Сергей Лукьяненко в Казани: «В 1998 году я описал войну России и Украины, и это восприняли как эпатаж»

Сергей Лукьяненко приехал в Казань вместе с культурно-патриотическим проектом «Культурный десант 45/25» Фото: Андрей Титов

Через 27 лет после «Дозора»

В мире российской фантастики Сергей Лукьяненко — фигура, безусловно, значительная, а в 90-х — прямо-таки культовая. В годы, когда в стране все валилось набок, он был одним из немногих российских писателей, книги которых переводили за границей. Как сказал вчера маэстро, они переведены примерно на 30 языков и изданы в 25 странах.

К концу 90-х после выхода таких произведений, как «Лабиринт отражений», «Линия грез», «Лорд с планеты Земля», «Не время для драконов» (вместе с Ником Перумовым) и, конечно, «Ночного дозора», который стал эталоном жанра городского фэнтези, можно было говорить о подлинной славе. Хотя отметим, многие пеняли автору на массовость его творений и стремление выжать из успешных тем все до капли (в определенных кругах цикл «Дозоров» именовали не иначе как «Позором»: «Дневной позор», «Сумеречный позор» и т. д.). Но рядовые читатели не обращали на эти наветы внимания, сметая тома с прилавков. На сегодня произведения Лукьяненко изданы общим тиражом порядка 70 млн экземпляров.

Если сейчас поговорить с давними поклонниками творчества Сергея Васильевича, можно услышать примерно следующее: «Его прежние книги и сейчас очень на уровне, а уж во времена начала это было вообще что-то запредельное». Любители его фантастики заполнили вчера один из залов НКЦ «Казань» — народу было не меньше, чем на предыдущей встрече — с куда более медийным Захаром Прилепиным. Это говорит о многом.

Кстати, утверждают, что Лукьяненко, в прошлом врач-психиатр, владеет гипнозом. Мастер, конечно, уже не тот задорный крепыш в облаках трубочного дыма, каким некогда приезжал на «Зиланткон»: заматерел и раздобрел, стал членом Общественной палаты РФ и правления союза писателей России, но внимание зала держал уверенно.

Сергей Лукьяненко: «Еще во время учебы начал писать фантастику и примерно в 25 лет окончательно понял, что никого обманывать не надо, а потому медицину бросил и занялся написанием книг» Фото: Андрей Титов

О природе и технологии творчества

«Я учился, стал врачом-психиатром, но еще во время учебы начал писать фантастику и примерно в 25 лет окончательно понял, что никого обманывать не надо, а потому медицину бросил и занялся написанием книг… Начинал читать, когда был большой дефицит фантастики. Из наших авторов, конечно, вдохновляли братья Стругацкие — они, бесспорно, были лидерами в советской фантастике. Из зарубежных — Айзек Азимов, Роберт Хайнлайн, Роберт Шекли, то есть авторы классической американской волны 60-х годов. Потом очень нравились книги Стивена Кинга — я его все-таки отношу больше к фантастике, чем к ужастикам».

«Обычно начинаю работать, когда в голове есть какая-то одна сцена или ситуация, которая меня задевает. Сажусь и пишу, при этом совершенно не знаю, что будет на следующей странице. Как все это возникает, ответить затрудняюсь — я словно передаточный механизм между ноосферой и клавиатурой. Если история сворачивает не туда, начинает фальшивить — останавливаюсь, пытаюсь повернуть в правильную сторону. То есть сесть и задуматься — такое бывает, но, как правило, додуматься ни до чего не удается. То есть вся эта работа происходит на уровне неосознанного». Помогает и ситуативный допинг: «Очень люблю Сахалин. Это замечательная часть России — совершенно необычная, красивая. Вот там, конечно, подмывает что-то написать».

Как бороться с ленью: «К счастью, мне до сих пор интересно писать. Это словно проживать еще одну увлекательную жизнь. Когда текст идет, это очень быстро — 2–3 месяца. Потом по-хорошему с месяц хотя бы надо отдохнуть. И вот сейчас я этим временем пользуюсь, чтобы приехать в Казань, потом поеду на Сахалин. Книга дописана, теперь ей занимается редактор. Идет разгрузка головы. Через недельку-другую начну писать следующую».

О литературном творчестве нейросетей: «Будет то, что я называю „персонализированными книгами“. Вы заходите на сайт и пишете: „Хочу книгу в столько-то страниц про таких-то героев, чтобы действие происходило там-то, главного героя пусть зовут так-то (вписываешь свое имя), чтобы была любовь, сражения, пришельцы. И все это в стиле Лукьяненко, Иванова, Петрова, Сидорова“. Щелкнул — и через 10 минут тебе приходит на почту твоя персональная книжка… К счастью, пока нейросеть неспособна полноценно заменить автора. Да, она ловит ключевые особенности стиля, сюжета и довольно удачно их имитирует, но все это на основании того, что уже существует. Сеть не делает уникального контента, у нее нет творчества как такового».

О творческих планах, будущем бумажных книг и молодых авторах

«Сейчас в работе несколько больших кинопроектов. Осенью должны начаться съемки телесериала „Рыцари 40 островов“ (первый изданный роман Лукьяненко, 1992 год — прим. авт.). Масштабный проект — 8 серий… Только что закончил роман под названием „Седьмой“. Это космическая фантастика, но очень необычная. Книгу уже можно купить в электронном виде, а в бумажном она выйдет осенью».

О том, нет ли желания следовать моде на объединение своих произведений в единую вселенную, — как бы все так изначально и было задумано: «При желании можно натянуть сову на глобус. Но надо ли? Вот Стивен Кинг начал объединять свои миры в единую вселенную, и выглядит это неуклюже. А когда он и себя туда добавил, стало вообще ужасно».

О том, будут ли еще «Дозоры»: «Есть два вопроса, от которых я вздрагиваю. Первый — о том, когда ждать новый „Дозор“ (на сегодня 6 книг — прим. авт.). Второй — когда подходит седой бородатый мужик и говорит: „Я вырос на ваших книгах“. У меня-то ощущение, что мне лет 20, я молодой. И думаю: что за чушь он несет?.. Треть новой книги написана. Думал, быстренько завершу, но тут — бах, ковид. Ломается весь сюжет — потому что все „Дозоры“ отражают то, что происходит в реальности в момент их написания. Пришлось бы маски на всех надевать. Но вот ковид кончается, я выдохнул, но начинается СВО. А как я буду о разборках магов писать, когда такое происходит? По крайней мере, Городецкий (главный герой цикла — Антон Городецкий — прим. авт.) должен сорваться и поехать на СВО. Словом, жду, когда все закончится нашей победой. И вот тогда уже на этом фоне пусть Городецкий закончит свою историю».

О том, что электронные книги начали побеждать бумажные: «Наступил тот момент, когда электронные тиражи превысили бумажные. Вот я написал новый роман, и его тираж в сети уже около 20 тысяч. Плюс он у пиратов повсюду лежит. Сейчас книга выйдет на бумаге — тысяч 30. Но электронный тираж будет больше. А на 3-м месте — аудиоверсии. То есть книга в привычном нам формате уступает. Молодежь не любит обременять себя бумагой, и ей неинтересно хранить книжки. Что поделать — мир изменился».

«Из современных авторов нравятся книги Марты Уэллс, Терри Пратчетта, Джорджа Мартина. Из российских — Олега Дивова; из молодых — Антона Карелина, Сергея Котова, достаточно много интересных молодых авторов. Но западных писателей читаю больше: надо признать, американская фантастика чаще дает пищу для мозгов».

О том, что каждый может попробовать свои силы в фантастике: «Третий год при поддержке президентского фонда культурных инициатив веду литературную мастерскую Сергея Лукьяненко. Два раза в год я и еще несколько известных фантастов собираем в Москве или в Подмосковье 40 начинающих авторов в четырех группах: научной фантастики, фэнтези, детско-подростковой фантастики, а четвертая варьируется (фантастический детектив, военная фантастика и так далее). Любой желающий может прислать свои произведения, если они пройдут отбор, мы пригласим вас поучаствовать в этой мастерской. Абсолютно бесплатно: дорога, проживание, питание оплачиваются. Будете разбирать тексты друг друга, вам объяснят, что хорошо, а что плохо. Выпускники мастерской — это уже большое дружное сообщество».

Читатели на творческой встрече с писателем-фантастом Сергеем Лукьяненко активно задавали свои вопросы

О политике в фантастике

О том, должна ли быть у фантаста ответственность за то, что описанное им будущее может реализоваться: «Тут надо убавить самомнение, потому что даже Библия за 2 тысячи лет не сумела кардинально изменить природу человека. Казалось бы, простейшие заповеди, все с ними согласны, но нарушаем на каждом шагу. И потом, как говорил Борис Стругацкий, какую бы книгу вы ни написали, ее похвалит миллион человек, поругает еще миллион, но остальные миллиарды о ней никогда не узнают… Мы реальность не формируем, просто раньше других улавливаем тенденции. В 1998-м я описал войну России с Украиной — из-за Крыма (роман „Звезды — холодные игрушки“ — прим. авт.). Тогда это восприняли как стеб, эпатаж: „Ха-ха-ха! Что ж за чушь!“ Но я это написал не потому, что хотел кого-то эпатировать, просто часто ездил на Украину и видел, как там меняется настроение, появляется все больше ребяток радикальных взглядов. Было понятно, что ничем хорошим это не кончится… И таких книг было немало. Федор Березин писал на эту тему, а потом пошел воевать. Или донецкий писатель Глеб Бобров с книгой „Эпоха мертворожденных“».

Один из пришедших на встречу задал вопрос о специфике сегодняшней цензуры и самоцензуры: «Мне очень нравится творчество Вячеслава Рыбакова. У него есть книга „На мохнатой спине“, которая посвящена событиям перед заключением пакта Молотова — Риббентропа. Считаю, в наше время эта книга позволяет нам через призму прошлого взглянуть на настоящее. Пару дней назад решил ее приобрести в электронном виде, но это оказалось невозможно — цена выставлена, но текст не продается. Ваша версия: в чем дело?»

«Об этой ситуации Слава писал недавно. Книга с политическими рассуждениями. Как я понимаю, чрезмерно бдительные издатели и редакторы испугались, что какие-то фразы и высказывания могут вызвать политические аллюзии и, соответственно, преследование издательства. У Рыбакова персонажи (отрицательные!) часто высказывают достаточно злобные антироссийские взгляды. Если такие слова тупо вырвать из контекста — это статья. Соответственно, книгу потребовали либо переделать, либо заменить. Слава, конечно, возмутился. У нас на уровне мелкого чиновничества перестраховки очень много, причем не по делу. А Слава Рыбаков — патриот России и, бесспорно, сильный русский писатель».

И о глобальной идее для РФ и американских советчиках: «Мы все ждем глобальной идеи, которая заставит нас куда-то двигаться. У нас ведь общество без идеологии. То, что в России не должно быть главенствующей идеологии, закреплено в нашей Конституции, которая писалась под присмотром американских специалистов. Это, конечно, совершенно замечательно — враг диктует тебе, как ты должен жить. Это из разряда веселухи типа придумать какую-нибудь псевдокультуру туземцам. Вот грекам придумали национальный танец сиртаки, и пусть теперь танцуют перед туристами всю жизнь. Вы же знаете, что сиртаки — это никакой не национальный танец. Просто в американском фильме („Грек Зорба“, 1964 год — прим. авт.) актер сломал ногу и не мог нормально танцевать, а съемки не отменишь. Поэтому придумали псевдогреческий танец, где все, обнявшись, пляшут, чтобы он мог скакать на одной ноге. И теперь в Греции все танцуют сиртаки. Англосаксы вообще очень любят такие вещи… Хотя, может быть, действительно нам нужен был период без идеологии, чтобы не передрались между собой коммунисты, монархисты, либералы, демократы. Но мне кажется, ее надо вырабатывать. Нужно понять, чего мы хотим, куда идем, к чему стремимся всей страной».

«Мне с детства привычны татарские блюда, выпечка. Свою национальность я всегда воспринимал так: мама — татарка, папа пополам — русский и украинец, а я русский» Фото: Андрей Титов

О татарских корнях

«Моя мама — татарка из Семипалатинска, неплохо знает язык. Когда познакомился со своей будущей женой, выяснилось, что у нее мама тоже татарка из Семипалатинска. Мне с детства привычны татарские блюда, выпечка. Свою национальность я всегда воспринимал так: мама — татарка, папа пополам — русский и украинец, а я русский. На мой взгляд, все определяет язык, на котором думаешь, пишешь. Словом, я не то чтобы глубоко в татарской культуре, но считаю свою причастность к ней предметом определенной гордости».