ОГОНЬ НА ПОРАЖЕНИЕ

Конституционный кризис заполыхал в России еще в 1992 году. В противостояние втянулись, с одной стороны, президент Борис Ельцин со своими сторонниками, с другой – возмущенные его социально-экономической политикой вице-президент Александр Руцкой, спикер Верховного Совета РФ Руслан Хасбулатов и весьма значительная часть депутатов.

Ситуация резко обострилась вечером 21 сентября 1993 года, когда в эфир вышло записанное заранее обращение Ельцина. Он сообщил, что подписал «указ 1400» «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». По этому указу утратила юридическую силу Конституция РСФСР 1978 года и была назначена дата референдума по проекту новой Конституции, а также распускались съезд народных депутатов и Верховный Совет России, определялась новая структура органов госвласти.

Парламент резко воспротивился – и депутаты, определенно держа в голове победу Белого дома (и Ельцина) в августе 1991-го, тоже решили добиться триумфа. Парламент констатировал государственный переворот, отрешил Ельцина от власти и передал его полномочия вице-президенту Руцкому.

Разрулить острейший конфликт пытался патриарх Алексий II на переговорах противоборствующих сторон. Здесь предлагался «нулевой вариант» – одновременные перевыборы и президента, и народных депутатов. Но переговоры были сорваны 3 октября, когда начались массовые беспорядки в Москве.

Оборону Белого дома возглавил объявленный и.о. президента Руцкой. Он назначил замминистра обороны страны – генерала Альберта Макашова. И тот вместе с группой защитников парламента по призыву Руцкого напал на здание СЭВ, где тогда была московская мэрия. Кроме того, вооруженные сторонники ВС на угнанных армейских грузовиках направились и к телецентру «Останкино». Здесь прошел двухчасовой митинг. А затем военный грузовик проломил стеклянную стену здания. Прозвучал выстрел из гранатомета, в результате чего погиб спецназовец. После этого подразделения МВД открыли по нападавшим огонь на поражение.

4 октября утром начался танковый обстрел Белого дома, а затем штурм. Западные телекомпании вели прямую трансляцию обстрела. Профессор университета Stony Brook в Нью-Йорке Джонатан Сандерс, который осенью 1993 года был корреспондентом московского бюро американской телекомпании CBS, вспоминает: «Той осенью я увидел в Москве столько крови, что мне хватит на всю жизнь».

Во время трагических октябрьских событий погибли, по данным следствия, 123 человека, и было 384 раненых. Позднее в разных изданиях и книгах назывались куда большие цифры потерь.

«Белый дом наш был сначала красным, а потом – наполовину черным», – в этих строчках, собственно говоря, описание всей октябрьской трагедии. Этот месяц, начиная с 1917 года, для России был несчастливым…

«ЭТО БЫЛО СТРАШНО»

О событиях тех дней в разговоре с корреспондентами «БИЗНЕС Online» вспомнили их очевидцы.

Василий Лихачев – депутат Госдумы России:

- В сентябре 1993 года я был в Москве, на 15-м этаже «Президент-Отеля». Проводил очередные консультации с Сергеем Шахраем и Юрием Яровым по договору между Москвой и Казанью. И вдруг 21 сентября появляется «указ 1400» Бориса Ельцина о роспуске Верховного Совета России. Этот указ обострил внутриполитическую обстановку и привел к конфликту.

Откровенно говоря, было страшно. Первый раз в жизни я видел, к чему привело противостояние законодательной и исполнительной властей. Причем исполнительная власть заявила: я и только я – главная! И поле ее такого, можно сказать, предельно жесткого влияния коснулось и республик. Потому что споры о их статусе тогда дошли до точки кипения…

Насколько знаю, этот «указ 1400» чуть ли не полностью написал Сергей Шахрай. Более того, он мне говорил, что у Бориса Николаевича были еще сомнения, подписывать или не подписывать. Сторонники первого варианта преодолели его колебания.

Естественно, общество при наличии развитых гражданских институтов не должно допускать такого лобового столкновения. Причем тогда обе стороны вошли в раж. У них было желание за пределами дипломатических усилий продемонстрировать силу.

После тех октябрьских событий – я это знаю – у Бориса Николаевича возникло неприятие Государственной Думы. Он приходил к нам в Совет Федерации, я с ним сидел рядом в президиуме, а Госдуму старался обойти стороной, всеми правдами и неправдами. Она не стала для президента в тот период авторитетной, очевидно, из-за воспоминаний об октябре 1993-го.

Характер у Ельцина был сложный. При этом на финальной точке выработки политического решения его воля была несгибаемой. Если он его принимал, то шел до конца. Сколько ему говорили нелицеприятного в отношении Татарстана и Минтимера Шаймиева. Тем не менее заставить его работать против региона, переходить логику разумного и правового не смогли.

Главный вывод тех трагических октябрьских дней: многие поняли, что нам нужно общее Российское государство, оно должно быть единым, сильным и дееспособным, чтобы решать политические, социально-экономические и другие проблемы. Нужно модернизировать партийную систему. После тех событий профсоюзы начали пересматривать свою роль. И все поняли, что все-таки пусть через трудности, через тернии, но находить общий язык надо.

Октябрьский 1993 года опыт, конечно, негативный, но, с другой стороны, и повлиявший в каком-то смысле на необходимость государственного строительства и реформирования российского общества. И он даже имеет внешнее значение. Взять хотя бы сегодняшнюю ситуацию в Сирии. Гражданская война идет там от противостояния нецивилизованности, от неумения на основе демократии и диалога решить существующие проблемы. И как результат – вооруженная борьба, которую подпитывают внешние силы, в том числе транснациональные корпорации, специализирующиеся на производстве и продаже в зону конфликта современного оружия. Тот отечественный опыт 1993 года говорит, что все равно необходимо искать компромисс и мирное решение данной проблемы.

Октябрь 93-го года в России показал, что нужна ответственная культура внутреннего миропорядка, политическая культура. Стандарты, нормы, критерии, которые были выработаны, в том числе и по итогам событий 20-летней давности в нашей стране, опираются на общечеловеческие ценности: уважение старшего поколения, уважение женщины, особые права ребенка, политический плюрализм, принятие другой точки зрения и то, что доказывать свою точку зрения нельзя с помощью грубой силы, вне Конституции и юридических прав.

«ЕЛЬЦИН ЖЕ ПЬЯНЫЙ БЫЛ»

Евгений Богачев – председатель Национального банка Татарстана (в 1990 - 1993 годах – депутат Верховного Совета РФ):

- В те дни я был в Белом доме почти до конца. Я и Валерий Павлович Васильев (депутат Госсовета РТ, в 1990 - 1995 годах – первый вице-премьер РТ) оставались, больше никого из Татарстана, все исчезли. Воронин был с Татарстана, но он якобы поехал на переговоры с патриархом. Сабиров звонит: «До конца будьте там! До конца Конституцию отстаивать!» Сам он здесь руководил.

Холодно было спать. Васильев как-то ухитрялся спать на стульях, ставили так, чтобы теплее было. Я не мог так спать, я – на полу. Холодно, газеты стелили. Простая газета, оказывается, держит (тепло – прим. авт.)! Ребята прорывались (в Белый дом – прим. авт.), омоновцы не пускали, цепь вокруг. Они цепь порвут – и сетку нам, а там пара бутылок водки, хлеб, колбаса. Еды же не было. Шашурин там подвиг совершил. Прорвался с машиной «КАМАЗ» и привез цыплят для всего Белого дома, машину кур! Потом генератор какой-то нашли, кур полусырых ели. Геращенко – а я был не на постоянной основе, деньги небольшие, но приличные – выдал нам новенькие хрустящие купюры на полгода вперед. Он был против Ельцина, после того Ельцин его раз и… А потом призвал обратно исправлять положение. Вот Геращенко не боялся ничего. Приносил нам – мы расписывались.

Через полгода я приезжаю в Москву, а меня разыскивают там как бывшего депутата те женщины-кассиры, что нам там выдавали. Говорят: Евгений Борисович, распишитесь, вам положено еще, кажется, тысяч 5, я не очень помню. Я говорю: «Вы что, нас же всех уже…» «Вам, на счете было». Хасбулатов умница был! Чеченец, лидер Чечни. Это истинно гений, я считаю. Так рулил, такой дипломат. Ельцин же пьяный был, с ним невозможно было. Он выходил на трибуну, вот такие законы, вот так и так. А утром совершенно другое подписывает. Невозможно было компромисса найти, бесполезно. И Хасбулатов так помог мне тогда, закачал деньги, благодаря этому мы еще два года продержались. Я узнал, что при Верховном Совете России создан фонд помощи людям, которые мигрируют из союзных республик. Я написал ему письмо, с ним договорился встретиться по-дружески в субботу. Он меня так прекрасно встретил. Я ему сказал: «Поддерживаю вас однозначно. Помогите, у нас оборудование страшное. Надо наперед». Он говорит: сейчас много татар с других республик к нам едут, их надо обслужить, рабочие места, надо покупать швейные, трикотажные машины, помещение строить, очень большая миграция идет. Он подписал выделить из фонда 300 миллионов.

Были ли шансы продержаться у парламента? Я деталей не знаю, но якобы там же избрали Руцкого и.о. президента. Ему обещали и подвели, перехватили где-то. Большую роль сыграл Грачев, помог Ельцину. Якобы там уже танки ремонтировали под Москвой или в Москве даже, какой-то ремонтный завод, каких-то уголовников, «танкистов» на эти танки выпустили и давай долбать. Армия не пошла, она потом уже... Раз пять нам назначали: завтра в 5 утра штурм. Я уже забыл всех этих генералов. Расстрелять – это у нас только можно так. В мирное время в парламенте пушки, что ли, будут? Его защищали просто люди, которых там погибло много. Это развал.

Сейчас у Путина большая задача – дать рост, пора уже, мы ведь столько засиделись. Пора восстановить то, что было. Вот недавно мелькнуло – в Москве он назначил или отправил в Совет Федерации Долгих, он был секретарь ЦК. Ему 88 лет, он такую четкую речь сказал, так Медведева пропесочил! Программа Медведева – за пять лет полную новую индустриализацию страны – разве это, говорит, возможно в России? Надо всем предприятиям помощь оказать! То, что есть, чтобы его не убить окончательно. Параллельно создавайте новое. Новое ведь не создается, только болтовня. И кадры, раньше у нас при ЦК задача была – на каждом заводе на директора три кандидатуры, которые прошли цеха. Сегодня какие кадры? Кто их готовит? Кто подбором кадров занимается? Все по знакомству, все по звонкам. Получается как в том анекдоте: «Я слышал, ты новую работу получил? – Какая это работа? Там же нечего нести!»

Фандас Сафиуллин – депутат парламента РТ (с 1990 года), депутат Госдумы РФ третьего созыва (с 1999 года):

- Те октябрьские события в России я оцениваю как военный переворот в самой дикой и разнузданной форме – с расстрелом парламента из танков, с прямой трансляцией этой сумасбродной дикости на весь мир. Власть заскорузлых партийно-номенклатурных консерваторов была свергнута «либеральными» мародерами. Поражение Советского Союза в холодной войне с разрушением страны стало полным и окончательным.

В какой-то степени я тоже был участником тех событий, в один из дней близко коснулся к ним. Был я в то время народным депутатом Татарстана, членом президиума Верховного Совета республики. Да, нас тоже сильно встревожило возникшее явно не по уму противостояние президента РФ Бориса Ельцина и Верховного Совета РФ. Президиум ВС РТ заседал почти ежедневно. Было очень сложно определить четкую позицию Татарстана.

В один из таких смутных дней, 29 сентября 1993 года, уже к вечеру, меня вызывает к себе первый зампредседателя ВС РТ Зиля Валеева и ошарашивает сообщением, что руководством ВС РТ мне поручается доставить в Москву вручить председателю ВС РФ Руслану Хасбулатову официальное письмо.

Вылететь предстояло рейсовым Як-40. На сборы ни минуты. Самолет уже на старте. Пассажиры давно на борту. Им объявляют задержку с вылетом на 40 - 45 минут «по техническим причинам». Успеваю позвонить домой и мчусь в аэропорт, почти по-летнему одетый, в легком плаще.

Когда после 40-минутной задержки с вылетом я появился на борту, пассажиры догадались о причине «технической» задержки. Без всякой телепатии можно было догадаться, что они думали: «Тоже мне – шишка! Из-за него мурыжить нас!» Под их гневным шипением и злыми взглядами полетел в Москву.

В московском аэропорту прямо у трапа самолета меня уже ожидала «Волга» от представительства Татарстана с какой-то картонкой за стеклом как еще один раздражитель моих попутчиков. Эти детали об уровне организации моей курьерской поездки в столицу говорят о том, что власти республики придавали большое значение тому письменному посланию руководству ВС РФ.

С первых же минут следования из аэропорта стало ясно, что будут проблемы для встречи с моим адресатом. Со слов водителя и из разгоряченных сообщений московского радио узнал, что в тот день, перед моим приездом, ситуация круто изменилась, что Белый дом оцеплен и окружен тройным кольцом – войсками, милицией и ОМОНом, а по всей Москве транспортный хаос, кольцевая дорога местами перекрыта баррикадами, митингами буйствующей толпы...

Скоро сам убедился, что это не панические страшилки. На магистралях, на перекрестках – транспортное столпотворение, полнейшая анархия. Мой истинно московский мастер-водитель ухитрялся, не щадя машину, объезжать безнадежно гибельные места по закоулкам, по дворам и скверам, задевая и опрокидывая мусорные урны.

Наконец, выехали на почти пустое Садовое кольцо, надеясь доехать до нужного поворота. Не доехали. Уперлись в огромную баррикаду через всю широченную улицу. Откуда только все туда натаскали – большие мусорные баки, железные кровати, велосипеды, спиленные деревья. За «крепостью» огромная толпа, а за ней – большие костры с черным дымом. Возможно, подожженные машины. Милиции почти не было видно. Наверное, она была на более горячих точках. Обратив внимание на ту картонку за стеклом нашей машины, подошел капитан и что-то посоветовал водителю. Рванули назад, юркнули через тротуар и скверик под арку какого-то длиннющего дома и кое-как добрались до нашего представительства. О том, чтобы доехать до главной цели, до Белого дома, не могло быть уже и речи.

В представительстве нас уже ждали, переживали. Мобильных телефонов ведь тогда не было.

Ждал вестей обо мне и Василий Лихачев – вице-президент Татарстана. Он уже несколько дней был в Москве. Связавшись со мной, предупредил, что положение настолько серьезное и опасное, и потому мне ни в коем случае не стоит попытаться пройти в здание парламента, даже появляться поблизости. Тем более что уже наступило ночное время. Отговаривали и в представительстве.

Но, наверное, сработал мой армейский условный рефлекс. Штатское распоряжение для меня – это тот же военный приказ, который «должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок». И я пошел. Пешком до ближайшей станции метро, оттуда до станции «Баррикадная», что почти рядом с Белым домом.

На «Баррикадной» привлекла внимание пустота на посадочных платформах и толпа людей в средней широкой части станции. Многие продолжали спускаться, а поднимались единицы. При выходе меня остановил пожилой мужчина и предупредил, чтобы я, если иду к Белому Дому, остерегался приближаться к группам, где более трех человек. «И не заметишь, откуда выскочат, отдубасят наповал, и нету их», – поделился он опытом.

Оказалось, что в тот вечер, за один или два часа до моего прихода к Белому дому, произошло страшное побоище, были избиты, покалечены и разогнаны тысячи пришедших защищать заблокированный парламент. Я еще застал лежащих неподвижно под деревьями людей в ночной темноте площади.

Осажденный Белый дом представлял собой мрачную темную картину. Без единого огонька в окнах. Там ведь отключили все: отопление, свет, воду и канализацию. Освещение притушено и вокруг здания. Многослойное оцепление военных, милиции, ОМОНа. Как беззвучные тени ходят какие-то люди. Группового скопления уже нет. Со стороны здания бывшего СЭВ (совета экономической взаимопомощи), похожего на раскрытую книгу, вещает мощный армейский громкоговоритель, призывает депутатов подчиниться президенту и организованно выйти, пока не поздно. Одиночным выходцам и поддержавшим 1400-й указ президента обещают хорошее трудоустройство. Я не видел выходящих, но были такие, которые хорошо устроились.

Как говорится у военных, оценив обстановку, решил все же действовать. Пошел к проходу первой цепи милицейской осады. Придумал легенду: приехал, чтобы довести до депутатов из Татарстана негласное предложение президиума ВС РТ – всем покинуть Белый дом и уехать в Казань. Если бы я назвал истинную цель приезда, то меня вместе с письмом препроводили бы по другому адресу.

На первых двух постах легенда сработала! Мало того, офицеры милиции даже похвалили Татарстан: «Правильно! Может, по примеру ваших и другие прекратят эту бодягу. А мы тут из-за этих козлов замерзаем и голодаем». Так милиция восприняла мою легенду. Но подполковник на втором посту меня остудил, сказав: «Проходи, но те тебя не пропустят, если еще только не пропустят». Показал на ОМОН. Их зона оцепления была огорожена самой опасной и непреодолимой спиральной колючей проволокой типа АСКЛ. Она не только колет, но и режет, цепляется, кромсает тело. Укладывается прямо на землю, резать ее бесполезно. Подошел к «калитке» с раскрытым депутатским удостоверением, но не успел слово сказать, встал передо мной, упершись своим животом почти в мой подбородок, экипированный, как инопланетянин из фильма ужасов, омоновецец и, не глядя на мой документ и не повышая голоса, посоветовал (в переводе на литературную формулировку): «Топай отсюда, дед! Пока жив». Мирно разошлись.

Итак, задание я не выполнил. К тому же оно уже и потеряло всякий смысл. А тот омоновец, не пустив меня в холодную и голодную ловушку накануне ее расстрела, получается, спас меня от страшной беды. Я очень благодарен ему.

Но самое ужасное в тех моих приключениях в ночь с 29 на 30 сентября 1993 года оказалось еще впереди. Распрощавшись с ОМОНом, пошел обратно, на станцию «Баррикадная». Не сразу обратил внимание, что все эскалаторы работают «вниз». А там уже огромная толпа. Слышен чей-то усиленный мегафоном голос. Идет митинг. Видимо, самая непримиримая часть разогнанного народа собралась там. На посадочных перронах нет никого, кроме меня. Только после того, что потом произошло, и до меня дошло, что это не из-за интереса всех поголовно к самому митингу. Люди плотно держались, надеясь, чтобы в случае чего их не раскидали на рельсы с высоким напряжением.

Поезд встречного направления проскочил без замедления скорости, без остановки. И тут, как ударом молотка по голове, осознал, что я в ловушке. Стою на платформе и обреченно жду «своего» поезда. Его нет и нет. И вдруг слышу ритмичный нарастающий грохот. Вижу: по двум эскалаторам спускаются две колонны омоновцев. Ритмично, синхронно бьют дубинками об щиты: «Бум! Бум-бум. Бум! Бум-бум». Спускаясь вниз, медленно, очень медленно, как гигантская жуткая гусеница-многоножка, движутся по двум посадочным платформам. Митинг затих. На фоне могильной тишины лишь эти ритмичные удары дубинок. Вдруг истошные крики в толпе. Началось. «Гусеница» все ближе ко мне. И я тоже медленно начинаю отходить в сторону другого конца платформы. На пределе нервного срыва слышу, как подходит «мой» поезд. Он необычно резко тормозит, открываются двери. Успел только прыгнуть в вагон, двери тут же закрылись, поезд помчался, полы моего упомянутого летнего плаща оказались зажаты створками. В том состоянии, в каком я был, я не сразу сообразил, что произошло. Когда, шагнув к сиденьям вагона, почувствовал, что меня кто-то или что-то, схватив сзади, тянет назад, на какой-то миг испытал запоздалый жуткий страх.

Вернувшись в представительство Татарстана, провел там бессонную ночь. Утром вылетел обратным рейсом и прилетел в Казань. Был небольшой мороз с легкой метелью.

Что было, что стало с оставшимися людьми на станции метро «Баррикадная», не знаю. Через несколько дней после тех событий в одной из газет, кажется, в «Правде», на последней странице прошла маленькая, в две строчки, информация со ссылкой на непроверенные источники о том, что на «Баррикадной» была жестокая расправа с митингующими.

На чьей стороне выступили бы сегодня?

Ни на чьей. Точнее, как и тогда, на стороне Татарстана.

Письмо в Казани я так и вернул нераспечатанным. До сих пор не знаю, что там было…

«НИСКОЛЬКО НЕ ОДОБРЯЮ ХАСБУЛАТОВА, ТЕМ БОЛЕЕ ОН ОБЕЩАЛ ШАЙМИЕВА В КЛЕТКЕ УВЕЗТИ»

Рафаэль Хакимов – вице-президент академии наук РТ, директор Института истории им. Марджани АН РТ, депутат ГС РТ, экс-советник первого президента РТ:

- Так получилось, что во время октябрьских событий 1993 года я был в отпуске, уехал отдыхать… Но наблюдал все по телевизору. Конечно, жуткая картина была, когда стреляли по российскому Белому дому. Независимо от того, какой парламент, страшно, когда в него стреляют прямой наводкой из танков. Что это за страна, которая может спокойно расстреливать свой законодательный орган?

Вообще, такое противостояние для меня неприемлемо. Это наша страна. Какие бы люди здесь ни жили, какая бы ни была оппозиция, надо находить общий язык. Но такое стало невозможным, в том числе из-за жесткости Ельцина. Он ведь и с Горбачевым так себя держал. И так же – с парламентом.

Я нисколько не одобряю Хасбулатова, тем более он в 1991-м, после ГКЧП, обещал Шаймиева в клетке увезти и второй раз взять Казань. И он не совсем шутил, потому что в марийских лесах тогда находилась российская дивизия, насколько знаю. Так что я нисколько Хасбулатова не одобряю. Но считаю, что вот такая жесткость Ельцина привела к тому, что и СССР распался, и страна пошла по жесткому пути. А гораздо лучше был бы для нас такой путь, который выбрали китайцы, они долго изображали, что все еще коммунисты, что там все еще компартия правит, хотя давно от этого уже ничего не осталось. Но зато мягко вошли в рынок, в демократию, смогли сохранить экономику, не сметая все таким шквалом, который многое смел в России.

Я и в 1993-м считал и сегодня уверен, что революционный путь вообще плохой. Такой путь и любая жесткая оппозиция приводят к тому, что появляется стремление к авторитарности. Не случайно в новой России стали напрочь отвергать все, что связано с социализмом. Стали с колхозами бороться. Можно бороться, я их нисколько не одобряю, но что ты взамен предлагаешь? Колхозы должны вытесняться за счет конкурентоспособности новых хозяйств. А не так, чтобы привести к тому, что в магазинах капуста исчезла, и потом думать, откуда ее завозить?

Капиталисты за границей воспользовались социализмом для того, чтобы взять у него хорошее и упредить всякие революционные настроения. Вся Европа так сделала. Швеция и Австрия до сих пор считаются социалистическими странами. Все страны, так или иначе, учли тяжелый опыт социалистического лагеря. А в России его отмели после противостояния 1993 года. Поэтому я ни ту, ни другую сторону не одобряю – надо было найти общий язык. Ради блага страны. А здесь все было слишком политизировано, и партийное противостояние взяло верх над интересами страны.

ЛУЧШИЙ ВАРИАНТ ИЗ ХУДШИХ

Александр Штанин – экс-депутат Госсовета Татарстана (трех созывов), лидер общественной организации РТ «Равноправие и законность»:

- Расстрел Белого дома в октябре 1993 года – это, я бы сказал, лучший вариант из худших. Из противостояния президента и парламента нужно было выходить. Но, к сожалению, компромиссы в нашем обществе достигаются очень трудно. Противостоящие стороны обычно сцепляются рогами, как бараны на узком мостике, и ни туда и ни сюда… Но безвыходных положений не бывает, поэтому проблему решили силовым – точнее, относительно силовым – способом.

Тогда в Верховном Совете Татарстана, в нашей парламентской группе «Народовластие», мы, естественно, обсуждали ситуацию, сложившуюся в Москве. В «Народовластии» большинство депутатов поддерживали реформы. И понятно, что были на стороне президента России Бориса Ельцина. Думаю, и сегодня все мы поддержали бы его…

А среди депутатов российского парламента, которые избирались от Татарстана, были тогда и сторонники Ельцина, и сторонники Хасбулатова. Скажем, Сергей Перуанский поддерживал Бориса Николаевича… Некоторые из парламентариев до конца оставались в Белом доме, он тогда уже стал черным от выстрелов.

Казалось бы, обе противостоящие стороны в том далеком 1993-м выступали за реформы. Но, к сожалению, не нашли общего языка. Нужно было все-таки пойти на какие-то взаимные уступки. В любых случаях надо идти на компромисс, это лучший вариант для обычных людей. Но часто – не для политиков. Многие ведь как считают: уступил, значит, проиграл. В то время как взаимные уступки позволяют решить проблемы ради народа и ради продвижения тех же реформ, причем менее болезненным способом. Но у нас другое воспитание, другой менталитет – есть только черное и белое, полутонов нет. И так до сих пор…

Илья Константинов – депутат Верховного Совета РФ (1990 - 1993):

- Во-первых, выяснилось, что переворот сентября-октября 1993 года оказался не эпизодом в истории нашей страны, а оказался началом достаточно длительной эпохи авторитаризма и режима личной власти. Многие думали тогда в 1993 году, что установленный Ельциным порядок правления, персоналистская Конституция, которая была протащена через референдум, отсутствие разделения властей, соподчиненность суда и исполнительной власти были характеристиками какого-то короткого промежутка, переходного периода. Оказалось, что это надолго. Прошло 20 лет, и мы видим, что заложенные Ельциным сваи новой российской государственности оказались фундаментальными. В этой связи я думаю, что протестное движение, появившееся полтора-два года назад в нашей стране, – фактически как бы новая волна протестов против тех же самых проявлений произвола, насилия и авторитаризма со стороны власти по отношению к обществу, с которыми мы сталкивались в 1993 году. 1993 год не закончился, он продолжается по сию пору.

Я и сегодня бы выступил на стороне Верховного Совета. Какие могут быть сомнения? Я тогда был членом Верховного Совета, но, даже не будучи им, я бы поддержал его, потому что закон, Конституция однозначно были на стороне Верховного Совета, это подтвердил и Конституционный суд, но и даже из-за чувства элементарной человеческой справедливости.

МЫ УПУСТИЛИ ВАЖНЕЙШИЕ ШАНСЫ, А ТАНКОВАЯ КАНОНАДА ЗВУЧИТ И СЕЙЧАС

Алексей Мухин – генеральный директор центра политической информации:

- Расстрел Белого дома был свидетельством того, что Борис Ельцин окончательно утратил ореол борца за демократию и свободу и превратился в человека, который маниакально борется за власть. Правда, эта трансформация закончилась через 6 лет: в 1999 году Борис Николаевич добровольно отказался от власти, за что ему огромное спасибо. Но перед этим в течение четырех лет Борис Ельцин насадил, и это является прямым следствием расстрела Белого дома, институт политического фаворитизма, последствием которого стало складывание олигархической системы власти в России. Переломить эту ситуацию не удалось до сих пор.

Я тогда наблюдал за событиями. И сегодня я бы не выступил ни на чьей стороне, а остался бы наблюдателем.

Сергей Шаргунов – писатель, автор романа «1993»:

- Те события воспринимаю как большую трагедию. И для тех, кто погиб и пострадал, и для всей страны. Мы упустили важнейшие шансы, а танковая канонада звучит и сейчас в историческом постскриптуме того октября.

Мне было 13 лет, но я убежал из дома на баррикады. Когда вернулся домой, там сильно ругали, о том, где я был, красноречиво сообщил запах костра, въевшийся в одежду. Воспоминания той осени со мной на всю жизнь.

Я был сторонником одновременных перевыборов парламента и президента. Как тогда, так и теперь сопротивлялся бы отмене разделения властей и, в сущности, системе олигархического абсолютизма. Но у героев моей книги есть и другие мнения, зачастую противоположные моим, я их слышу, они мне внятны, и в книге я максимально дистанцирован от себя, стараюсь передать время в его полноте – многоголосицу, страсти, надежды, отчаяние.

Владимир Жарихин – политолог, заместитель директора Института стран СНГ:

- С позиции сегодняшних дней я те события оцениваю так же: это был антидемократический переворот. Степень вины той и другой стороны еще долго будут устанавливать историки. Безусловно, основная вина лежала на исполнительной власти, но там были и серьезные ошибки со стороны законодательной власти. Но факт остается фактом: демократия в России серьезно проиграла в тот момент, в том числе из-за того, что была принята действующая Конституция, которая, с моей точки зрения, является вождистской, дающей слишком большой уровень власти президенту и исполнительным структурам в ущерб власти законодательной и судебной. И это до сих пор чувствуется и сказывается на положении дел в России.

Я тогда не стрелял ни в ту, ни в другую сторону, но принимал участие, потому что я был одним из лидеров партии «Свободная Россия». Такая партия в просторечии называлась «партией Руцкого». Я был одним из тех вроде 12 человек, которые подписали воззвание против принятия ныне действующей Конституции в той редакции, которая была выдвинута. Я считал, что должны были быть проведены одновременные выборы и парламента, и президента. Такая позиция у меня и сейчас осталась. Думаю, что в таком бы случае радикальные элементы с той и с другой стороны проиграли бы выборы, и все бы наладилось.

РОДОВАЯ ТРАВМА РОССИЙСКОЙ ДЕМОКРАТИИ

Михаил Ремизов – президент Институт национальной стратегии:

- Те события – это родовая травма российской демократии. После 1993 года разводить руками и говорить, что у нас демократия не заладилась, конечно, не приходится, потому президентская вертикаль вышла через государственный переворот. Изначально система была выстроена на узурпации. И эта родовая травма, исходная ситуация закодирована в нашей политической системе, внутри которой мы живем. Это то, что часто игнорирует либерально-демократическая оппозиция, либеральная оппозиция, которая, собственно, в 93-м году была на стороне Ельцина, потому что с другой стороны были ее оппоненты. Они предъявляют упреки к путинскому «авторитаризму», при этом не понимают и игнорируют тот факт, что сам момент рождения политической системы был связан с узурпацией власти, к которой они приложили руку напрямую.

В принципе, это был эпизод холодной гражданской войны, это была в свое время метафора Виталия Третьякова. Это был «горячий» эпизод холодной гражданской войны, к счастью, не очень затянувшейся. Но гражданская война важна своим завершением, прежде всего способностью победителей инкорпорировать проигравших. Через это проходили США менее мучительно и сложно, в меньшей степени это удалось Советской России. В нашем случае тоже полноценной кооптации проигравшей стороны не произошло. Это тоже одна из причин перекоса в политической системе. Это момент рождения той специфической политической системы, в которой исключена смена власти через выборы, с одной стороны, и, с другой стороны, также связанного с ней олигархического капитализма, который уже ковался двумя-тремя годами позднее в ходе приватизации, налоговых аукционов. Борьба за это велась уже в 93-м году.

Максим Калашников – писатель-футуролог, публицист:

- Те события я воспринимаю как великую криминальную революцию, которая привела к нынешней реальности, то есть, например, формированию феномена Путина. Это совершенно наследие октября 1993 года.

Я непосредственно рядовой участник тех событий. Я был, конечно, на стороне Верховного Совета. Попадал под огонь в Останкино, прекрасно помню и забывать совершенно точно не собираюсь. Уже тогда было ясно многое. Пришел криминальный режим, который представлял страну в интересах жалкого меньшинства.

Я и тогда был больше за себя. Сейчас я, конечно, понимаю, что после развала Советского Союза мы были обречены на катастрофический сценарий, потому что развал Союза и предопределил то, что мы вошли в очень долгий исторический штопор. Нельзя было его разваливать. Беловежское соглашение сыграло роковую роль.

Понимаю, что если бы тогда выиграла противоположная сторона, скажем, Хасбулатов с Руцким, Верховный Совет, видимо, повторилось бы противостояние. Руцкой стал бы президентом, и велика вероятность, что все бы повторилось, наверное, в исполнении президента Руцкого и Верховного Совета.

Чубайс, Гайдар, Ельцин – знаковые фигуры, которые действовали настолько нагло, беспардонно, хамски, с таким презрением к нам. Я считаю, что осуществлялась политика настоящего геноцида. Политика либеральных и радикальных реформ была геноцидом.

Тогдашние молодые пошли на сторону Верховного Совета. Но мы выходили за себя, мы не уважали Хасбулатова и Руцкого. На самом деле, наверное, возможен и другой исход – приход к власти некой силы, в результате другого хода событий Ельцин был бы свержен. Но я не думаю, что мы бы получили демократию. Скорее всего, получили бы какого-то диктатора, который мог бы повести страну по пути не неолиберальных реформ, а практических реформ. Не было бы ни залоговых аукционов, ни страшной Чеченской войны и нынешней власти, потому что Путин пришел как закономерное продолжение Ельцина – автора кровавой революции 91 - 93-х годов. Ведь Путин должен был узаконить тот грабеж, то чудовищное распределение богатств в пользу меньшинства. То, что сейчас имеем, мы, по сути, хлебаем последствия 91 - 93-го годов.