению, речной флот утрачен в России. Волжского пассажирского флота у нас практически нет, поэтому на пароходах приезжают немного людей, нет самих пароходов, они погибли в 90-е годы прошлого века. Основная масса туристов приезжает к нам на автобусах, и это не только казанцы, но и туристы из других городов. Мы занимаемся своим продвижением и за год участвовали примерно в 20 выставках, и в российских, и в международных. Информация о нас есть, мы заключаем договоры с компаниями, они направляют к нам туристов.

- Восстановление Свияжска завершено или будет еще что-то делаться?

- Когда начинается большое дело, потом всегда выясняется, что сделать надо больше, чем предполагалось. У нас еще очень много, что нужно сделать. Это касается инфраструктурных моментов, нужны новые туристические дороги, а то делаешь шаг в сторону и попадаешь в иную реальность. Часть памятников культуры еще не отреставрированы, они не имеют такой первостепенной важности, как Успенский собор или Троицкая церковь, но они важны с точки зрения градообразующей функции. Это деревянные постройки позапрошлого века, в основном. Это все делает фонд «Возрождение».

«МЫ САМИ ОТОЗВАЛИ ЗАЯВКУ»

- А что за история произошла с ЮНЕСКО?

- Она в действительности очень простая. Многое из того, что писалось об этом в прессе, не имеет никакого отношения к действительности. Конечно, со стороны об этом трудно судить, тем более что у людей есть какой-то комплекс представлений. Я тоже принимал участие в подготовке заявки и могу сказать, что это довольно-таки сложный процесс – включения в международную систему контроля. Многие думают, что мы попадем в список ЮНЕСКО и пойду деньги и бонусы. Все это не так совершенно! Единственный положительный момент, как совершенно правильно заметил Минтимер Шарипович, - это гарантия от самих себя. Мало того, что это престижно, появляется возможность включить механизм международного контроля за достопримечательностями и не натворить там из благих побуждений чего-то лишнего. Вот и все.

- А почему все-таки заявку не приняли?

- Ее не то, что не приняли, мы сами решили ее отозвать. Потому что в ходе консультаций с экспертами мы оценили свои шансы и поняли, что заявку надо доработать.

- На будущий год опять будете подавать?

- В августе этого года приедут эксперты, мы проведем с ними консультации. Экспертизы делает не само ЮНЕСКО, а независимая организация, в данном случае это ИКМОС, специалисты по памятникам. После этих консультаций мы поймем, в этом году нам подавать заявку или в следующем.

- Вы полагаете, что шансы есть?

- Есть. Посмотрите список объектов ЮНЕСКО – они там очень разные.

- Собор с уникальными фресками, Троицкая деревянная церковь – все это бесценно.

- Надо понимать, что все эти объекты обладают очевидной ценностью только для нас, для татарстанцев и россиян. Но нам же надо это доказать всему миру.

- Кто, кроме вас, готовил заявку?

- Коллектив исследователей, я был на подхвате. Это были татарстанские и российские искусствоведы и историки.

- Свияжск сейчас напоминает тот городок, которым был прежде?

- По административному статусу мы являемся сельским поселением. Мы место с большим туристическим и культурно-образовательным потенциалом. Заводы у нас не появятся и по численности населения мы, думаю, не сможем стать городом. Но уровень жизни стал выше, люди работают и зарабатывают. Люди задышали.

- Дачники не потянулись, не снимают дачи на лето?

- У нас не так много домов, так что просто пошел и снял, такого нет, в домах местные жители живут, хотя комнаты кое-где дачники снимают.

- А что происходит на Свияжске зимой? Туристов, наверное, меньше бывает?

- Туристов меньше, но жизнь не прекращается, музей функционирует, в монастыре службы совершаются. Такого затишья, как было раньше, нет. Потому что к нам можно и зимой проехать, дорога хорошая. И зимой есть что посмотреть.

«МУЗЕЙ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ САМООКУПАЕМЫМ»

- Как живет музей в финансовом плане?

- Нигде в мире музеи не живу на самоокупаемости, этот вид деятельности требует быть включенным в социальную политику государства. Музеи живут на средства государства, кто бы что мне ни говорил, но иных примеров нет, я изучал специальную литературу и таких примеров не нашел.

- Даже Лувр при его потоке туристов?

- Конечно, нет, вы что? Нет там никакой самоокупаемости, я был на стажировке во Франции и знаю, как там работают музеи. Там есть система госзаказов, может быть, более усовершенствованная, так уж исторически сложилось. Там есть госзадание, которое финансируется, оно выполняется, отчет сдается и все. Там вообще нет такого понятия, что музей должен получать прибыль.

- Но хоть что-то вы зарабатываете?

- Мы зарабатываем внебюджетные деньги, которые идут, в основном, на выплаты персоналу, потому что музейные зарплаты, они небольшие. У нас младший научный сотрудник получает около 7 тысяч, тот, у кого стаж больше, – до 12 тысяч. Сравните это со средними зарплатами по Татарстану. Музей никогда не превратится в коммерческую организацию, если он станет таковой, он сразу изменит свою роль и функцию. Он перестанет быть музеем. Его роль – образовательная и воспитательная, он помогает сохранить национальную аутентичность. Зарплаты на функционирование музея, они несоизмеримы с потенциальными доходами. Музей является точкой роста прибыли для других – туристы к нам едут, значит, зарабатывают транспортники, зарабатывают гостиницы, продавцы сувениров. Значит, они и налоги начинают больше платить. Таким образом, цель для государства достигается.