ДИАЛЕКТИКА РОССИИ

Единство и борьба противоположностей — это не просто знаменитый закон диалектики. Это самая суть того феномена, который мы называем словом «Россия», ибо наша страна стоит на стыке цивилизаций, на стыке Востока и Запада, христианства и ислама. Не принимая во внимание эту двойственную природу России, крайне сложно разобраться в тех общественных процессах, которые разворачиваются у нас на глазах и в водоворот которых все мы с вами вовлечены. Ряд концептов уже кристаллизовались вокруг этого надлома российской действительности. Так появились федерализм и унитаризм, евразийство и европоцентризм. Эти и многие другие понятия отражают два взгляда на будущее нашей страны, два возможных пути. Путь единообразия и путь плюрализма. Одни силы, например, верят в лозунг «Россия для русских» и хотят стерилизовать нашу страну от любых форм инаковости: культурных, религиозных, политических. Другие же считают Россию родным домом для всех коренных народов, культур и религий и настаивают, что вся эта палитра должна отражаться и в правовых реалиях нашего государства.

Мало кто осознает, но сторонники единообразия и плюрализма скрестили свои мечи сегодня и в битве за такое базовое понятие, как светскость. Светский характер российского государства провозглашен Конституцией РФ. Однако никто толком не объяснил, а что, собственно, это означает. И дело тут не в том, что какое-то ведомство проводит недостаточно разъяснительной работы, а в том, что данное понятие несет в себе двоякий смысл. Порой с этим смыслом путаются и сами чиновники. А что спрашивать тогда с нас, простых смертных?

ДВЕ МОДЕЛИ СВЕТСКОСТИ

Эта неоднозначность связана с тем, что в мировой практике существуют две модели светского государства: французская, именуемая еще лаицизмом, и англо-саксонская. Суть первой позиции заключается в том, чтобы светскость отождествлять с антирелигиозностью. Суть второй — в том, чтобы под светскостью понимать конфессиональную нейтральность. Именно эти различия и имел в виду президент РФ Владимир Путин, когда в феврале нынешнего года сказал, что, «сохраняя светский характер нашего государства, не допуская огосударствления церковной жизни, мы должны уйти от вульгарного, примитивного понимания светскости». Под последним подразумевался антирелигиозный подход.

Модель лаицизма, предполагающая крайне жесткое, нетерпимое и даже агрессивное отношение к религиям, нам всем более или менее ясна. Она реализовывалась атеистическим режимом Советского Союза. К чему это в конечном итоге привело, все мы хорошо помним: репрессии против верующих, разрушение храмов, расстрелы религиозных деятелей. Лаицизм основан на нетерпимости к религии и все меньше вписывается в современные стандарты права.

В отличие от Франции, большинству западно-европейских стран, а также США и Канаде, напротив, присуща традиция религиозной толерантности, что и является сутью англо-саксонской модели светскости. В этих странах не ставится целью культурное и цивилизационное единообразие общества. И потому публичная сфера этих стран открыта к проявлению религиозных, культурных и иных идентичностей. Так, во всех западно-европейских странах (за исключением Франции), а также в США, Канаде ношение так называемых религиозных символов в публичных местах не считается чем-то предосудительным и аномальным. Тем более оно не рассматривается как предмет специальной регуляции на государственном уровне. В Великобритании можно встретить, например, сикхов среди адвокатов, судей и стражей правопорядка, которые носят тюрбаны, а также женщин среди полицейских, таможенников или военнослужащих, одевающих мусульманские хиджабы. В Великобритании и Канаде сикхам-мотоциклистам законом допускается даже не надевать шлем. Напомню, речь идет о ведущих демократических странах, успешно реализующих принцип светскости. Здесь светскость, понимаемая как конфессиональная нейтральность государства, стоит на защите плюрализма и свободомыслия, о котором, к слову, и мечтали джадиды, если верить некоторым их современным последователям.

ГЛАВНОЕ, ЧТОБЫ ВСЕ ИМЕЛИ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫРАЖАТЬ СВОЮ ПОЗИЦИЮ

Наши стереотипы или идолы сознания, как их называл Фрэнсис Бэкон, — сильная штука. Порой очень сложно осознать, что мы находимся в их плену. Когда отечественные секуляристы с пеной у рта доказывают, что верующим нужно запретить проявление своей религиозной идентичности в общественных местах, ибо так велит логика светского государства, они даже не догадываются, что воспроизводят всего-навсего шаблоны мышления, которые им достались в наследство от эпохи воинствующего атеизма.

Марионеток советских шаблонов, все еще мыслящих по инерции прошлого и именуемых в народе «совками», религиозно нейтральная, т.е. плюралистическая, модель светскости неизменно приводит в ступор. Им действительно сложно понять, что мир может быть совершенно другим, чем они себе представляют. Они действительно не осознают, что светскость как антирелигиозность — это не единственно возможный ее вариант, отход от которого означает отнюдь не клерикализацию общества, а всего-навсего реализацию той модели светскости, которая основана на веротерпимости и, стоит полагать, в большей степени подходит для многоконфессиональной России.

Возможно, плюралистическую модель светскости будет легче им понять, если сравнить ее с понятием свободы слова. В начале 90-х многие воспринимали свободу слова также как освобождение от любых мировоззренческих императивов. Устав от идеологического единообразия советских времен, люди жаждали тогда плюрализма мнений. Поэтому поначалу многие редакторы считали, что на страницах их изданий должны публиковаться материалы совершенно разных политических партий и общественных сил, иначе их заподозрят в идеологической ангажированности. Однако в конечном итоге на практике это стало приводить не к свободе слова, а к диктату рубля, действующему по принципу «кто платит, тот и заказывает музыку». Другими словами, отход от идеологического единообразия стал оборачиваться в банальную идейную бесхребетность и беспринципность многих СМИ, что было не всем по душе. Видимо, тогда и произошел сдвиг в сознании журналистов. Свободу слова стали понимать не как отсутствие идеологии у того или иного СМИ, а как сосуществование в обществе многих СМИ с разными идеологиями. Другими словами, деидеологизация не предполагает обязательную стерилизацию каждого СМИ от любых идеологических установок. У каждой газеты может быть свой взгляд на мир и своя редакторская политика, как, впрочем, и отсутствие идеологических предпочтений. Это вполне нормально. Главное, чтобы все имели возможность выражать свою позицию.

Светское государство в рамках плюралистической, конфессиональной терпимой (нейтральной) модели означает примерно то же самое. Здесь светскость — это не кастрирование граждан от религиозных проявлений, как того хотят противники религии, а прежде всего свобода совести. Каждый может верить или не верить во все, с чем согласна его душа, и соответствующим образом проявлять себя. Хочешь носить хиджаб, нательный крест или значок Ильича — это твое личное дело. Светское государство не вмешивается в религиозный или атеистический выбор своих граждан. Напротив, оно его уважает. И не потому, что считает тот или иной выбор правильным, а потому, что оно конфессионально нейтрально, т.е. терпимо и к вере атеистов в то, что Бога нет, и к вере теистов в то, что Бог есть, и к позиции агностиков, не знающих, кто из них прав. Светским должен быть не отдельный человек, а общественное пространство. В противном случае наступит диктат сильного, как это было во времена Российской империи, когда православная церковь через государство подавляла свободу религиозных меньшинств или, как это было в Советском Союзе, когда вера в несуществование Бога руками правящей партии уничтожала все остальные верования.

НАШЕ БУДУЩЕЕ В ПЛЮРАЛИЗМЕ

Борьба за плюралистическое понимание светскости — это борьба за будущее нашей многонациональной и поликонфессиональной страны. Сегодня на наших глазах вспыхивают, словно красные лампочки сигнала тревоги, симптомы крайне опасного процесса — отката назад в унитарное прошлое. Попытки под предлогом светскости запретить в школе хиджаб, т.е. стремление ограничить граждан в их праве воспитывать своих детей в соответствии со своими религиозными убеждениями и национальными традициями — это не частный вопрос, а масштабное наступление сторонников однообразия в нашей стране. Они ведут атаку и по другим фронтам, в частности, хотят свести на нет преподавание родных языков в общеобразовательных школах.

Стоит ли поддаваться на попытки атеистов навязать нашей поликонфессиональной стране антирелигиозное понимание светскости? Мне кажется, что это чревато опасными последствиями. Ведь нападки на хиджаб и мусульманскую литературу, которые особенно осенью и весной пачками вносят в список экстремистской литературы, — все это угрожает не исламу как таковому, а прежде всего идеям евразийства, федерализма и всего того, что связано с цивилизационным многообразием нашей страны. Мусульмане проходили через испытания и посуровее нынешних. А вот традиция подлинного уважения всех народов России и их религиозных культур еще очень хрупка в нашей стране. Сможет ли она выжить, зависит от каждого из нас.

Первый заместитель муфтия РТ
Рустам Батыр