Руслан Нигматуллин: «Группировщики в Казани и Челнах с меня два раза снимали ботинки. Один раз прямо в автобусе»

«МОЯ ШКОЛА ДАЕТ ВОЗМОЖНОСТЬ ЛЮБОМУ ПОЛУЧИТЬ КВАЛИФИЦИРОВАННУЮ ВРАТАРСКУЮ ПОМОЩЬ»

— Почему первый филиал школы вратарей Руслана Нигматуллина вы решили открыть именно в Казани?

— По этому поводу задается много вопросов, со всех регионов. Конечно, начать с Казани было достаточно символично. Сама школа, которая находится в Москве, существует уже год. Сейчас, по моему мнению, наступила пора открывать филиалы по всей стране. Дело это сложное, требует серьезной подготовки, готовых технологий пока нет. Поэтому я решил, как говорится, обкатать модель филиала в Казани. Здесь для меня более комфортно — я родился в Казани, плюс здесь отличные условия, прекрасный манеж, где я, но в большей степени мой родной брат Рамиль (тоже был вратарем, воспитанник ФК «Электрон» — прим. ред.) будем по моей методике обучать юных и не очень вратарей.

— Как возникла идея создания такой школы?

— На самом деле многие профессиональные спортсмены уходят работать тренерами. Но идти в какую-то определенную команду мне пока не очень хочется. Ценю независимость. Если я буду работать на какую-то команду, то у меня будет ограничен круг возможностей, я буду привязан к графику работы клуба. Там я буду тренировать одного, двух, максимум трех человек. А я хочу передать свой опыт как можно большему числу людей, как любителям, так и профессионалам. Моя школа дает возможность им получить квалифицированную вратарскую помощь.

— И сколько будет стоить занятие?

— Дешевле, чем репетитор по математике. Разовая тренировка — 700 рублей, абонемент на две недели (четыре тренировки) — 2 тысячи рублей, абонемент на месяц (восемь тренировок) — 3 тысячи 200 рублей. Для Казани цены можно считать символическими. Скажем так, суммы хватит на оплату моей дороги от Москвы до Казани.

— Вы сказали, что тренировать ребят будет ваш родной брат Рамиль. Помимо него еще будут привлекаться другие тренера?

— Пока только он. Пока я здесь, мы будем это делать вместе. А так я ставлю себе пока примерный план — приезжать раз в месяц на пару занятий, затем снова в Москву. Там школа функционирует два раза в неделю, и на время моего отъезда я оставил своего помощника.

— Кого вы будете принимать в школу? Есть ли какие-то ограничения по возрасту?

— Пока ограничения только «от». Потому что группа достаточно большая, очень сложно уделять внимание маленьким 8 - 9-летним мальчишкам. С ними совсем другая работа, это работа с нуля. С ними лучше заниматься в маленьких группах. Возможно, это будет, но это будет какая-то индивидуальная работа. Так что сейчас я планирую набирать ребят от 10 лет и до... Ну вот в Москве самому взрослому моему ученику было 46 лет.

— Не тяжело ли работать с большой группой?

— Когда 15 человек в группе, то, конечно, сложно, но наша задача — успеть поработать с каждым. Мало просто поручить делать упражнения, нужно еще добиться правильного исполнения. Фундаментом, я считаю, является вратарская техника, которую нужно правильно заложить в ученике. Если начнешь неправильно ловить, то дальше все пойдет не так. Вратарское искусство состоит из нескольких компонентов, в том числе прием мяча, прыжки, работа ногами... Если какой-то компонент страдает, вратарь уже не классный.

— А что получится на выходе? Сможет потом ребенок играть в сборной?

— В нашем случае конкретно нельзя сказать, что вот он будет токарем третьего разряда. Здесь все достаточно индивидуально, потому что составляющих тут много. Должен быть и талант, и рост, и возраст, и просто даже желание учиться. У всех по-разному. Я заметил особенность, на первой тренировке в Казани у меня была платная группа и была местная команда, которой просто предположили поучаствовать, из ДЮСШ. И вот те, кто оплачивает занятие, у них по-другому горят глаза, они приходят с желанием чему-то научиться. А ребята, которые приходят потому, что тренер сказал, что надо... с такими у меня меньше желания заниматься, так как у многих из них просто нет ярого стремления чему-то научиться.

— А есть ли среди ваших воспитанников девочки?

— Да, есть. У меня в Москве время от времени приходят девочки. Но в основном это, конечно, ребята.

— Если казанский опыт окажется удачным, где вы еще планируете открыть свои вратарские школы?

— Сейчас меня ждут Самара, Нижний Новгород. Изъявили желание Питер, Томск и Воронеж. Заявок на самом деле достаточно, просто в каждом регионе необходимо найти квалифицированных партнеров, чтобы отстроить всю работу. Нужны хорошие условия для занятий. По своему опыту знаю, что место играет большую роль. В Москве мы тренировались за год в четырех местах, и не везде была хорошая посещаемость. Если поле плохо обустроено, а погода не очень хорошая, далеко от метро, неудобно добираться, то и народ будет ходить плохо. Если же это теплый манеж, который удобно расположен, если это рядом с метро, то от посетителей отбоя нет. Я хочу везде создавать такие хорошие условия, как в Казани. Кстати, я побывал на стадионе «Казань-Арена» и признаюсь, очень впечатлен — ну прямо «Сантьяго Бернабеу» (домашний стадион ФК «Реал», город Мадрид, Испания — прим. авт.). Даже сказал брату: «Вот здесь я бы потренировал» (смеется).

— Можно ли сказать, что открытием вратарских школ вы стремитесь подкрепить свою немного запылившуюся славу известного футболиста? Это как-то связано с вашей музыкальной карьерой или же может стать отдельным бизнесом?

— С музыкой это никак не связно, а бизнес это или что-то другое — в данный момент я пока не могу ответить точно. В Москве очень дорогостоящая аренда, я вкладываю свои деньги и работаю для того, чтобы хотя бы покрывать аренду. В будущем я, конечно, планирую, чтобы это приносило доход. Возможно, в перспективе это будет кормить. В минус работать все-таки неправильно. Хотя я не делаю на это большую ставку.

«НАС БЫЛО ДВА МАЛЬЧИКА И ТРИДЦАТЬ ДЕВОЧЕК»

— Раз уж мы заговорили о вашем музыкальном творчестве, хотела бы узнать причину недавней смены вашего музыкального бренда с DJ Ruslan Nigmatullin на DJ Nigmatica. С чем это связано и кто его посоветовал?

— Название пришло само и довольно давно. Раньше я называл так свои миксы — nigmatica («нигматика»), а потом решил выступать под таким псевдонимом. Это моя идея. Серьезных причин тому нет, просто мне очень не хотелось перемешивать свое футбольное имя и музыкальную деятельность. Дело это, конечно, достаточно спорное в плане музыкального продвижения, так как бренд «Руслан Нигматуллин», можно сказать, достиг определенных успехов, был узнаваем. Но, учитывая мои планы по созданию федеральной сети школ вратарей и другие проекты, я принял решение поменять музыкальный бренд. Все это для того, чтобы потом, если появятся другие проекты, все было четко понятно: «нигматика» — это «нигматика».

— Кто обучил вас азам диджейского мастерства? Как это проходило?

— В этом бизнесе я оказался совершенно случайно. Мне предложили сыграть один показательный сет, точнее, сымитировать игру, но я не люблю имитировать и решил взять несколько уроков. Их мне дал DJ First, и после этого я сыграл сет. Мне понравилось, и я решил изучить эту профессию. Уже через пару месяцев я поехал на первые гастроли — в Калининград.

— Сложно ли было после карьеры футболиста начинать что-то новое?

— Я вообще первое время был очень разочарован тем, что пришлось закончить карьеру, тем, что это случилось. Для меня это был такой большой шок, поэтому я какое-то время даже думать о футболе не мог. Но скучал по своей публике, а занятие музыкой дало мне возможность работать для своего зрителя. Пусть даже не языком футбола, а языком музыки. Сейчас успокоился и начинаю потихоньку входить в футбол. Вот открываю школы вратарей.

На самом деле музыка для меня — это не что-то новое, а, скорее, возвращение к истокам. В детстве я учился в музыкальной школе по классу классической гитары. В школе я еще пел в хоре. Нас было два мальчика и тридцать девочек...

— Это, наверное, было весело...

— Ой, замечательно (смеется). Это, пожалуй, был единственный коллектив, в котором я работал, где так много девочек. В остальном мне приходилось работать с мужчинами. Но тогда в конечном итоге футбол перевесил.

Вообще, у меня много других увлечений кроме музыки и футбола. Например, в своей семье я являюсь штатным поваром, так что вдруг я захочу открыть ресторан? Я человек достаточно импульсивный, интересующийся разными видами деятельности, и поэтому, где я могу оказаться в следующий раз, через год, неизвестно даже мне. Но пока вот я с удовольствием занимаюсь музыкой, с удовольствием занимаюсь футбольной школой. Просто зарабатывание денег мне неинтересно, мне хочется просыпаться с удовольствием, чтобы было вдохновение идти на занятия, ехать в другой город. То есть я хочу жить в таком ритме.

«В СПОРТЕ, Я ПОМНЮ, МЫ СПАЛИ ДО ОТВАЛА»

— Кстати, насколько изменился ваш ритм жизни после футбола? Где вы больше уставали?

— В спорте, конечно, нагрузки были гораздо больше. Если говорить о гастрольной деятельности, то тут возникает проблема со сном. То есть ночью я выступаю, и тут же мне нужно в аэропорт, пересаживаться через Москву, тут же лететь через другой город. Спать приходится в дороге. В этом плане сложнее. В спорте своя нагрузка, тоже тяжелая, физическая, но в спорте, я помню, мы спали до отвала. Когда были сборы, был обязательный послеобеденный сон.

— А как отреагировали близкие на то, что вы покидаете футбольное поле и становитесь за диджейский пульт?

— Ну я же не сразу встал за пульт. У всех бывших спортсменов наступает такой период, когда ему куда-то нужно встать. Или за столярный/токарный станок или за диджейский пульт. Поэтому, кто где окажется после спорта, вообще неизвестно.

Супруга, конечно, была озадачена, это незнакомая для нее стихия. Но потом успокоилась. Дети сейчас с удовольствием слушают мою музыку. Причем старший сын занимается футболом и тренируется в моей школе вратарей, а младший занимается в музыкальной школе по классу фортепиано. То есть он осваивает вторую мою профессию.

— Супруга не сердится, когда вы поздно приходите после выступления?

— В Москве под утро я не прихожу, так как там практически и не выступаю. Я выступаю по городам. В Москве диджей приходит в клуб как на постоянную работу. Резидент клуба — это звучит круто, но с финансовой точки зрения — не очень. Он получает копейки. Зато статус резидента какого-нибудь известного клуба помогает получить приглашение на гастроли, хотя бы в Подмосковье. В Москве выступать невыгодно.

— Сравнимы ли заработки футболиста и диджея?

— Футболисты бывают разные. Бывают футболисты любительских лиг, бывают — уровня Месси и Рональдно. Также и с диджеями. Бывают те, кто играет в каких-то привокзальных барах, и бывает уровень диджея Хардвела (DJ Hardwell — нидерландский диджей в стиле хаус — прим. авт.). Вот такое же соотношение. В зависимости от квалификации.

— Это понятно. А если говорить конкретно о вас?

— Если говорить обо мне, то, наверное, мне есть куда расти.

— Слава футболиста как-то помогла в раскрутке музыкальной деятельности?

— В шоу-бизнесе очень важно имя. И понятно, что определенный футбольный бэкграунд на стартовом этапе помог.

— Общаетесь ли с кем-то из тех, с кем вместе раньше играли?

— Нет, практически не общаемся. У каждого своя жизнь, скажу больше, некоторые со своими бывшими женами-то не общаются, не то что с бывшими футболистами. Жизнь футбольная и послефутбольная — это две большие разницы. Единственные, с кем мы более-менее поддерживаем общение, — это с Женей Варламовым, он тоже из Казани, и с Платоном Захарчуком. У каждого своя жизнь.

«Я РАЗОЧАРОВАЛСЯ В КОМПОЗИЦИЯХ С ВОКАЛОМ»

— В каком стиле вы играете? Это house? («Хаус» — стиль и движение в электронной музыке, созданные танцевальными диджеями в начале 1980-х годов — прим. авт.).

— Если точнее, это рrogressive house («прогрессив хаус»). Мне нравится прогрессивная музыка.

— Трек Symphony является вашей визитной карточкой. Что вас вдохновило на написание этой композиции?

— Мне захотелось сделать что-то фортепианное. Я прослушал очень много классической музыки: Моцарта, Бетховена. И будучи под впечатлением родилась идея трека Syphony. В следующем году я планирую выпустить новую версию этой композиции и еще несколько фортепианных треков. Я сделал несколько композиций с вокалом и, честно говоря, немного разочаровался в них. Не в самом вокале, а, скажем так, в моем музыкальном мировоззрении мне больше нравится инструментальная музыка.

— Как вы настраиваетесь на написание треков?

— Ну нужно много чего отслеживать, чтобы быть в тренде, чтобы делать модную музыку — молодежь же не слушает старье. Хотя, например, взять трек «Сквозь время» — в нем звучит мелодия из советского кинофильма. Но там была другая идея — прекрасную советскую мелодию подать в современном звучании. Я думаю, что это одна из лучших мелодий в советском периоде.

— А есть ли какая-нибудь известная композиция, на которую вы бы хотели сделать ремикс?

— Если даже такая и есть, то я не скажу, потому что поделюсь идеей, которую могут украсть.

— Но у вас уже есть несколько ремиксов?

— Да, у меня есть очень популярный ремикс на композицию из фильма «Маска» — Hey Pachyko («Эй, Пачуко»), который был суперхитом 2010 года. И композиция «Ямайка». Но сейчас я пока отказался от ремиксов, авторские треки все же интереснее.

«ПОПСУ Я НЕ ЛЮБЛЮ И ЕЕ НИКОГДА НЕ ИГРАЮ»

— Ежегодно влиятельный британский журнал DJ Magazine публикует рейтинг лучших диджеев мира. Не хотелось бы когда-нибудь оказаться на вершине этого рейтинга?

— Если бы я начал этим заниматься в 20 лет и более скрупулезно, как в футболе, шел к этому, то, возможно, я бы туда и попал. Но начал я все-таки поздновато.

— А какого из диджеев вы бы выделили? Кто вам нравится?

— Я считаю, что в этом году заслуженно одержал победу диджей Хардвэл. Он мне очень нравится.

— Почему же именно он?

— Я считаю, что он больше остальных в тренде. Музыка, которую он играет, наиболее модная. Армин ван Бюрен хорош по-своему, но он больше все-таки трансовый музыкант. Тиесто, я считаю, больше держится за счет старого багажа. Пол ван Дайк — не мое.

— А из российских диджеев могли бы кого-то отметить?

— Я не являюсь поклонником российских саунд-продюсеров.

— Руслан, будучи диджеем, вы все-таки преследуете больше коммерческий успех, или вас интересует только самовыражение?

— Знаете, успех Хардвела и успех коммерческий — это не совсем одно и то же. Самый богатый диджей в мире — это Кэлвин Харрис (Calvin Harris), потому что он пишет коммерческую музыку. Поэтому она и называется коммерческая, она рассчитана на зарабатывание денег. Его треки очень хорошо продаются, а прогрессивная музыка — это другое дело. Очень сложно получить от нее прибыль. Даже самый успешный трансовый трек не сравнится с радийным треком, который играет с каждого утюга.

Поэтому здесь каждый выбирает свое направление. Не думаю, конечно, что Хардвэл зарабатывает мало, но многие диджеи умеют совмещать и коммерческую музыку, и нечто андеграундное.

— А вам что ближе?

— Ну попсу я не люблю и ее никогда не играю. Музыку мою вряд ли можно назвать попсовой. Тот же трек Symphony, новую версию которого я планирую выпустить к чемпионату мира по футболу 2014 года, будет в трендовом звучании.

— В повседневной жизни какую музыку вы слушаете?

— Как ни странно, в машине электронную музыку я не слушаю. Я с удовольствием слушаю релакс, слушаю всевозможное ретро, 70-х, 80-х годов. А вот 90-е нет. Я считаю, в это время был какой-то провал что в кино, что в музыке. Все это было какого-то низкого качества. Я имею в виду сейчас российскую музыку. Еще с удовольствием слушаю музыку из итальянского фестиваля в Сан-Ремо. Так что я не могу сказать, что я такой ярый фанат электронной музыки. Я ее люблю, люблю с ней выступать, слушать, но в машине я никуда не спешу и слушаю более спокойную музыку.

«ЕСЛИ ТЫ НЕ СОБЕРЕШЬ ПОЛНЫЙ ЗАЛ, ТО ТЕБЯ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ НЕ ПОЗОВУТ»

— Вы выступаете в разных городах, насколько сильно отличается публика?

— На самом деле отличаться могут даже два клуба, стоящие друг напротив друга. В один входит более пафосная публика, в другой — более демократичная. В одном любят Сердючку, в другом должен быть только последний тренд. Так везде.

Плохо бывает, когда ты оказываешься там, где не совсем грамотный арт-директор, не изучает твой репертуар и приглашает тебя туда, где предпочитают Верку Сердючку.

— Такое бывало?

— Бывало, да. Однажды я приехал во Владивосток и попал в такое заведение. К счастью, потом в городе были другие выступления, и вот там все было в тему.

— Сложно выступать, когда нет энергетической подпитки от зала?

— Конечно. Я думаю, что любой артист всегда выглядывает в зал, чтобы посмотреть, много ли собралось народу. То есть полной уверенности в том, что я сейчас приеду и что у меня будет аншлаг, нет. Провалы в заполняемости могут быть у всех и абсолютно по разным причинам. Даже у суперзвезды, которая выступает в находящихся рядом городах, в одном может быть аншлаг, а в другой никто не придет. И понятно, что каждый переживает, надеясь собрать аншлаг хотя бы потому, что если ты не соберешь полный зал, то тебя в следующий раз не позовут.

«В ИБИЦЕ ПУБЛИКА ДЕРЖИТСЯ ДАЛЕКО НЕ НА ОДНОМ АЛКОГОЛЕ»

— У вас есть партнер в музыкальном бизнесе? Кто вас продвигает?

— Да, сейчас у меня контракт с компанией Warner music russiа («Уорнер мьюзик раша») — уважаемой мировой компанией, так что, я думаю, это о чем-то говорит.

— Как они на вас вышли?

— Случалось это после того, как я сделал ремикс на композицию «Ямайка». Он стал достаточно популярным, и Warner music заинтересовала эта композиция. Посотрудничали по этому треку, а затем следом вышел Symphony. Мы заключили контракт на три года и вот недавно продлили его еще на три. Согласно контракту все мои музыкальные и имиджевые направления принадлежат компании Warner music.

— Почему они не продвигают вас на Западе?

— На Западе своих достаточно. Честно говоря, я делаю попытки. Но даже в России огромная конкуренция, а там она просто сумасшедшая. И начинать делать старт в 39 лет достаточно сложно. Здесь у меня есть спортивный бекграунд, а в мире у меня такого веса нет.

— А выступать там не пробовали?

— В мае этого года я ездил на Ибицу, там было приватное мероприятие.

— И как вам атмосфера Ибицы?

— Я был приятно шокирован, но чувствуется, что далеко не на одном алкоголе там держится публика. Это мне очень не понравилось.

— А местные знаменитые тусовки?

— Мне нравится музыка, нравится выступать, а тусовки, ночная жизнь... По молодости это было интересно, а сейчас уже нет.

«СУПРУГЕ Я СКАЗАЛ, ЧТО МАРСЕЛЬ — ЭТО ФРАНЦУЗСКОЕ ИМЯ»

— Как вы познакомились со своей супругой?

— Совершенно случайно. Познакомился с одной девушкой, она пришла на встречу вместе со своей подругой, и я сразу в ту влюбился. Жить вместе мы начали недели через две, а через два года поженились.

— А чем она вас покорила?

— Не знаю. Наверное, я просто увидел в ней свой идеал.

— Она не ревнует? Все-таки клубы и все такое...

— Нет. Не была замечена в этом.

— А сами вы ревнивый человек?

— По молодости было, да. Порой даже перегибал, я думаю. Наверное, все мужчины такие. На самом деле это свойственно и девушкам, и парням. Хотя сейчас я реагирую спокойнее.

— Почему вы с женой решили назвать своего старшего сына так же, как и вас — Русланом?

— Мы долго думали насчет имени, никак не могли прийти к общему знаменателю и в итоге решили назвать Руслан. Хотя сейчас, наверное, я бы его так не назвал, потому что есть определенные неудобства. Зато я рад, что мне удалось уговорить жену назвать младшего Марсель. В Москве это очень редкое имя, многие удивляются. Супруге я сказал, что это французское имя. Хотя здесь в Татарстане это имя достаточно распространенное.

«ПРЯМО В АВТОБУСЕ МЕНЯ ПРИЖАЛИ ЧЕЛОВЕК 10»

— В начале интервью вы сказали, что один занимается футболом, другой — музыкой...

— Да, старшему нравится футбол, он тоже вратарь и с удовольствием занимается.

— Он хочется заниматься этим профессионально?

— Здесь уж как повезет. Просто хотеть мало. Посмотрим, ему только 13, я в этом возрасте только начал определяться. Но на данный момент он сильнее, чем я был в то время. Загадывать не стоит. Я помню, когда был подростком, говорил тренеру, что хочу играть в сборной России. Мне отвечали, мол, ты посмотри на себя и посмотри на других. Тебя не слышно и не видно. Мой сын сейчас не в основном составе команды, потому что в этом возрасте преимущество у тех, кто имеет высокий рост. Но я ему объясняю, что расстраиваться не стоит, потому что нельзя заранее угадать, у кого как сложится биография. В моем детстве были очень талантливые ребята у нас в команде. Не буду назвать фамилий — не очень весело у них сложилась биография, в середине и конце 80-х Казань была криминальной.

— А вас в группировку тогда не пытались рекрутировать?

— Я, скорее, был пострадавшим. С меня два раза снимали ботинки.

— Ботинки?!

— Да. Один раз в Казани прямо в автобусе меня прижали человек 10. Второй случай был в Челнах, куда я один переехал в 16 лет, чтобы играть за футбольный клуб «КАМАЗ». Я тогда жил в общежитии, вышел куда-то в город, и также меня обступили, для пущей уверенности в исходе пару раз мне пытались показать какую-то челнинскую «вертушку». Ну и закончилось все опять же — новой обувью.

Надо признать, что оба раза мне попались «гуманные» ребята — они не отправляли меня босиком. Я всегда взамен получал то, в чем могу дойти до дома. По крайней мере это лучше, чем через весь город идти босиком. Впрочем, несмотря на такие приключения, с теплотой вспоминаю те годы.