25KaFfKOSM0.jpg

Дом Алины Шарипжановой расположен в 15 км от Казани, в небольшом поселке Калинино. Первая встреча оказалась не самой дружелюбной — у ворот нас встретила громко лающая собака, которая, к счастью, оказалась на цепи. Затем вышла приветливо улыбающаяся Алина и, заверив, что пес никого не тронет, пригласила в дом. Первым делом певица познакомила всех со своим сыном — пятимесячным крохой Амиром. Она дала его подержать, пока сама доставала из духовки только что приготовленный ароматный пирог-пятиминутку с клубникой. Так, за чаем с выпечкой начался наш откровенный разговор.

«НА ЭТОМ НАСТОЯЛ МОЙ МУЖ»

— Алина, вы будете представлять Татарстан на международном конкурсе «Тюрквижн-2013». Волнуетесь ли вы? Как оцениваете свои шансы?

— Конечно, волнуюсь, хотя я принимала участие во многих тюркоязычных конкурсах. Но «Тюрквижн» — это конкурс уровня «Евровидения». Участие в нем — большая ответственность. Я очень переживаю, вдруг что-то сделаю не так.

Честно говоря, я думала, что отборочное жюри меня не выберет, потому что они знали, что я недавно стала мамой и что есть ряд обстоятельств, по которым я могу не поехать. Поэтому, услышав свою фамилию, я даже немножко огорчилась (смеется). Сама я болела за певицу Малику. С ней мы уже много лет дружим. Также мне очень понравилась девочка из Москвы — Юля Гарифуллина. Мне было бы приятно, если бы они представляли Татарстан. Тем не менее жюри выбрало меня, возможно, потому что песня, которую я исполняла, оказалась действительно очень хорошей. Сейчас мы перевели ее на турецкий язык, так как это было одним из требований конкурса. Правда, перевод не литературный, а прямой, для трансляции.

— Почему вы решили принять участие в этом конкурсе?

— На самом деле на этом настоял мой муж. Несмотря на то, что он не имеет к музыке и к шоу-бизнесу никакого отношения и работает в совершенно другой сфере, он меня всячески поддерживает. Про конкурс мы узнали из электронной рассылки, которую присылали всем татарским исполнителям. Нам предложили — мы не отказались (улыбается).

— Как отреагировали близкие, когда узнали, что вы будете выступать на «Тюрквижн»?

— Моя мама меня поддерживает. Ведь на ближайшую неделю основной уход за ребенком ляжет на ее плечи. В общем, все меня отпустили (смеется).

— Как сейчас идет подготовка к конкурсу?

— В принципе, мы не делали упор на постановку какого-то шедеврального номера, потому что у нас вокально насыщенная песня. Мы заказали мне национальный костюм, в котором я буду выступать. Его шьет Людмила Николаева Чернова — замечательный стилист и модельер.

— Что за песню вы будете исполнять? Кто автор?

— Она называется «Упкэлэмим» («Не обижаюсь», — ред.). Музыку для нее сочинил Габдразак Мингалеев, слова — Минвазих Фатихов. Она про то, что, какие бы преграды ни ставила мне жизнь, я все преодолею. Получился настоящий гимн жизни.

«Я ГОРДО ОТВЕЧАЛА: «Я АЛЛА ПУГАЧЕВА»

— Вы сами родом из Саратова. Что сподвигло вас 15 лет назад переехать в Казань? И почему именно Казань?

— Я родом даже не из самого Саратова, а из маленького городка Ершов, на границе с Казахстаном. Приехала в Казань, потому что хотелось учиться, к тому же была тяга к родному языку. Мама у меня белоруска, с примесью польской крови, папа - чистый татарин, так что брак получился крайне смешанный, а дети получились вроде талантливые (смеется). Мой младший брат Радик тоже музыкант. Он пишет песни, работает с известным татарским певцом Габдельфатом Сафиным. К тому же он замечательный барабанщик.

— Вы рано начали увлекаться музыкой?

— Да. У меня не было выбора. Мои родители познакомились в самодеятельном коллективе — агитбригаде, которую создал папа, работая в местном УВД. В рамках агитбригады был организован вокально-инструментальный ансамбль «Орион». И вот там они познакомились с мамой. Она пришла на прослушивание со своей сестренкой. Папа кандидатуру мамы одобрил, они подружились, а через какое-то время сыграли свадьбу и родилась я. Так что с детства я пела и знала наизусть все песни Альфии Авзаловой.

— Что вы почувствовали, когда впервые вышли на сцену?

— Первый раз на большую сцену я вышла на районном межшкольном конкурсе в 11 лет. Как сейчас помню свои переживания. Я пряталась за роялем, потом меня девочки-старшеклассницы заметили и сказали жюри, что тут еще одна конкурсантка есть, которая не спела (смеется). У меня ноги подкашивались от страха, но когда встала к микрофону и услышала свой голос, то страх сменился эйфорией, и я «заболела» сценой!

— Говорят, что первый свой концерт вы дали в возрасте пяти лет в аэропорту, когда вместе с мамой ожидали рейс. Вы помните этот случай, чем все закончилось?

— О, это был уникальный случай. Мне, наверное, даже и пяти лет не было — года три с половиной, пожалуй. В аэропорту Бегишево произошла какая-то задержка рейса. У меня была скакалка, которую дала мама, и я с ней играла. Видимо, в какой-то момент мне стало скучно, и я стала просто ходить по залу, волоча ее за собой. На вопрос других пассажиров: «Девочка, ты чего так ходишь, ты кто?» Я гордо отвечала «Я Алла Пугачева». Я взяла свой большой «цыганский» платок с кисточками, повязала его как юбку, встала на какой-то маленький пьедестал и давай песни петь. Все подряд — все, что знала. Пела на русском, татарском, украинском. Было даже неважно, правильно ли я знаю слова. Собрался народ, мне хлопали, кто-то апельсинами угощал, кто-то конфетами, печеньем. Мое выступление длилось, наверное, около часа, пока не проснулась мама. Она встала со словами: «Это что такое?!» Отругала она меня тогда.

— Еще и отругала?

— Она у нас вообще очень строгая. Немножко попало, конечно. Она сказала, чтобы я всем все отдала. Тогда вышел один мужчина и сказал маме, мол, вы ее не ругайте, она у вас талантливая. Это был мой первый заработок в качестве певицы.

— Где вы получили музыкальное образование?

— Моя мама записала меня в местную музыкальную школу по классу фортепиано. Она не считала, что у меня какой-то особый талант в области вокала. Но преподаватель по хору и директор музыкальной школы Лидия Сергеевна постоянно говорила маме: «Обратите внимание, у вашего ребенка необычный голос. Занимайтесь с ним». «Да у нас все так поют, ну и что?!» — отвечала ей мама (улыбается). В итоге я мучилась-корячилась кое-как на фортепиано. Плакала, страдала. Мне не нравилось играть. В целом для меня это было катастрофой.

В 97 году я приехала в Казань, и меня практически без экзаменов взяли в Институт искусств и культуры. Если честно, тогда на нашей кафедре не было практически никакого учебного процесса. Мне было скучно учиться. Я стала везде выступать, потому что певец для меня тот, кто поет на сцене, а не тот, который поет в кабинете.

Педагог мне говорила, что я не должна зарабатывать деньги голосом, что я должна беречь связки. А я говорила, что у меня связки луженые, мне деньги нужны, я студентка. Я тогда весила 40 килограммов. Как сейчас вспомню, это был какой-то ужас (смеется). Если меня встречал преподаватель в школе и спрашивал, ела ли я сегодня, я просто не знала что отвечать, потому что не помнила. Утром съедаешь чашечку овсянки и выпиваешь компот из сухофруктов, и все, вперед. Молодая была, энергии было много.

«МАМА МНЕ ВСЕГДА ГОВОРИЛА, ЧТО МУЗЫКА — ЭТО НЕСЕРЬЕЗНО. ПЕСНИ, ПЛЯСКИ — ЭТО НЕСЕРЬЕЗНО»

— Насколько я знаю, у вас есть и юридическое образование. Как так получилось? Все-таки музыку и Уголовный кодекс трудно назвать взаимодополняющими областями знаний...

— Мама мне всегда говорила, что музыка — это несерьезно. Песни, пляски — это несерьезно.

— При том что они пели сами?

— Это был самодеятельный коллектив. Мол, мы пели, но у нас же была и нормальная работа. Поэтому она убедила меня поступить в Казанский институт управления, экономики и права (ИУЭП). Кстати, во времена моей учебы на юриста я взяла гран-при всероссийской студвесны. По тем временам был неплохой такой призовой фонд — 6 миллионов рублей, это как сейчас, наверное, 60 тысяч рублей.

После окончания обучения в ИУЭП я даже приступила к написанию кандидатской диссертации. У меня был серьезный научный руководитель: кандидат юридических наук Бикеев Игорь Измайлович. Он, кстати, очень творческий человек — пишет стихи, на которые написано уже несколько десятков песен. Но для меня совмещать творчество и серьезное дело оказалось невозможным. Видимо, у меня такой темпераментный характер, что я не могу сидеть на месте. А ведь написание научной работы предполагает усидчивость.

— А что была за тема?

— «Доведение до самоубийства: уголовно-правовой и криминологический аспекты».

— Почему именно эта тема?

— Ну я со своими научными руководителями посчитала, что суицидальные проблемы более близки людям творческим. Очень много тех, кого довели до суицида, когда их систематически запугивали, издевались, третировали и так далее. Человек ломается, не выдерживает.

— В итоге вы не получили ученую степень?

— Нет, не получила. Я решила закончить музыкальное образование и продолжила учебу в Казанском институте культуры и искусств на кафедре у народной артистки Венеры Ганиевой. Она для меня была не только педагогом. Муж шутя называет ее «ижади энием» («мамой по творчеству», — ред.). Она, правда, как вторая мама. Благодаря ей я выиграла два международных конкурса.

— А что за конкурсы?

— Один — это конкурс эстрадной музыки тюркоязычных стран. А второй — эстрадно-вокальный конкурс, который проходил в Республике Тыва. Кстати, тем, кто интересуется нестандартными видами туризма, обязательно нужно туда съездить. Горы Саяны действительно обладают какой-то волшебной энергетикой. Мы отдыхали на берегу Енисея, там построен юрточный городок, и нам с мужем посчастливилось остановиться в том же номере, в котором останавливались Владимир Путин и Сергей Шойгу. Замечательное место, запах войлока, чистый воздух... Может, поэтому вскоре я забеременела (смеется).

— А когда ваша мама признала за вами право быть певицей?

— В году, наверное, 2008. Когда я получила вторую статуэтку «Алтын Барс». Когда мама поняла, что я без этого не могу, она стала меня поддерживать.

«АРТИСТ — ЭТО НЕ ТОТ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВЫХОДИТ НА СЦЕНУ С АККУРАТНЕНЬКИМ ГОЛОСОМ, С АККУРАТНЕНЬКОЙ ВНЕШНОСТЬЮ»

— Вас называют татарской Ларой Фабиан. Откуда пошло такое сравнение?

— Это сказали в одной звукозаписывающей компании. При записи песни у меня все спрашивали, могу ли я спеть еще выше? А еще выше? Тогда-то мне и сказали, что такой диапазон у Лары Фабиан. Отсюда и пошло сравнение. Диапазон у меня и правда широкий (смеется).

— Сколько у вас октав?

— Больше трех, это точно. Мне кажется, что после родов мой голос обогатился. Раньше у меня диапазон был смещен на высокие ноты, теперь раскрылся и нижний регистр. То есть теперь могу петь и эстрадные, и джазовые композиции, и оперные арии. Хотя, может, это и не связано с родами. Может, я просто не пела никогда такие песни (смеется). Просто мне недавно один композитор написал песню, и она поется в нескольких октавах.

— Кто оказал влияние на вас как на певицу?

— Кумиров у меня нет, но в свое время я очень обрадовалась, что у нас появилась певица Валерия. Это был 93 год, и качественной музыки на отечественной сцене было мало. Она представила альбом со своим романсами, а затем свой англоязычный альбом. Еще мне нравится Уитни Хьюстон. В 10-летнем возрасте я пела, наверное, все ее песни. Также в ранние годы мне нравилась Ирина Понаровская. У нее был свой стиль, который выражался в голосе. К тому же она пела хорошую музыку, не совковую. Могу выделить Ларису Долину. Еще я слушала Альфию Авзалову. Кстати, тогда я думала, что в Татарстане все так поют. У нее тоже было чувство стиля. Откуда она только его брала? Может, с каких-то пластинок Эдит Пиаф, Мирей Матье. В ее голосе столько всего можно прочесть. Она очень стильная, в отличие от многих других исполнителей татарской эстрады. Я заговорила о ней еще потому, что она близка мне тембрально, в той же манере работаю я.

— А все-таки какой музыкальный жанр вам ближе?

— Я называю его синтез-вокалом. Возможно, я сама и придумала это название. Синтез-вокал — это когда я в одном произведении могу объединить все. То есть какую-то часть ты поешь в речевой позиции, театрально-эстрадной, а какую-то яркую часть можно исполнить в оперной манере. Я люблю объединять все это. К сожалению, таких песен очень мало.

— Как-то вы признались, что очень хотели бы исполнить оперную арию на сцене театра. Эта мечта еще не сбылась?

— Пока нет. Но я записываю некоторые арии. Мне посчастливилось спеть Марфу из «Царской невесты», Лауретту (одноактная опера Джакомо Пуччини «Джанни Скикки», — авт.), а вот Виолетту (опера Джузеппе Верди«Травиата», — ред.) свою любимую, к сожалению, пока еще исполнить не удалось. Это драматическая роль — моя мечта. Когда я впервые услышала в 1997 году, как ее исполняет мой педагог Венера Ахатовна на сцене театра имени Мусы Джалиля, у меня были такие глаза, как будто я неделю плакала. До такой степени я заболела этой оперой. Кстати, многие критики считают, что Венера Ганиева — лучшая Виолетта в Европе.

Я считаю, что артист — это не тот человек, который выходит на сцену с аккуратненьким голосом, с аккуратненькой внешностью. Вышел и чистенько спел. Артист должен быть интересным, глубоким человеком. Исполняя арию, за 3 - 4 минуты ты должен столько отдать, выложиться! Вот Венера Ахатовна сложилась именно как артистка в полной мере. Она и певица, и у нее потрясающее чувство стиля.

— Как вы оцениваете ситуацию на татарстанской эстраде? Какие у вас взаимоотношения с коллегами?

— В принципе, со всеми у меня нормальные отношения. Я человек дружелюбный, стараюсь всем помочь советом, делом. Но если меня что-то не устраивает, я могу прямо сказать: ты балбес потому-то, потому-то. На меня мало кто обижается. Может, если только за то, что я опаздываю или не могу присутствовать где-то, потому что нахожусь на съемках. В целом все положительно.

На татарской сцене есть интересные состоявшиеся артисты: Салават Фатхетдинов, Хания Фархи, Зайнэп, Хамдуна Тимергалеева и так далее. Когда я встречаюсь с этими людьми на каких-то концертах, корпоративах, банкетах, то радуюсь от души, как будто вижу родственников, которых давно не видела.

«МЕНЯ ОСТАНАВЛИВАЛ СТРАХ ВСЕ БРОСИТЬ И УЕХАТЬ В МОСКВУ»

— Алина, правда ли, что вы выступали на свадьбе у певицы Алсу? Как вы там оказались?

— От этой свадьбы у меня только светлые воспоминания. Там я очутилась благодаря нашему очень хорошему другу семьи, композитору, исполнителю и своего рода наставнику — Фирзару Муртазину. Он сказал, что его попросили найти молодую певицу для свадьбы у Алсу. Я согласилась. Из наших татарских исполнителей там еще были те же Салават Фатхетдинов, Зайнэп и еще несколько артистов. И хоть я спела там всего две песни, оно того стоило. Я пела в тот же микрофон, что и Алсу. Сама она тоже исполнила несколько песен. Одна из них была на татарском языке — «Эткэй» («Папа», — ред.), её попросил спеть её папа.

— Насколько я знаю, администратор Алсу предлагал вам раскрутиться в Москве, но вы тогда отказались.

— Не то чтобы отказались. Вот мой муж, он бы ухватился за это предложение. А тогда я была незамужней, самостоятельной певицей. У меня были свои песни, корпоративы, выступления, расписанные на несколько месяцев вперед. Еще меня останавливал страх все бросить и уехать в Москву. Здесь вроде как все уже было налажено — я перевезла в Казань маму, братишку, мы начали строить дом. К тому же было очень тяжело с деньгами, а ведь на первом этапе надо вкладываться, искать каких-то спонсоров. Я так никогда не делала, я просто не умею. Просить, дайте мне, пожалуйста... Это сейчас есть у кого просить, и то я этого не делаю. Мне просто неудобно. А ведь чтобы провести концерт, требуются вложения. Какой бы ты талантливый ни был, деньги нужны. Хотя бы для того, чтобы поставить аппаратуру, свет, звук.

— Не пожалели потом, что не согласились?

— Нет. Я считаю, что Аллах видит, кого и как вести. Откуда я знаю, может, мне пришлось бы поступиться со своей совестью. А так я честна сама с собой. Я делаю то, что мне нравится, записываю те песни, которые нравятся мне. Так что я нисколечко не жалею.

«КАКИМ БЫ СЛАДКОГОЛОСЫМ ТЫ НИ БЫЛ, БЕЗ ПИАРА ВРЯД ЛИ ЧТО ПОЛУЧИТСЯ»

— Когда вы поняли, что к вам пришел успех?

— А он еще не пришел (смеется). Вообще, что такое успех? Успех ведь он может быть каждый день.

— Ну вас ведь узнают, специально для вас пишут песни.

— Тогда, наверное, после конкурса «Татар жыры». В принципе, конечно, мне помогла звукозаписывающая компания «Барс рекордс», с которой у меня контракт с 2007 года. Был хороший пиар. Все-таки каким бы сладкоголосым ты ни был, без пиара вряд ли что получится.

— А как они на вас вышли?

— Через знакомых, где-то пересеклись, где-то выступали вместе. И мне сказали, что ты, мол, все по этим банкетам прыгаешь, у кого-то на концертах выступаешь. Тебе надо свои давать. Приходи. И вот Ляйсан Махмутова написала мне песню «Сине котэм» («Жду тебя», — ред.). Я попробовала, мы ее записали. Если честно, не думала, что что-то у меня получится. Но в итоге эта песня принесла мне награду «Алтын Барс».

«Я МОГУ ДУМАТЬ НЕСТАНДАРТНО, А ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО»

— Вы были вокалисткой джазовой группы Jive. Как вы попали в этот коллектив?

— Насколько я помню, первый раз о Jive я узнала от Евгения Соколова — саксофониста. Он подошел ко мне после какого-то выступления и сказал: «Ты так прикольно поешь, ты что поешь всякую попсу?» Я говорю: «А что надо петь?» «Джаз», — ответил мне он. И я на него смотрю снизу вверх (он огромного роста) и говорю: «Джаз? Ну ладно». Честно говоря, в том варианте, в котором я услышала их в первый раз, мне они не понравились. Их музыка больше походила на классический джаз, а я любила Soul, RnB. И я стала брать их джазовые стандарты и переделывать по-своему. Наверное, это им и понравилось. Директор группы Jive и клавишник Валерий Коротков понял, что я могу думать нестандартно, а это очень важно.

— Как вам с ними работалось?

— Работалось мне с ними нормально. У нас даже вышел совместный альбом. Мы до сих пор иногда сотрудничаем. Я была у них сессионным вокалистом.

— А свой собственный коллектив создать не хотите?

— Очень хочу. И надеюсь, что в итоге все получится. Есть музыканты, которые хотят выступать именно со мной.

«СМОТРЮ, ТАКОЙ СИМПАТИЧНЫЙ ПАРЕНЬ, НО ПРО СЕБЯ ВСЕ РАВНО ДУМАЮ: «ПАРАЗИТ»

— Я знаю, у вас довольно интересная история знакомства с мужем. Расскажите о ней поподробнее.

— У меня в жизни вообще все интересно проходит (смеется). Это зависит от настроя человека. Если он настроен позитивно, то все так и будет, если себя настраивать, что жизнь скучна и мрачна, то зачем тогда жить?

А с мужем мы познакомились в пробке. Я направлялась по проспекту Амирхана в центр города. Ехала в левом ряду, а он в правом. В этот момент они с напарником (мой муж работает в системе МВД) ехали с задания. И вот напарник говорит ему: «Смотри, вон девчонка сидит, тебе улыбается». Он и поверил. А я просто сидела и вообще не смотрела на них. Закрыла окна, включила кондиционер и слушала музыку, покачивая головой в такт. Тут я замечаю, что он начал ко мне подстраиваться, а машина у них была тонированная, я не видела, кто там сидит. Так вот он начал меня подрезать, я подумала, что там какой-то ненормальный, даже начала психовать. В итоге я ему уступила, он пролез вперед и... начал тормозить передо мной. Я подумала: вот негодяй, аварию провоцирует, и быстрее перестроилась на другую полосу. Так мы с ним перестраивались-перестраивались пока не выехали на «Миллениум». Он спустил окно, смотрю, симпатичный парень, но про себя все равно думаю: «Паразит» (смеется). Таким макаром мы доехали до улицы Достоевского. Там я резко повернула налево, а он снова за мной и прижал. Я приоткрыла окошко и строго так говорю: «Вы что себе позволяете?» Он извинился и ответил, что бояться его не стоит, что он сотрудник правоохранительных органов. На что я ответила, что как бы то ни было, так не делают. В ответ он попросил оставить номер телефона, я отказалась. Еще бы, после такого (улыбается). Тогда он всучил мне записку со своим номером телефона.

Вот, проходит дня три, я опять стою в пробке, и как-то мне взгрустнулось. Посмотрела на его номер телефона, и думаю: дай-ка напишу. Отправила SMS: «Привет. Хэллэр ничек?» («Как дела?», — ред.). Он тут же перезванивает и говорит: «Здравствуйте, я так и знал, что вы мне позвоните». И как-то он быстро взял меня в оборот. У меня до тех пор серьезных отношений, можно сказать, и не было, во мне еще детство играло. Гастроли, концерты, наверное, было не до всего такого.

И вот однажды он у меня спрашивает:

— Так, у тебя 14 февраля свободно?

— Да, — отвечаю я.

— Хорошо. Я позвонил хазрату, поедем в «Кул Шариф», прочитаем никах.

— А меня кто спросил? — недоумевала я.

— Ну ты же свободна?

— Свободна.

— Ну вот и всё.

Наверное, такой своей нахрапистостью, даже наглостью он меня и покорил. И вот как он меня взял однажды за руку, повел, так и ведет до сих пор во всем. Я без него сейчас себе жизни не представляю.

— Когда он знакомился с вами, он знал, что вы певица?

— Нет. Не знал. Я, кстати, тогда была практически без косметики, с шишечкой на голове, непрезентабельного вида. Вероятно, он почувствовал мои внутренние качества. А потом на свидание я, конечно, пришла при полном параде (смеется). Я как-то сказала ему, что еду на запись. Он спросил, чем я занимаюсь? Я ответила, что я певица, вот песню новую записала. Достала диск и поставила в автомагнитолу. Он глаза на меня поднял и говорит: «А я тебя знаю! Это же ты поешь песню «Сине котэм». Я же, говорит, очень люблю эту песню. Даже сейчас в машине у него мой диск. Я говорю: «И что, тебе еще не надоело меня слушать?» А ему не надоело (улыбается).

— Он вам сразу понравился?

— Да. От него идет особая энергетика. Если ты чувствуешь человека, его тепло, значит, он твой. Еще я люблю, как он пахнет. Это запах любимого человека.

— Вы помните тот момент, когда поняли, что влюбились?

— Да, помню. Я уехала в Китай, на открытие Универсиады в Шэньчжэнь. У нас не было тогда близких отношений, мы просто переписывались по Skype. Когда я вернулась из Китая, он меня встречал в аэропорту. За несколько дней до этого при задержании преступника он повредил ногу и ходил с тросточкой. Из-за этого он не смог вытащить цветы из машины — неудобно было их нести. Я когда его увидела без цветов, подумала: вот гад, меня не было две недели, а он не смог даже цветов купить! Я сажусь в машину, вижу букет и понимаю, какая же я балда, как я могла так о нем подумать?!

— А он поддерживает вас как бизнес-проект?

— Да, поддерживает. Он буквально болеет моим творчеством. Он упорядочил мою жизнь.

— То есть можно сказать, он постепенно становится вашим продюсером?

— Да, можно и так сказать. Кстати, он сам любит петь, это была его мечта с детства. У него между прочим очень красивый голос. Я все-таки уговорила его записать со мной две песни. Одна из них была в ротации на радио, она называется «Парлы булып яшэу, узе бэхет» («Жить в паре уже счастье»).

DSC_8889.jpg

«ОН ПРОСТО ОЧЕНЬ ДОЛГОЖДАННЫЙ РЕБЕНОК»

— Рождение ребенка не помешало вашей творческой карьере?

— По молодости был страх, что семейные отношения, рождение ребенка — это крах карьеры. А оказалось, что все наоборот. Это такой мощный толчок, такой стимул творить, и столько авторов мне стали писать про сыновей. Это все очень здорово. Обычно на сроке беременности 6 месяцев певицы перестают петь, а я до 8 месяцев с удовольствием пела. Амирчик мне не мешал, даже помогал. Единственное, когда ему не нравилась какая-то песня, он начинал бултыхаться в животе, а в целом, тьфу-тьфу-тьфу, все было хорошо.

— А что он больше любил слушать?

— Классику, конечно. Очень любил Салиха Сайдашева. И музыку к спектаклям «Голубая шаль», «Наемщик». Еще я ему ставила Яхина, Яруллина, Музафарова, приговаривая, что вот, сыночек, это наши великие татарские композиторы.

— Разговаривали с ним?

— Как только узнала, что беременна. Он просто очень долгожданный ребенок.

«Я ПОМНЮ ПЕРВОЕ БЛЮДО, КОТОРОЕ Я ПРИГОТОВИЛА ПАПЕ: ПОКРОШИЛА ХЛЕБА И НАЛИЛА МОЛОКА»

— Кроме музыки, пения и юриспруденции, у вас были еще какие-то мысли, чему посвятить себя в жизни?

— Я очень люблю готовить. Всякие вредные, но вкусные вещи. По магазинам люблю ходить, прямо болею. Причем необязательно что-то покупать. Мне достаточно просто походить, пощупать, померить, у меня уже настроение поднимается. А у мужа есть тенденция, если мы идем покупать ему новые вещи, мы обязательно покупаем что-нибудь мне. И мне это очень нравится (смеется). Обычно все начинается со слов: «Давай тебе что-нибудь посмотрим?» У него, кстати, отличный вкус. Он всегда подбирает вещи, которые мне подойдут.

— А что именно вы любите готовить?

— Бэлеш. Причем я люблю импровизировать с начинками. Если хочу себя побаловать, то готовлю крем-суп на сливках. Еще очень люблю грибы — опята, рыжики, грузди.

— А какое ваше коронное блюдо?

— Муж говорит, что плов.

— Кто учил готовить?

— Сама. В студенческие годы мы все готовили по наитию, что есть — из того и готовишь.

— Вы помните первое блюдо, которое вы приготовили?

— Да. Свое первое блюдо в пять лет я приготовила папе — покрошила хлеба и налила молока. И, конечно, он это съел.

— А любимое блюдо мужа?

— Он вообще неприхотлив в еде. Но, как и любой мужчина, он любит мясные блюда. Еще очень любит, когда я готовлю легкие салаты типа греческого. Я их готовлю почти каждый день.

«ТЕПЕРЬ Я ЗНАЮ, В ЧЕМ СМЫСЛ ЖИЗНИ»

— Какие качества вы больше всего цените в человеке?

— Порядочность, надежность. Уверенность, что человек, даже если ты с ним поругался, не воткнет тебе нож в спину.

— Что бы вы никогда не смогли простить человеку?

— Мне кажется, нет таких ситуаций, которые нельзя простить. Боль имеет свойство притупляться, а время лечит. Надо стараться быть добрее. Все в себе держать нельзя, отсюда берутся инсульты, инфаркты. Нужно отпустить ситуацию.

— С вами бывали такие случаи?

— Бывали, конечно. Как уж без этого. Даже на профессиональном поприще, среди музыкантов. Всякое бывало.

— А вы религиозный человек?

— Да. Я и намаз читаю. Без этого мне жить невозможно.

— Это привито вам с детства, или вы сами к этому пришли?

— Я сама к этому пришла. И хоть мама у меня и русская, она очень поддерживает. Потому человек, который во что-то верит, он в любом случае... хороший человек, мне кажется. Я, например, никогда не понимала ворчливых людей. Как-то ко мне в гости приезжала тетя из Москвы, и она попросила меня показать Раифский монастырь. Там безумно красиво. Но там такие грубые и злые местные старушки, что просто обескураживает. И после этого они хотят, чтобы люди тянулись в храмы?..

— К решению принять ислам вас подтолкнул какой-то случай?

— Наверное. Каждый раз, когда я приезжала в родной Ершов, многочисленные родственники меня из года в год спрашивали, почему я до сих пор не замужем? И в 20, и в 25, и в 30 лет. Они твердили, что меня кто-то сглазил. И я стала задумываться, может, я что-то делаю не так, может, я кого-то обидела? Тогда я решила попросить Аллаха сжалиться надо мной. И это сработало.

— В чем, на ваш взгляд, смысл жизни?

— Теперь я знаю, в чем смысл жизни — в моем сынишке Амире. Мне Салават Закиевич, когда мы встретились, сказал: «Син хазер тормыш мэгнэсен белэсен» («Теперь ты знаешь смысл жизни», — ред.). Действительно, все сразу отступает на задний план, а главное остается впереди. У меня теперь всегда перед глазами только образ моего сына. Вообще, женщины гораздо счастливее мужчины, им дано рожать детей. Папа он что? Пришел, потискал, обмыл, повозился. А мама — она кормит грудью ребенка, а в этот момент всегда выделяются гормоны счастья.

— С точки зрения карьеры, какой вы себя видите через 5 - 10 лет?

— Надеюсь, что я по-прежнему буду петь на сцене. Причем не только на татарском языке, на русском, например. Я ведь сама пишу много.

— Вы пишите стихи?

— Да. Я помню первое стихотворение, которое я написала лет, наверное, в шесть:

Вот выпал первый беленький снежок,
И он как будто маленький дружок.
Пушистый, нежный он точь-в-точь как вата,
Но только солнышко придет, и уходит он куда-то.
Весь вечер буду ждать его,
А утром встану — все бело.
«Ура, — кричу, я выбегая,
Зима пришла к нам молодая».

Показала его маме, а она говорит: ты где-то его списала. Я говорю, нет, я сама. А она не верит (смеется).

А вообще, помимо того, чтобы самой петь, хотелось бы какую-то свою вокальную студию открыть. Меня очень часто просят давать уроки. Я была как-то в жюри конкурса «Поющая Казань». В нем участвовали люди из совершенно разных сфер: инженеры, программисты, электромонтеры, и они ведь стараются, поют. Даже если человек не умеет петь, вот как ему скажешь, если у него душа поет? Может, научить петь профессионально и нельзя, но дать хотя бы элементарные знания стоит.

— Какое решение было самым сложным в вашей жизни?

— Это, наверное, когда я второй раз не поехала на конкурс «Новая волна». Мне позвонил Александр Румянцев — директор этого конкурса, сказал, что мне нужно найти определенную сумму денег, естественно, немаленькую, либо найти представителя, спонсора, который будет мной заниматься. Им мой голос понравился, я им подошла. Но все нужно было перезаписать в московской студии. Тогда у нас здесь еще не было студий такого уровня. Естественно, ту сумму, которую он мне назвал, я не могла собрать в одночасье. Я всегда привыкла рассчитывать на себя, сколько я зарабатывала, я откладывала в шкатулочку. И вот тогда мне было тяжело сказать нет, я не приеду. Это был 2004 год.

«ВСЕ ЗАРАНЕЕ СРЕЖИССИРОВАНО»

— А вы следите за «Голосом»?

— Да, слежу. Я, кстати, подавала заявку на участие в первом сезоне, но мою заявку даже не рассмотрели, как и множество других. На второй сезон я уже не подавала заявку — забеременела. Кстати, очень рада за Тину Кузнецову, так как неоднократно выступала с ней на одной сцене в составе Jive. Считаю ее мегамузыкантом и очень позитивным человеком.

— Может, вас не взяли в первый сезон «Голоса», потому что там кого специально тянули?

— Вот в этом-то и дело. В «Голосе» всё заранее срежиссировано. На самом деле было очень много достойных среди тех, кто туда просто не попал. Это большая политика. Мне, как стороннему наблюдателю, больше нравится голландский «Голос».

— Вы считаете, что уровень нашего «Голоса» ниже, чем голландского?

— Ну во втором сезоне уровень все-таки получше. Но все равно это не то. Мне, знаете, что не нравится? Засилье иностранных песен. Если ты поешь в России, то ты должен петь на русском языке. Мне кажется так. У нас очень много своих песен, которые можно хорошо преподнести. Разверни ты ее, сделай по-своему, переаранжируй. На то ты и музыкант, в конце концов.

— Алина, спасибо за интересное интервью и удачи на конкурсе «Тюрквижн-2013»!

— Спасибо вам! Болейте за меня.